Мак Рейнолдс пододвинул к себе настольный календарь и сделал в нем соответствующую пометку. Следующие два часа он посвятил анализу новых материалов о деятельности ЭТА и сообщений о нарушениях испанской полицией прав человека в борьбе с этой группировкой. Получасовой доклад на эту тему он должен будет через месяц прочитать в Госдепартаменте. За работой время летело быстро и голову от своих бумаг он поднял только к ланчу. Алек уже прикидывал, что бы ему заказать в кафе, как в третий раз за сегодняшнее утро зазвонил телефон. Но на этот раз тот, который напрямую связывал его с Лэнгли. Прежде чем снять трубку, Алек откашлялся.

— Мак Рейнолдс.

То, что он услышал в последующие пять минут разговора несколько превосходило его самые смелые предположения о возможном размахе отдельных террористических акций. И кое-кто в Вашингтоне смеет называть его пессимистом! Если бы не значительно более высокое служебное положения начальника отдела зарубежных операций, который сухо и сжато излагал ему ход событий, Алек бы уже неоднократно присвистнул. Или выругался. Действительность уже который раз за его жизнь доказала, что может быть круче любой фантазии. По долгу службы ему приходилось много летать и представив себя пассажиром злополучного „Боинга“, Алек испытал нехорошее чувство. Но если ему всё это сообщают… Значит, русские оповестили Лэнгли… Окей, вот нашлась работа и для него. Очевидно, им нужно содействие…

Как только начальник отдела сделал паузу, Мак Рейнолдс спросил:

— Наше правительство сформулировало свою позицию?

В конечном итоге именно это должно было определить его дальнейшие действия.

— Эта позиция может быть одна: любой ценой спасти лайнер.

О том, что в этом лайнере представляет особую ценность для ЦРУ, сказано не было. О „китайской сети“ знал очень узкий круг лиц в Управлении, кроме непосредственно задействованных лиц лишь высшее руководство. Но так может продолжаться только до поры, пока рейс летит своим маршрутом… И поэтому он должен лететь своим маршрутом.

— Вы хотите сказать, что русские могут иметь что-то против?

— Нам это неизвестно. Я лишь могу предположить, что картины они отдадут без особой охоты.

„Если вообще отдадут“ — хотел добавить начальник отдела, но счел за благо промолчать. Как профессионал на службе большой политики он хорошо мог понять неуступчивость русских. В конце-концов и в Штатах выборы не за горами, а у них они просто на носу. Понять по-человечески? Но кого это интересует в большой политике?

— Помимо угрозы международного скандала, какие у нас есть средства давления на русских?

— На борту лайнера находится сенатор Робертс. Полагаю, что русские это знают, из-за того и поставили нас в известность.

„Ого“ — подумал Алек — „дело приобретает пикантный оборот. Думаю, кое-кто у русских совсем не прочь извлечь из-под обломков обгоревшее тело сенатора…“

Политический ангажемент Робертса ни для кого секретом не являлся.

— Мак Рейнолдс, вы должны любой ценой спасти самолет. Даже если вам придется пристрелить террориста или взять в заложники пару человек в русском посольстве.

„Если бы они могли позволить себе пристрелить террориста, то давно бы это сделали. Но в принципе, американский дипломат учиняющий стрельбу и берущий заложников в российском посольстве — о, как романтично!“

— На сколь значительную поддержку правительства США я могу рассчитывать?

Алек знал о чем спросить. Когда дядя Сэм мог чем-то поживиться под благородным флагом защиты американских граждан, он никогда не упускал возможности это сделать.

— На безоговорочную.

Давать сейчас такие гарантии начальник отдела полномочий не имел, но играл ва-банк. Если „китайский след“ вылезет наружу, его голова покатится с плеч первой. Так что коли в случае катастрофы „Боинга“ более всего остаются внакладе его пассажиры, то он следует прямо за ними. В принципе, с таким разрешением Мак Рейнолдс мог спровоцировать третью мировую войну, но этого опасаться не приходилось — он работал в своем бизнесе не первый год.

— Есть на борту другие американские граждане?

— Нет. — начальник управления сознательно и не колеблясь лгал, но это было частью его работы. „Что ж, великий теоретик антитерроризма, покажи себя в деле“ — подумал он.

— И вот ещё что, Мак Рейнолдс. Я полагаю, что у террористов уже есть заказчик, который позарез хочет иметь эти картины и готов заплатить за них немалые деньги. Иначе подобные дела не делаются. С учетом реальных обстоятельств, число таких людей должно быть крайне невелико. Я знаю вас как признанного специалиста в этой сфере… Подумайте над этим.

— Уже начал думать, сэр — Мак Рейнолдс улыбнулся. В мелочной опеке подчиненных начальство неисправимо — Каким временем я ещё располагаю?

— Примерно шесть часов, но это при самом благоприятном раскладе.

— Тогда мне нужно поторопиться.

— Желаю удачи, Алек — впервые за всю беседу начальник управления был абсолютно искрененн.

Несколько минут после окончания разговора Мак Рейнолдс сидел неподвижно. Всё услышанное слишком выходило за рамки повседневности, чтобы можно было сразу бросаться в дело. Последовательность своих действий и их возможный результат сейчас полностью занимали его мысли. Казанцева он знал лично и издавна. Поначалу как заклятого врага, последние несколько лет как представителя державы, интересы которой могут значительно отличаться от таковых Соединенных Штатов. Чувство некоей профессиональной солидарности всегда связывало разведчиков даже в противоположных лагерях и Алек мог сказать о Казанцеве только хорошее. Ныне как и ранее. Изредка встречаясь с ним, Мак Рейнолдс имел все основания предполагать, что и тот думает о нем примерно так же. Конечно, всё это не помешало бы при необходимости им отправить друг друга на верную смерть, но сие являлось лишь спецификой их работы. Положению, в котором оказалась российская разведка в последние годы, Алек слегка сочувствовал. Такие перемены даром не проходят. Сам бы он ни за что не хотел бы оказаться на месте своих русских коллег. Впрочем, сотрудничать с ними ему тоже ещё не приходилось и первый опыт на этой почве ожидает его сегодня.

Мак Рейнолдс упруго поднялся. Нахлынувшее напряжение выгнало из организма последние остатки вчерашнего похмелья и Алек чувствовал себя помолодевшим лет на десять. Стресс в его работе был похож на наркотик, который вначале вызывает отвращение, но потом становится наивысшим наслаждением. То время, когда он вызывал отвращение, давно миновало.

Маленький переносной компьютер лежал в сейфе, который точнее было бы назвать бронированной картотекой, поскольку большую часть его содержимого занимали 3,5-дюймовые дискеты. Лишь в самом низу, чувствуя себя как-то неудобно от такого соседства, примостился хромированный „Смит&Вессон Автоматик“ в желтой кожаной кобуре.

Из тщательно рассортированных и надписанных ящичков Мак Рейнолдс, на секунду задумавшись, взял несколько дискет. Потом достал ноутбук и вновь закрыл сейф. Используемый им компьютер представлял собой, собственно говоря, обычную серийную модель фирмы „Компак“, но снабженную маленькой хитростью, связанной со спецификой работы своего обладателя. Для того, чтобы открыть крышку ноутбука требовалось набрать четырехзначный код и повернуть во встроенном замке небольшой ключик. Если кто-то пытался сделать это иначе, или, тем более, открутить просто нижнюю крышку, должен был считаться с тем, что стограммовый заряд пластиковой взрывчатки разнесет в пыль не только все носители информации в компьютере, но также и неудачливого взломщика. Если же кодовое слово три раза вводилось и оказывалось неверным, происходил сбой программы и специальный вирус стирал все файлы на хард-драйве и вложенной дискете. Необходимость постоянно таскать при себе маленькую бомбу и проводить часы за её клавиатурой объяснялась просто. Ценность информации, заложенной в компьютер измерялась не деньгами, а человеческими жизнями и государственными тайнами. Когда ноутбук приходилось выносить на улицу, Мак Рейнолдс клал его в дипломат, который пристегивался к руке железной цепочкой. Все эти меры предосторожности человеку непосвященному могли показаться крайне обременительными, однако Алек жил с этим годами и все ограничения, сопутствующие такой жизни воспринимал просто как неизбежную необходимость. Как мытье рук перед едой. Ну и кроме того, нет правил без исключения и минувшая ночь явилась лучшим тому доказательством.