Остальная часть полета прошла без всяких замечаний. Береговой благополучно приземлился, вернулся в Москву и рассказал нам всем, как переносится полет на «Союзе». Поскольку в работе бортовых систем корабля никаких существенных отклонений от нормы выявлено не было, стало ясно, что следующий раз полетят четверо.
Наш полет
После посадки Берегового время полетело быстро. До нашего старта оставалось два с половиной месяца, а дел, как оказалось, было много. Конечно, потребовались дополнительные тренировки по ручному причаливанию. На этот раз, чтобы избежать ошибки предыдущего полета, решили переходить в режим ручного управления при меньшем расстоянии между кораблями - после того как в автоматическом режиме корабли займут правильное положение по крену. Мы репетировали этот переход. А чтобы не сорвать причаливания при отказах в автоматике, учились обнаруживать такие отказы и делать все предварительные развороты вручную. Специалисты по управлению полетом на этот раз готовились тоже более основательно. Они решили с Земли следить за ручным причаливанием и, в случае каких-то отклонений от нормы, давать свои рекомендации по управлению. В связи с этим нас просили вести более подробный репортаж о процессе причаливания. В докладах к уже привычным сообщениям о дальности, скорости, запасах топлива и другим, добавилось новое: «Зонтик сверху» или «Зонтик снизу». Первое означало, что антенна радиосистемы, которая по форме напоминала зонт, находится выше солнечных батарей, то есть взаимное положение кораблей по крену нормальное, второе - что оно нерасчетное.
Вновь проводились тренировки, имитирующие выведение корабля на орбиту, выполнение маневров, спуск. Кроме того нужно было сдать экзамены, пройти медицинские обследования, в том числе обследование при вращении на центрифуге, несколько раз побывать на заводе «Звезда», чтобы примерить и подогнать скафандры, кресла, полетные костюмы, одежду, которая предназначалась для использования после приземления, гидрокостюмы, готовящиеся на случай посадки на воду. Предстояло принять участие в заседании Комиссии по военно-промышленным вопросам, уделить время журналистам, наконец, еще раз «пробежаться» по всем техническим описаниям и освежить в памяти то, что полагалось запомнить.
И снова появилось настроение, которое бывает только в преддверии больших событий в жизни. Мечты, ожидание, волнение - все это вместе стало теперь постоянным эмоциональным фоном. К сожалению, за несколько дней до вылета на космодром на этот фон у меня наложились и неприятные переживания. Совершенно неожиданно у моей мамы заболело сердце, и ее положили в больницу. Она ничего не знала о моих планах, и я не мог ей о них рассказать. Я очень боялся, что сообщение о моем полете она не перенесет, и думал, как бы изолировать ее от этой информации до тех пор, пока я не вернусь.
В то время космическая программа была очень хорошо защищена органами государственной безопасности. Их представители были повсюду - на предприятиях, в Центре подготовки космонавтов, на космодроме, в Центре управления полетами. И везде они были незаметны. Мало кто знал их в лицо. Но все понимали, что они обладают широкими связями и многое могут сделать. Я был знаком с руководителем службы безопасности нашего предприятия и решил обратиться к нему за помощью. Он обещал что-нибудь придумать.
Накануне вылета на космодром, как и перед несостоявшимся полетом с Комаровым, мне разрешили съездить домой только вместе с врачом и только на полчаса. Лариса опять перед моим уходом разбила об пол блюдце. Чувствовалось, что на этот раз она волнуется еще больше. На ее глазах выступили слезы, чего в прошлый раз не было. Я опять поторопился уйти, чтобы не дать разыграться чувствам...
И вот, наконец, мы снова летим на космодром, чтобы самим выйти на старт. Опять два самолета: в одном основной экипаж, в другом - дублирующий. Пассажиров в самолетах немного. Вместе с космонавтами летят руководители подготовки, врачи, несколько методистов. Большинство вылетели заранее. Они должны были подготовить гостиницу и территорию вокруг нее для остальных. Между полетами там никто не жил. Надо было все вычистить, продезинфицировать, договориться с местным командованием о снабжении продуктами, стирке белья, поварах, транспорте, охране и так далее. Кроме того, в их задачу входило составление плана работы экипажей. Для этого следовало встретиться с Техническим руководством, договориться с ним о времени примерки экипажей в кораблях, о примерке скафандров, познакомиться с графиком подготовки кораблей и личного снаряжения. Предстояло узнать дату передачи бортовых документов для укладки в корабли, дату последнего заседания Государственной комиссии, а также выяснить, с каких стартовых площадок будут осуществляться пуски и когда экипажи должны прибыть на стартовые площадки.
К нашему приезду, как обычно, все было готово. На аэродроме нас встретил жизнерадостный Никерясов. Автобусы подошли прямо к самолетам. Мы сразу получили пропуска и поехали на семнадцатую площадку - наше последнее пристанище перед полетом. По дороге все знакомо - каждый поворот, каждый пропускной пункт, каждый плакат на обочине. Говорят, здесь когда-то, по инициативе местного замполита, установили огромный шит с лозунгом: «Ракетчики, наша цель - коммунизм!» В те годы призывы, напоминающие народу, о какой цели он должен думать, были обязательным элементом украшения общественных мест. Их адресовали ко всем профессиям и распространяли повсюду. И почти никто на них не обращал внимания. На этот тоже не обращали, пока не приехал один наш инженер, который во всем любил находить смешное. Он тут же увидел в лозунге второй смысл и пришел в восторг от того, насколько этот второй смысл не соответствовал намерениям автора. Потом ему стало жалко замполита, и он посоветовал тому снять лозунг во избежание неприятностей. Замполит сначала не мог понять, что здесь может не понравиться. Когда же сообразил, то всерьез перепугался. Но снятие плаката с таким призывом тоже могли расценить как политическую акцию. Наверное, он долго мучился в поисках решения. Так или иначе, плакат вскоре исчез. Его заменили чем-то более однозначным.
Космодром нас встретил сибирским морозом. За окнами автобуса повсюду снежные заносы, дует сильный ветер. Проезжаем десятую площадку. На улицах почти никого не видно. Вон вдали центральная гостиница с рестораном, в котором в прошлом году в День космонавтики мы пили шампанское. А вон и кафе «Луна», в котором нам не удалось отпраздновать День космонавтики позапрошлого года. Внешне здесь ничего не изменилось. Во всем чувствуется полная изоляция от внешнего мира и какая-то покинутость, обездоленность этого края. Люди здесь живут по многу лет и многого лишены. У них нет даже возможности нормального общения друг с другом. Большинство участвует в совершенно секретных работах. Это все понимают, но об этом нельзя говорить ни в семье, ни в кругу друзей. У людей рождается замкнутость и стремление уединиться, формируется холодный, необщительный характер.
Проехали «десятку». Опять пустынная степь. Справа видны занесенные снегом садово-огородные участки. Они появились сравнительно недавно, несколько лет назад. Военные строители провели сюда водопровод, и теперь здесь можно что-то выращивать. В голодной степи это доставляет особую радость. И вот мы у контрольно-пропускного пункта нашей зоны. Солдат в тулупе с автоматом проверяет пропуска и открывает ворота. Автобус подвозит нас к знакомому входу.
Снова началась предполетная жизнь. Утром - зарядка, завтрак, потом - поездка на вторую площадку, где готовятся корабли, или консультации со специалистами. Во второй половине дня, если других дел нет и удается остаться одним, окончательно оформляем бортовые документы, вписываем точные времена полетных операций. Вечером - кино. Никерясов привез с собой легкие веселые фильмы, и мы их с удовольствием смотрим, почти забывая о предстоящем полете.
В постоянной занятости чем-то время летело незаметно. Быстро наступил день заседания Государственной комиссии. Как обычно, на площадку первыми съезжались кинодокументалисты, журналисты, за ними следом - члены Государственной комиссии, главные конструкторы, ведущие специалисты. Несмотря на стремление руководства ограничить количество участников, народа собралось много. Это понятно. Когда я приезжал сюда как участник подготовки полета, тоже стремился попасть на такое заседание. Оно чем-то напоминало проводы в дальнюю дорогу. Здесь были те, кто отправлял, и те, кто уезжал. И все были взволнованны. Не знаю, кто больше. И никто не хотел показывать своего волнения. Само присутствие здесь усиливало чувство соучастия и ответственности за то, что ты делаешь.