В состав Реввоенсовета был введен Фрунзе. Вскоре он был назначен председателем комиссии ЦК по военным дела и провел инспекцию в войсках. Он обнаружил, что Красная Армия не представляет собой организованной вооруженной силы. В докладе на Политбюро 3 февраля 1924 года он назвал Красную Армию бандой и попросил полномочий на реорганизацию. Бажанов описывает это заседание Политбюро:

«Уже в 1924 году, как председатель комиссии ЦК по обследованию состояния Красной Армии, он доложил в Политбюро, что Красная Армия в настоящем своем виде совершенно небоеспособна, представляет скорее распущенную банду разбойников, чем армию, и что ее надо всю распустить. Это и было проделано, к тому же в чрезвычайном секрете. Оставлены были только кадры — офицерские и унтер-офицерские.

И новая армия была создана осенью из призванной крестьянской молодежи. Практически в течение всего 1924 года у СССР не было армии; кажется, Запад этого не знал» [35. С. 134].

Полномочия ему были даны, и Фрунзе весной 1924 года фактически полностью разогнал Красную Армию, оставив только офицеров, и осенью начал новый набор солдат. Кроме того, им были проведены кадровые перестановки в высшем командовании армии.

Троцкий после этого включился в политическую борьбу за уплывающую из рук власть. Он избрал для нападения на «тройку» два направления: внутрипартийный бюрократизм, насаждаемый Сталиным, и хозяйственные затруднения.

В сентябре-октябре 1923 года советская национализированная промышленность перенесла тяжелый кризис сбыта, самый настоящий марксистский кризис перепроизводства. Цены на металлоизделия, после приказа заместителя Председателя ВСНХ Пятакова 16 июля 1923 года об извлечении максимальной прибыли, взлетели до небес. Сбыт в течение нескольких недель практически полностью остановился. Заводы работали некоторое время на склад, пока они не оказались забиты готовой продукцией. Окончился хозяйственный год, и в конце года выяснились большие убытки государственной промышленности, острая нехватка оборотных средств. Заводы, переведенные на самоокупаемость, встали перед невозможностью закупить сырье и топливо для продолжения работы, выплатить рабочим зарплату.

Острейший кризис вызвал волну забастовок и резкую активизацию рабочих групп в партии, образование новой «рабочей оппозиции» во главе с Богдановым и Мясниковым.

Эта оппозиция, кроме негативного отношения к политике ЦК партии, пока никаких лозунгов и программных положений не имела, так же, как и признанных лидеров. Троцкий сделал попытку опереться на эти оппозиционные группировки.

8 октября 1923 года он пишет письмо в ЦК, посвященное кризису сбыта, в котором Троцкий обвинил в нем руководство партии: «Руководства хозяйством нет, кризис идет сверху» [8. С. 20]. Главной причиной кризиса он назвал бюрократизм в партии, который, по его словам, привел к параличу хозяйственной работы. Письмо это пошло не только в ЦК, но и стало распространяться в партии его сторонниками и обсуждаться на собраниях. Это формально противоречило решению X съезда о запрете фракционных выступлений.

Центральная контрольная комиссия 15 октября запретила распространение письма Троцкого. Но в этот же день в ЦК поступило заявление «46-ти» от объединенных групп «демократического централизма» во главе с Осинским и Смирновым и группы Троцкого. Одновременно началась агитация в местных организациях за поддержку Троцкого и «платформы 46-ти».

Политбюро отреагировало на это выступление такой резолюцией:

«Мы считаем необходимым сказать, что в основе недовольства Троцкого… лежит то обстоятельство, что Троцкий хочет, чтобы ЦК назначил его для руководства нашей хозяйственной жизнью… Он ведет себя по формуле: „все или ничего". Троцкий фактически поставил себя перед партией в такое положение, что или партия должна предоставить Троцкому диктатуру в области хозяйственного и военного дела, или он, фактически отказываясь от работы в области хозяйства, оставит за собой лишь право систематической дезорганизации ЦК» [8. С. 21].

Через две недели, 5 ноября 1923 года, Политбюро и Президиум ЦКК торжественно осудили бюрократизм в партии в резолюции «О партийном строительстве». Зиновьев написал статью в «Правду» «Новые задачи партии», вышедшую 7 ноября 1923 года, в годовщину октября 1917-го.

Казалось бы, оппозиционеры добились, чего хотели, и должно произойти успокоение. Но не тут-то было. Крупнейшие парторганизации в Москве проголосовали против решения ЦК. Это было фактическое поражение, поставившее «тройку» в очень непростое положение.

В этой ситуации члены «тройки» воспользовались ленинским опытом борьбы с Троцким. После этого голосования Политбюро внезапно разрешило провести дискуссию в печати, и сторонники «тройки» бросили все свои силы на дискредитацию Троцкого.

Агитаторы постарались. Три недели центральные газеты публиковали статьи против Троцкого, авторы которых обвиняли его во всех мыслимых грехах, ну и, конечно, в измене марксизму-ленинизму. Именно в эти дни возникло решение «тройки» о создании Института Маркса-Энгельса-Ленина и о ленинском архиве. Смысл этой затеи состоял в том, чтобы эти обвинения подкрепить фактическим материалом.

Сам Троцкий молчал, и, после того, как пар дискуссии вышел, выступил 8 декабря со статьей «Новый курс», в которой политика ЦК и Политбюро подверглась резкой критике. Это обращение было первоначально письмом в ЦК, но оно вышло в «Правде» 11 декабря. Троцкий не остался в долгу и обвинил руководство партии в бюрократическом перерождении.

Письмо Троцкого вызвало бурный протест против политики в ЦК в местных парторганизациях, заводилами которого были группы «рабочей оппозиции» и «демократического централизма». Велась интенсивная агитация в войсках. Начальник Политуправления Красной Армии Антонов-Овсеенко разослал в войска циркуляр в духе «Нового курса». В середине декабря ЦК потеряло большинство в Московской организации, по которой равнялись все остальные. События приобретали совершенно неожиданный разворот.

Вот здесь и пригодился «решающий аргумент», заведенный Лениным на X съезде. Политбюро расценило выступление Троцкого со статьей «Новый курс» как фракционное выступление, а саму статью признало фракционным документом. Это было, конечно, недостаточно. На заседании «тройки» встал вопрос о том, что делать с результатами голосования в Московской парторганизации. Бажанов описывает это заседание. После того, как Зиновьев и Каменев произнесли свои речи, в попытке нащупать решение, Каменев поинтересовался мнением Сталина:

«Пока речи идут на этих высотах, Сталин молчит и сосет свою трубку. Собственно говоря, его мнение Зиновьеву и Каменеву не интересно — они убеждены, что в вопросах политической стратегии мнение Сталина интереса вообще не представляет. Но Каменев человек очень вежливый и тактичный. Поэтому он говорит: „А вы, товарищ Сталин, что вы думаете по этому вопросу?" — „А, — говорит товарищ Сталин, — по какому именно вопросу?"

(Действительно, вопросов было поднято много). Каменев, стараясь снизойти до уровня Сталина, говорит: „А вот по вопросу, как завоевать большинство в партии". — „Знаете, товарищи, — говорит Сталин, — что я думаю по этому поводу: я считаю, что совершенно неважно, кто и как будет в партии голосовать; но вот что чрезвычайно важно, это — кто и как будет считать голоса". Даже Каменев, который уже должен знать Сталина, выразительно откашливается» [35. С. 76].

В «Правде» появляются ложные сообщения об итогах голосования, «исправленные» сталинским помощником На-заретяном. Сообщения вызвали бурю протеста, но, тем не менее, волну голосований против ЦК удалось сбить. Партийные массы развернулись в ее сторону. Этот поворот Политбюро поддержало активной агитацией против троцкистов. В конце концов, они добились своего. В конце декабря проходили выборы на 13-ю партконференцию, на которых сторонники Троцкого потерпели сокрушительное поражение.

14 и 15 января 1924 года Пленум ЦК подвел итоги дискуссии. Оппозиция терпела поражение. Среди 128 делегатов конференции с правом решающего голоса было всего три оппозиционера. На следующий день, 16 января, Троцкий выступил с речью, в которой сдал все свои позиции. Потом, правда, об этом очень сильно пожалел.