Из воспоминаний наших видных военачальников теперь известно, что перед самым началом войны в пограничные округа под строжайшим секретом стали стягиваться дополнительные войска из глубины страны. И этот дальновидный шаг помог сорвать гитлеровский «блицкриг», измотать фашистские войска уже в первые дни военных действий.

Так что делалось и сделано было много.

Героические наши войска грудью встретили фашистские лавины и с предельным напряжением сил сдержали натиск коварного врага.

Ростов до некоторого времени был глубоким тылом. Но сознание того, что западные наши рубежи уже обагрены солдатской кровью, что через Двину и Буг переправляются чужеземцы, их грохочущие танки, артиллерия, самоходные орудия,- все это не давало покоя. «Коварное, вероломное нападение»,- билась в голове неотвязная мысль.

По мере того как разворачивались боевые действия, к нам в округ стали прибывать на переформирование полки и дивизии с фронта. Позднее эвакуировались авиаучилища и курсы из Полтавы, Одессы, Чернигова. Они заняли аэродромы всюду, где можно было разместить технику и людей.

Война медленно, неумолимо приближалась и к Дону. Фронт был уже недалеко от Ростова.

Наконец пришел приказ вылетать и нам. Нас собрали по боевой тревоге. Командир полка И. И. Попов коротко доложил обстановку. Нам предстояло перебазироваться в район Таганрога.

В последний вечер нам разрешили сходить домой – проститься с семьями. Родные заволновались. Куда мы летим, когда вернемся? И вернемся ли? А что тогда будет с ними?

Тяжело дался всем нам этот последний разговор с родными. Времени на свидание нам было отпущено в обрез, мы то и дело поглядывали на часы.

Собираясь уходить, я окинул взглядом свою комнату, подошел к кроватке. Дочка спала.

– Будить жалко…- сказал я жене.

Она молча утирала слезы.

– Возьми, ничего. Потом уснет.

Бережно поднял я на руки теплое беззащитное тельце ребенка. Дочка проснулась и заплакала. Жена, тоже не переставая плакать, взяла ее и проводила меня.

Я ничего не ответил жене на ее вопрос, когда мы теперь увидимся. Да и что можно было обещать? Все мы понимали, что начавшаяся война не на месяц и не на два. Чтобы сломать хребет ворвавшемуся на нашу землю зверю, понадобятся годы, понадобится множество жертв…

Рано утром перед рассветом прозвучала команда: по самолетам.

– Как твои?- успел я спросить у Володи Пешкова. Ничего не сказав, он только махнул рукой. Да и что было говорить?

Вылетали мы эскадрильями – одна за другой. Первой поднялась эскадрилья Владимира Пешкова. Мы построились в боевой порядок и взяли курс на запад. Там, впереди, отчаянно дрались наши войска. Мы спешили им на помощь.

Как известно, большую роль в первоначальном успехе немецких войск сыграла авиация. Стремясь уничтожить советскую авиацию и с первых дней войны захватить господство в воздухе, немецкое командование сосредоточило крупные силы. К дню вероломного нападения фашисты перебазировали к нашим границам около четырех тысяч самолетов. Помимо этого более тысячи самолетов насчитывалось у Румынии и Финляндии.

Внезапность нападения позволила врагу уничтожить много наших самолетов непосредственно на аэродромах. Как выяснилось, в первый день войны свыше тысячи немецких бомбардировщиков подвергли неоднократным налетам шестьдесят шесть приграничных аэродромов, в первую очередь те, на которых базировались полки, вооруженные новыми типами самолетов. В ночь на 22 июня диверсионные группы врага нарушили связь и в значительной мере парализовали управление ВВС. Поэтому командующие округами не имели возможности выяснить обстановку, быстро и четко поставить боевые задачи подчиненным соединениям, организовать взаимодействие и принять меры по выводу частей из-под удара, рассредоточив их на полевых аэродромах.

Тяжелее всех пришлось летчикам Западного особого военного округа, где командующим ВВС был наш старый знакомый И. И. Копец, бывший командир бригады в Пскове.

Однако несмотря на крайне тяжелую обстановку, наши летчики смело вступали в схватки с врагом, нанося ему серьезный ущерб на земле и в воздухе. За первые две недели боев немцы потеряли свыше 800 самолетов, и ныне немецкие историки вынуждены признать, что, несмотря на достигнутую ими внезапность, «русские сумели найти время и силы для оказания решительного противодействия». (Воспоминания подполковника гитлеровских ВВС Греффрата).

Сейчас можно только восхищаться героизмом наших славных соколов. Летая на самолетах устаревших конструкций, явно уступавших немецким в скорости и маневренности, они с поразительным мужеством принимали неравный поединок в небе.

На первых порах, пока мы не встретились с врагом лицом к лицу, до нас доходили разнообразные слухи. О техническом оснащении фашистской авиации рассказывались буквально чудеса. Будто их самолеты не берет ни снаряд, ни пуля. Особенно превозносились вражеские бомбардировщики «юнкерсы», которые обычно шли под солидным прикрытием «мессершмиттов».

Словом, как всегда при временных неудачах, панические слухи намного преувеличивали опасность.

На самом же деле, несмотря на свое первоначальное преимущество, фашистские захватчики оказались бессильными подавить волю советских людей к сопротивлению. И на земле и в воздухе враг встретил такой отпор, какого не ожидал.

В моих наушниках раздался быстрый говорок Николая Мурова:

– Сережа, Сережа… Вижу три самолета противника!

Справа. Смотри! Справа…

Действительно, справа от нас, довольно далеко, все отчетливей вырисовывались три черточки. Наших самолетов там быть не могло. Значит, противник.

– Вижу,- ответил я и отдал команду:

- Приготовиться к атаке!

Наше звено барражировало над линией фронта. Дежурство в воздухе стало повседневной задачей. Обязанностью летчиков-истребителей было перехватывать вражеские самолеты на подходе к важным оборонительным узлам.

К Ростову, через который следовали необходимейшие народнохозяйственные грузы, эшелоны с войсками и военной техникой, стали часто прорываться фашистские стервятники. Становилось очевидным, что гитлеровское командование намеревалось как можно скорее прервать связь центральных районов нашей страны с Северным Кавказом. Поэтому надежное прикрытие Ростовского железнодорожного узла, предохранение от налетов всех тыловых коммуникаций являлось одной из ответственных задач истребительной авиации. Для гарантированного перехвата неприятельских самолетов командование приказало организовать непрерывное дежурство боевых пар и звеньев истребителей в воздухе.

Наш полк, как только что прибывший с тыловых аэродромов и не понесший никаких потерь, имел высокую боеспособность.

Сегодняшняя встреча в воздухе со знаменитыми фашистскими «юнкерсами» была по существу первым крещением.

Мое звено быстро развернулось для боя. Набрана необходимая высота, и мы устремляемся на перехват. Скоро стали отчетливо видны вражеские самолеты. Так и есть,- бомбардировщики Ю-88, хваленые немецкие «юнкерсы». Три тяжело груженных машины направлялись для бомбежки.

Фашистские стервятники, обнаглев, шли открыто, без прикрытия истребителей. Сказывалось упоение налетчиков первыми успехами. «Ну, вы у нас сейчас запоете!»- подумал я, отдавая команду звену следовать за мной.

Впоследствии мне не раз приходилось атаковать вражеские бомбовозы. Но в тот день было первое знакомство с ними. Невольно пригнувшись, на полных оборотах мы приближались к неприятелю. Еще немного, и сойдемся на необходимую дистанцию. Вот они, зловещие кресты на крыльях и фюзеляжах. Огромные стервятники грузно плывут в чистом небе. Казалось, воздух дрожит от их могучего гула. Они нагружены до предела. В их металлическом чреве сотни килограммов смертоносных бомб, и эту свою злодейскую начинку они обрушат на головы наших людей там, в тылу.

Мне кажется, каждому летчику понятно в такую минуту сознание ответственности. Это сознание ответственности диктует самые решительные поступки. Желание каждого – не допустить врага.