Кадровых рабочих на заводах почти не было — они либо погибли на гражданской войне, либо разошлись по деревням в поисках куска хлеба» [27. С. 38].

Глеб Максимилианович Кржижановский о состоянии железных дорог в 1921 году писал так:

«Развороченные мосты на деревянных срубах под железными фермами, явные перекосы полотна, невыправленные линии рельсов, убийственные стоянки — кладбища разбитых паровозов и вагонов, грязные развалы станций, движение поездов по вдохновению, а не по расписанию, наглые хищения грузов, угрожающий рост крушений, «энергетика» на сырых дровах с самопомощью пассажиров, катастрофическое падение производительности труда, двойные, тройные комплекты персонала, совершенная неувязка по линии промышленности и финансов.

За что взяться, где решающее звено — шпалы или паровозы, топливо или служебный распорядок, вливание новых средств, или поиски собственных ресурсов» [28. С. 21].

В начале 1921 года Республику поразил сильнейший топливный кризис. Ничего подобного до сих пор в России не было, да и потом тоже не случалось. Россия входит в число стран, хорошо обеспеченных всеми видами топлива. Только одного угля здесь залегает около 12 % от мировых запасов. Причем залегает в ряде мест почти под поверхностью. Много древесины, много торфа, есть хорошие запасы нефти. Казалось бы, чего-чего, а вот топливному кризису в России не бывать.

Но, тем менее, в 1921 году такой кризис разразился, сразу и на полную мощь. Гражданская война прошла по самым важным промышленным районам, откуда до войны шел поток угля. Во время войны шахты были брошены, оборудование разрушено, выведено из строя, снято и увезено, выработки затоплены, а рабочие или погибли в боях, или разбежались по деревням в поисках продовольствия. За полтора года шахтное хозяйство Донецкого района пришло в негодное состояние, и обеспечивать добычу миллионов тонн угля, как это было до революции, оно уже не могло.

Захватив Донбасс, большевики, конечно, бросили все свободные силы на восстановление шахт и добычу угля. Вложенные усилия дали свои плоды, и добыча угля возросла. Достигнутые результаты вселяли надежду, что дело так пойдет и дальше, что можно будет вскоре ликвидировать недостаток топлива.

В конце 1920 года в ВСНХ на дальнейшее развитие промышленности смотрели именно с такой позиции. 4 октября 1920 года на заседании Президиума ВСНХ обсуждался вопрос о производстве в национализированной промышленности в будущем году. Члены Президиума высказались за расширение выплавки металла. 28 октября Президиум ВСНХ установил минимальную производственную программу на 1921 год — 480 тысяч тонн чугуна, в том числе в Донецком районе — 400 тысяч тонн. Угля должно быть добыто 12 млн тонн, в том числе в Донбассе — 9,6 млн тонн [28. С. 127–128]. Эта программа была утверждена постановлением 8-го съезда Советов. Председатель ВСНХ А. И. Рыков надеялся, что кроме добычи в Донецком районе можно будет еще использовать запасы угля, скопившиеся на поверхности в районе шахт. Но действительность распорядилась иначе: Рыкову потом пришлось признать допущенный грандиозный просчет в оценке перспектив угледобычи:

«Наши расчеты на получение угля из Донецкого района были обмануты, и главным образом не оправдались наши надежды на получение большого количества топлива, оставленного нам неприятелем.

…мы считали, что на поверхности Донецкого района находится 80-100 млн пудов угля (1,28 — 1,6 млн тонн. — Авт.). Мы составили план развертывания нашей промышленности в расчете на то, что мы используем постепенно этот уголь, который лежит на поверхности, одновременно развивая и саму добычу, с начала этого года должны были снять с поверхности все и вместе с тем довести цифру добычи в Донецком районе до 40 млн пудов в месяц (640 тысяч тонн. — Авт.). Эта цифра месячной добычи нам была гарантирована товарищами, которые работали в то время в Донецком районе. Мы ошиблись и в первом, и во втором» [29. С. 127–128].

Это была явная недооценка масштабов кризиса, которая выявилась уже в январе 1921 года. Прошел январь, и вместо обещаных 40 млн пудов было добыто всего 30 млн пудов угля, или 480 тысяч тонн. Выяснилось также, что угля на поверхности почти нет и рассчитывать нужно только на добычу.

Но тем временем металлургические заводы загрузили свои печи настолько, насколько хватало наличных запасов топлива, чтобы выполнить установленную производственую программу. Топлива не пожалели, посчитав, что раз установили такую программу, значит, скоро будет организован подвоз. Но этого не случилось. Угля как не было, так и не появилось. Израсходовав имеющиеся запасы топлива, заводоуправления были поставлены перед фактом, что топлива больше нет и его поступления не предвидится. Добыча в Донбассе продолжала падать. К июню 1921 года она упала на 60 % от январской добычи и составила всего 192 тысячи тонн.

Заводы смогли продержаться до марта на своих запасах и скудных поставках. Но в марте началась остановка производства и закрытие заводов. В Петрограде встали 64 предприятия, в том числе и такие гиганты, как Путиловский и Сестрорецкий заводы. На Урале пришлось остановить мартеновские и прокатные цеха на Аша-Балашовском, Усть-Катавском, Миньярском и Златоустовском заводах. Выплавка чугуна дрогнула и сократилась уже в апреле на 20 % к мартовской выплавке. Часть топлива удалось перебросить на прокатные цеха и обеспечить выпуск проката из уже выплавленного металла [30. С. 177].

Срочно нужно было принимать экстренные меры. Нужно было не допустить полной остановки промышленного комплекса страны, сохранить работающим хоть один, хоть два завода. Ленин пошел по нестандартному пути. Раз топлива мало, значит, нужно сократить число его потребителей. В мае 1921 года был ребром поставлен вопрос о перестройке работы промышленности.

Решение, разработанное Лениным, заключалось в дальнейшем развитии уже опробованной идеи — концентрации производства. Нужно было выделить группу самых мощных предприятий, способных поднять подавляюще большую часть государственного заказа, и бросить на них все имеющиеся государственные запасы топлива, сырья и продовольствия. Остальные заводы придется бросить на произвол судьбы, и, скорее всего, они закроются. На местах об этом говорили в тот момент уже совершенно определенно.

Собравшийся в мае 1921 года 4-й съезд совнархозов этот подход одобрил и полностью высказался за концентрацию производства. Но вместе с тем Ленин предложил еще одну инициативу. Те заводы, которые государство снабжать не может, особенно мелкие заводы и мастерские, для того, чтобы сохранить их в рабочем состоянии, их надо бы сдать в аренду частному капиталисту. Съезд поддержал и это предложение.

Это, конечно, противоречило всей большевистской доктрине. Отдача заводов, по мнению большевиков, особенно радикального крыла партии, несомненно должна привести к усилению капиталистических элементов. Но тогда, в мае 1921 года, особенных возражений не последовало. Не все ли равно, закрыть завод или отдать в аренду. В последнем случае хоть польза какая-то будет. Тем более, что капиталисты находились примерно в таком же состоянии, что и советские хозяйственники.

5 июля 1921 года вышел декрет Совнаркома «О порядке сдачи в аренду предприятий, подведомственных ВСНХ».

Этот декрет определил к аренде только самые мелкие заводы и фабрики, на срок не свыше пяти лет. Конечно, арендованные предприятия тут же снимались с государственного снабжения.

Любопытно, что именно в этот день Ленин признал крах революции в Европе [8. С. 56–57].

В конце мая 1921 года ВСНХ образовал комиссию по обследованию угольной промышленности Донбасса и нефтепромыслов Грозного и Баку. От Госплана туда вошел профессор Л. К. Рамзин, принимавший участие в составлении плана «Гоэлро», а теперь возглавлявший топливную секцию в Госплане. После поездки, он предложил план подъема производства в угольной промышленности Донбасса. В Донбассе Рамзин выяснил интересную вещь — на крупных шахтах находилось 93 % всех угольных запасов бассейна и 92 % всех подготовленных выработок. Отсюда проистек и вывод — зачем тратить средства и силы на «раскачку»[12] разрушенных и малопродуктивных шахт, когда то же самое количество угля можно добыть в самых богатых и подготовленных шахтах [31. С. 55]. Притом с гораздо меньшими усилиями и затратами. План Рамзина был прост: сосредоточить добычу угля на