Жандармский офицер чуть приметно шевельнул бровями и, не оборачиваясь, приказал стоявшему за его стулом жандарму:

— Возьмите и испробуйте!

Жандарм поспешно взял у Динки ключ и, вернувшись, доложил, что он действительно отрывает и закрывает дверь черного хода. Жандармский офицер лениво откинулся на спинку стула.

— Перейдем к обыску! — сказал он.

«Ищите!» — с торжеством подумала Динка, крепче усаживаясь на свой стул и покачивая на коленях куклу. Колючие, злые глаза ее впились в холеное, парикмахерское лицо с черными завитыми усиками… В соседней комнате жандармы двигали столы, открывали шкафы и комоды, выбрасывали на пол вещи, встряхивали матрасы.

— Вы не имеете права делать обыск в отсутствие хозяйки квартиры! — возмущенно сказал Костя.

— Прошу не указывать, — сухо сказал жандармский офицер, записывая что-то в тетрадь.

Один из жандармов вынес из комнаты завязанное в узел платье и, бросив его на пол перед офицером, поднял вверх старое, порыжевшее пальто и дешевые подержанные брюки.

— Найдено-с за комодом, — доложил он. Офицер, брезгливо морщась, отодвинул свой стул. Жандарм вывернул карманы пальто, встряхнул брюки.

— Думаю, что этот маскарадный костюм не принадлежит госпоже Арсеньевой, с кривой усмешкой сказал офицер.

Динка, почувствовав, что он снова ловит на чем-то Костю, мгновенно вмешалась:

— Это мама купила Никичу! Это наше! — быстро сказала она.

Привычка постоянно выкручиваться и что-то придумывать в свое оправдание безошибочно подсказывала ей, где таится опасность.

— Так точно, ваше благородие… У них есть такой пьющий старик, — кашлянув в руку, подтвердил дворник Герасим.

— Уберите! — махнул рукой офицер.

Обыск передвинулся в комнату, где сидел офицер. Понятые стояли в дверях; жандармы выбирали из ящика письменного стола бумаги, шарили за обивкой дивана, снимали со стен картины, бросали на пол одеяла, подушки… Костя стоял рядом с Динкой, молчаливый и спокойный… Один из жандармов, присев на корточки перед печкой, начал выбрасывать оттуда полуобгоревшие дрова и золу. Офицер, отодвинувшись к стене, внимательно наблюдал за обыском… Когда последние дрова были выброшены и жандарм, засучив рукава, начал выбрасывать накопившуюся золу, Динка мельком взглянула на Костю.

«Хорошо, что ты не спрятал в печку…» — говорил ее взгляд, а губы едва удерживали торжествующую улыбку.

— Ничего нет-с… — поднимаясь с колен, заявил жандарм и еще раз для верности пошарил в печке рукой.

Динка посмотрела в лицо офицеру и неожиданно фыркнула.

— Полезайте в трубу! — сострила она. Офицер рассвирепел.

— Выведите девочку в коридор! Обыщите и выведите! — гневно закричал он.

Динка испуганно вскочила. Лицо Кости покрылось серой бледностью.

— Не трогайте ребенка! — строго остановил он, подошедшего жандарма и, наклонившись к Динке, сказал: — Сними пальто и выйди в коридор!

Динка, придерживая одной рукой куклу, послушно сняла пальто и пошла к двери.

— Оставьте здесь куклу, — глядя ей вслед, сказал офицер.

— Прекратите, наконец, издевательство над ребенком! — возмутился Костя — Я буду жаловаться!

— Я тоже буду жаловаться! Это моя кукла! — отталкивая от себя жандарма, крикнула Динка. Черные усики офицера задергались.

— Я вынужден буду прибегнуть к насилию! — с угрозой сказал он.

Герасим поспешно обежал стол и, нагнувшись к Динке, испуганно прошептал;

— Позвольте куколку, барышня!.. — Потом, умоляюще взглянув на Костю, добавил: — Господни офицер могут перейти к насилию!

Костя взял у девочки куклу и молча положил ее на с гол, Притихшая Динка не сопротивлялась, но глаза ее жадно искали Костиного взгляда, а рука, поймав его руку, крепко сдавила ее. Но Костя не шевельнулся. Взгляд его был прикован к офицеру, который не спеша развернул одеяльце, повертел в руках скомканную кружевную накидку и, подняв вверх куклу, тщательно осматривал ее…

Лицо Кости посветлело; он машинально повернул голову в сторону Динки и, встретив ее смеющийся взгляд, удивленно поднял брови…

Девочку вывели в коридор. Герасим вынес ей стул и тихо сказал:

— Подремлите пока, барышня.

Обыск длился долго… Динка сидела и слушала, как звенит в кухне посуда, грохочут кастрюли, хлопают дверцы плиты…

Огромная тяжесть навалилась вдруг на ее плечи, глаза смыкались… ОНА очнулась, когда рядом с ее стулом раздался голос Кости:

— Герасим, возьмите девочку к себе и первым утренним пароходом поезжайте на дачу.

Динка вскочила. Костю уводили… Она поняла и с криком вцепилась в него:

— Костя! Костя! Куда ты? Костя крепко прижал ее к себе:

— Я завтра приеду к вам на дачу. Ступай к дяде Герасиму и ложись спать. Расскажи маме все, что здесь было, — тихо шепнул он, прижимаясь к ее щеке, и еще тише добавил: — Спасибо, умница…

Динка сдержала готовые брызнуть слезы: политические не плачут, они держатся гордо и независимо… как мама, как Костя…

— Возвращайся скорей, Костя, — сказала она шепотом, разжимая руки.

Костю увели… На дворе зацокали копыта лошади. Дворник Герасим запер все двери и, гремя связкой ключей, подошел к девочке.

— Пойдемте, барышня… чайком вас напою, уложу спать, а завтра к мамаше поедем… — ласково сказал он.

— Нет-нет! — решительно запротестовала Динка. — Я буду ночевать здесь. Я ничего не боюсь! Дайте мне мой ключ, и я сама завтра поеду к маме! Спасибо, дядя Герасим!

Она была уверена, что где-то неподалеку бродит вокруг дома Ленька. Может быть, он притаился в сарайчике и ждет, когда все уйдут…

— Я ни за что не пойду… я не боюсь, — повторила девочка. Дворник открыл парадную дверь и выглянул во двор:

— Пойдемте, барышня… Глубокая ночь на дворе. Ночи теперь длинные, осенние… Забоитесь одна в пустой квартире, ась?..

Но Динка не пошла. Герасим удрученно развел руками и, отдав ей ключ от черного хода, предупредил:

— Запирайтесь хорошо!.. Вот тут и крючочек! Да с огнем-то поаккуратней… Ложитесь вот на диванчик и загасите свечу, А то, не ровен час, пожар…

Для успокоения Герасима Динка улеглась на диване и потушила свечу.

Дворник вышел и, постояв на крыльце, направился к себе в дворницкую. А Динка снова зажгла свечу и, поставив ее в коридоре на пол, села под дверью черного хода. Она ждала Леньку… Но Ленька был далеко…

Глава шестьдесят третья

ЛЕНЬКА-БУБЛИК

Ленька сидел на корме парохода, туго запахнув свой пиджак и подозрительно оглядывая едущих людей. Рубашки на мальчике не было, и неудобный тяжелый предмет, который он прятал за пазухой, прижимался к его голой груди, упираясь холодным дулом в сердце.

«Интересно, взведен у него курок или не взведен? — с опаской думал, Ленька, боясь лишний раз пошевелиться. — Ведь револьвер небось Меркурия этого… Заряженный… Ну как стрельнет?»

Ленька поднял голову. Прямо над ним золотыми точками рассыпались по небу звезды; разбегаясь к берегу широкими волнами, река отражала огни парохода, ветер освежал лицо и трепал волосы… Ленька снова подумал о револьвере. Спущен у него курок или нет? Мальчику не терпелось вытащить его из-за пазухи и хорошенько осмотреть, но он преодолел это желание и стал думать о другом.

«Может, был обыск, а может, не был. Все равно Макаку выручать нужно. И револьвер подальше запрятать… И на дачу сходить, а то приедет мать, а девчонки нет…»

Ленька осторожно поправил револьвер, на всякий случай выпустив дуло под мышку.

«Теперь если и стрельнет, так мимо. Скорей бы с парохода сойти, а то по толканули бы…»

Но публика в этот час было мало, и Ленька, благополучно сойдя с парохода, заспешил на утес. На пустынном берегу он вытащил спрятанный под пиджаком револьвер и гордо понес его перед собой на вытянутой руке.

«Эх, стрельнуть бы разок…» — мелькнула у него заманчивая мысль, но стрелять он, конечно, не решился. Нужно было поскорей и подальше спрятать эту опасную вещь. Хорошо, что удалось вынести ее из квартиры… А то обязательно арестовали бы Костю… Да еще если бы узнали, чей револьвер, так и вовсе плохо было бы…