— Ну что ж — Моргунов поиграл мощными желваками на выразительном лице — тогда слушайте. Но прежде хорошо запомните то, что я сейчас скажу — он нарочито повысил на полтона голос — если моё предложение Вам не подойдет, можете идти себе служить дальше ничего не опасаясь и никогда более обо мне не услышите. Но если начнешь болтать — Моргунов незаметно для себя самого перешел на „ты“ — или попытаешься погреть руки на полученной информации, помни — найдутся люди, которые тебя достанут даже из стратосферы. Запомнил?

На лице Хорева не дрогнул ни один мускул, его губы попрежнему очерчивали доброжелательную улыбку. Он ожидал услышать нечто в таком роде и нисколько не удивился. Болтать лишнее или кого-то закладывать он бы всё-равно не стал — не так был устроен, да и слишком много ненависти к новым порядкам в России накопилось в нем. От пламенного некогда патриотизма не осталось и следа, его место в душе заняла испепеляющая ярость к новым хозяевам жизни. Черные, глубокие, безумные и бездумные приступы гнева наваливались всё чаще, пугая его самого. До развода их не было… И те, кто наверху виноваты в этом тоже. Ни на какой сговор с нынешней властью он никогда бы не пошел. А подложить ей свинью не отказался бы даже бесплатно.

— Я такие вещи помню с детства, мог бы и не напоминать — ответил он также доброжелательно и не переставая улыбаться. Майор был даже доволен, что его собеседник в эмоциональном порыве перешел на „ты“, ибо с людьми, не носящими военную форму он привык разговаривать именно так.

— Тогда — Моргунов тоже улыбнулся, этот парень нравился ему всё больше и больше — приступим к делу. Я буду тебе излагать мой план, а ты его по ходу комментировать с технической стороны — Василий Петрович закурил очередную сигарету и наклонился поближе к собеседнику — значит так. В одной европейской стране сейчас и в ближайшем будущем состоится серия выставок живописи из лучших российских музеев. Ценность полотен невероятная, десятки миллионов. Мой напарник нашел человека, который тайно такие вещи скупает и хорошо платит. Просто ограбить подобную выставку невозможно, да и не в нашем стиле. Необходимо организаторам выставки, а при необходимости и российскому правительству выставить такие условия, чтобы ценности они отдали сами и даже на первых порах позаботились, чтобы не было шума. Мысль неплоха — Моргунов тряхнул головой и отметил, что Хорев слушает его внимательно и сосредоточено, наверно так он выслушивает боевые задания, почему-то подумалось ему — но как её воплотить с наименьшим риском? Вот тут и начинается самое интересное — он торжествующе улыбнулся — мне нужен военный пилот, который в определенное время сможет поднять в воздух вооруженный истребитель и взять на прицел пассажирский лайнер, лучше западный, наши власти тогда вообще в штаны наложат. Взять на прицел и вести несколько часов, а за это время я предъявлю в посольстве ультиматум — либо они выдают картины, либо ты, не получив через определенное время моего сигнала, разносишь этот самолет к херам собачьим со всеми кто там есть. Времени у нас будет всего несколько часов, поэтому я не требую ни денег, ни золота. Мало того, что деньги обязательно пометят, а золото слишком тяжелое, так пока они их будут собирать, сколько времени уйдет. А так получается всё тихо и быстро. Я звоню в посольство или являюсь туда лично, в гриме конечно — Моргунов хитро и ободряюще подмигнул Хореву, который, казалось, по примеру жены Лота обратился в соляной столб — и объявляю им положение вещей и наши условия. Сначала они посмеются, но всё же проверят, что к чему. А ты уже будешь висеть у лайнера на хвосте. И вот тогда-то они забегают… Арестовывать меня им смысла нет, поскольку ты получишь сигнал уходить, только когда картины будут в полной безопасности. А за недостатком времени они не успеют организовать полноценную слежку. Для эвакуации — Моргунов сознательно избегал слова „бегство“, чтобы не нервировать собеседника — будет приготовлена маленькая скоростная машина, знаешь бизнесс-джет, на котором я не привлекая внимания уйду в одну милую и совершенно дикую африканскую страну. По моим рассчетам, на всё уйдет от пяти до шести с половиной часов. И когда я там приземлюсь, — Моргунов достал из внутреннего кармана прихваченный из Испании спутниковый телефон последней модели — ты получишь от меня сигнал, что можно сваливать… Конечно, они поднимут перехватчики, тебя будут вести, но мы подгадаем так, чтобы дело было ночью и ты сможешь катапультироваться. Грим, деньги, документы — всё здесь — Моргунов похлопал по небольшому плотному свертку, лежащему у него на коленях. В российском загранпаспорте стоит немецкая виза, пригодная для всей Европы, и ещё тут для тебя приготовлен американский паспорт. Все подделки первый класс. В оба вклеишь свои фотографии, в гриме уже. Твой гонорар — пять миллионов баксов наличными, я гарантирую. Здесь аванс, тоже не маленький по нашим меркам. Остаток получишь в Европе, потом скажу как, если договоримся — Моргунов сделал паузу и выразительно помолчал — а теперь я хочу услышать твоё решение и профессиональный комментарий — после столь долгой и напряженной речи Моргунов смог наконец податься назад и перевести дух. Он размял в пальцах плотно набитую сигарету и, прикурив, жадно затянулся. Теперь всё его внимание сосредоточилось на Хореве, на его реакции. Моргунов играл ва-банк и, честно говоря, плохо представлял свои действия, если его собеседник откажется от авантюрного предложения. „И не мудрено“ — самоиронично подумал Василий Петрович, однако выжидал, стараясь подавить все внешние проявления беспокойства.

Хорев попрежнему молчал и внешне выглядел глубоко задумавшимся человеком, что впрочем полностью соответствовало действительности. Весь его сформировавшийся в армии уклад выступал против нарушения присяги, угона боевой машины, которая впоследствии обречена на уничтожение и против шантажа посредством жизней мирных людей, которых его всю жизнь обучали защищать. Но желание изменить свою жизнь было сильнее. И к тому же это та настоящая боевая операция, о которой он мечтал всю долгую карьеру. И пять миллионов долларов, и западные документы — с этим воистину можно начать жизнь с начала! И эти паскуды в Кремле… уж попляшут!

Сидящему рядом с ним человеку Хорев подсознательно доверял. Военная служба и почти ежедневный смертельный риск учат хорошо разбираться в людях, потому что от многих из них прямо зависит собственная жизнь, будь то механик или руководитель полетов. К тому же, какие бы меры предосторожности ни принимал этот „Борис“ (Хорев догадывался, что имя не имеет ничего общего с его собеседником) гарантии у него были. Если его сдадут и он попадет в лапы милиции или военной контрразведки, то Хорев сумеет их вывести на тех посыльных, что заводили с ним туманные разговоры, ну а там уж дело техники, повяжут всех. Особенно с учетом резонанса, который вызовет в спецслужбах подобная наглость. „Да они там землю носом рыть будут“ — с мстительной радостью подумал Хорев. Итак, подвоха от будущих подельников он не ожидал. Волновало другое. Очевидно, из всех участников операции он рисковал больше всех. Спору нет, вести переговоры о передачи картин тоже не очень приятно, однако с многочасовым полетом в окружении эскорта у которого есть приказ сбить его при первой же возможности (что так будет, Хорев не сомневался) это не сравнится. Не говоря уже о том, чтобы катапультироваться в темноте и приземлившись неведомо где начать долгий путь к спасению. Торговаться он не собирался. Сумма в пять миллионов его вполне устраивала, а сколько получат подельники, Александра волновало мало. С этими деньгами и американским паспортом он спокойно осядет где-нибудь в Мексике и начнет эту проклятую жизнь сначала. Хорева мало взволновало, что ему, возможно, придется влепить ракету в беззащитный пассажирский лайнер, настолько мало, что он сам этому удивился. „Приступы ярости порождают равнодушие“ — почему-то подумал он и был в этом уверен, хотя причины объяснить не мог. И не хотел.

— Так — Хорев мотнул головой, будто отходя ото сна и прямо взглянул на неотводившего от него напряженных глаз Моргунова — лихо задумано. Но сразу видно, в авиации ты ни хрена не шаришь.