— Ты всегда такой весь из себя официальный, когда о дипломатии говоришь? — усмехнулся эльф.
— Ну, не знаю, как у эльфов, но вообще-то это язык дипломатии и есть. Точность и ясность во имя взаимопонимания.
— Мы считаем, что залог взаимопонимания — это дружеское отношение ко второй стороне переговоров. А слова — они только слова, если их не подкреплять эмоциями... Впрочем, все вы, земляне, такие практичные, рациональные, деловые.
— Но ведь заключение любого договора — это и есть дело. Важное. Государственное. Национальное. Дипломатия... И любая недосказанность часто может стать причиной недоверия и будущих конфликтов, вот почему язык дипломатии землян сух и лаконичен, недвусмысленен.
— А скажи-ка, Гельберг, часто нарушались недвусмысленные договоры или нет? За всю историю земной дипломатии?
— Часто... Но без дипломатии это происходило бы еще чаще...
— Трудно спорить с такой логикой, — вздохнул Король. — У нас просто нет альтернативной Вселенной, где можно было бы переиграть эту ситуацию и потом сравнить результаты.
— Возможно — в этом наша беда, — согласился Фридрих. — Но у нас есть только эти опоры, и приходится обходиться только тем, что имеем. И, как видишь, мы уже общаемся с десятками цивилизаций из самого далекого космоса, а вы пока еще обитаете в лесах, как наши пращуры...
— Ну и что мы не видели в этом космосе? — поморщился эльф. — Все эти звезды, теплые и пушистые с поверхности нашей родной планеты, становятся колючими и безжалостными в галактической пустоте. Холод и запустение никогда не способствовали романтике.
— Романтика — не в обитании среди холода и запустения, а в преодолении их. В поиске нового.
— Ой, оставьте это... Лететь через холод, влипать в течения у Скут-полюса, и все только затем, чтобы найти еще сотню-другую каменных шаров безатмосферных планет? Зачем это нужно? На них жизнь или никогда не возникнет, или вымерзнет, как на Снежной...
— Я удивлен, что житель лесов так сведущ в космических делах, но сведения Ваши, Ваше Величество, немножечко устарели. Земляне зажгли возле Снежной четыре искусственных солнца, и теперь этот мир — цветущий край среди бесконечных океанов.
— С зелеными земными дубами, завезенными переселенцами?
— Никоим образом. С синевой местных деревьев, пробудившихся от вековой спячки под ледяным панцирем... А Вы бы видели цветы, что каждое лето покрывают Остров Краба. Словами это трудно передать...
— И все же мой народ отказался от полетов в космос. Мы — хранители нашего мира, и в этом наша судьба.
— Дяденька, — встрял в разговор Сашка, — А на чем вы летали к звездам?
— На Парусниках. На звездных Парусниках... — эльф вздохнул. — Но их нету уже века...
— Вы их переоборудовали под что-то или кому-то продали? -поинтересовался Гельберг.
— Как можно?! — возмутился Король. — Они же живые! Мы просто отпустили их, когда отказались от полетов и они стали нам не нужны...
— Ты хотел эмоций, лесной житель? — взъярился вдруг размеренный Гельберг. — Ну так получай: ну и сволочь же ты! Не смотри невинными глазками! Это же все равно, что псину вырастить с маленького щенка, а потом взять и выгнать из дома пинком только за то, что тебе надоело за ней ухаживать! Вам надоело летать — и вы выгнали свои Корабли. На счастье -тут рядом с вами нет ни одного варлона. Они бы рассказали тебе, праведный ты наш, что происходит с кораблем, потерявшим хозяина! Корабль такой поканчивает с собою! Умирает от тоски и печали! И это — потерявший хозяина. А что чувствует выброшенный Корабль?! Разве это не предательство, а?..
— Мне нечего возразить тебе, землянин. Они отправились к светилу. Все. Это — наше проклятье. И мы несем его. Давно.
— Поэтому... — Гельберг хотел было сказать "Поэтому вы и изживаете других, тех, кто еще летает среди звезд", но сдержался. Почувствовал неуместность фразы...
За столом повисла напряженная тишина, и только в мозгу полковника пульсировало: "Вот тебе и звездная дипломатия. Пора на пенсию, пока еще дров не наломал..."
— Вы, люди, не так уж и безнадежны, — сказал вдруг эльф. — Но вот почему я раньше этого не видел? Все тонуло в "языке дипломатии"? Землянин, ты можешь выполнить одну мою просьбу? Отвези меня на Мембари, может — там, у наших звездных собратьев, сохранился хоть один Парусник? Я ведь видел их, еще в детстве...
— Это к Загорскому... — начал было Фридрих, но Сашка перебил его:
— Ага, мой папа туда часто летал, к хранителю тамошних кораблей!
— Папа?.. — эльф переваривал услышанное.
— Ага! А еще он меня научил фокусам! Хочешь, покажу? — и, не дожидаясь ответа, зеленое создание вытряхнуло откуда-то три мышиных скелетика. Скелетомышки принялись кувыркаться, крутить сальто и играть в салочки. — Во, я сам их оживил! — гордо заявил Сашка.
Эльф смотрел на стол, отчаянно думая: "Этот... очкастый службист... Извратитель! Зеленого Дракона в некромантера превратил! Дракона Жизни! Мельтор земной, разрази его Единый!"
— А еще я люблю траву растить! — выкрикнул Сашка.
"А может — не все еще потеряно?" — мелькнуло у эльфа, и он спросил: — А давай наперегонки! Город озеленим, а?
Это было подобно лавине: асфальт ломался под рвущейся из-под земли жизнью. Травы, кусты, деревья... Сделать клумбу поразноцветнее, куст пораскидистей, дерево повыше... Город расцветал с каждой секундой.
Особенно досталось мэрии. Кряжистые гигантские дубы оплели ее с ног до головы, оставив лишь дупла для дверей и окон.
Глядя на суетящихся вокруг здания дракона и эльфа, Шон только вздохнул:
— Ну вот, буду теперь ходить на работу через дупло... "А где это у вас мэрия? — А в дупле!.." Озеленители! Хорошо хоть, что не взрывают более!..
И в этот момент грохнуло. Сноп пламени, низринувшийся с небес, испепелил и дубы, и само здание. Шон взглянул вверх, не зная, чего еще ожидать.
Сквозь толщу атмосферы проглядывала приближающаяся громада Берсеркера, освещенная заходящим солнцем. В небе вспыхнули тысячи сверкающих точек, стремительно приближающихся к земле. Началась бомбежка.
Глава 9
Крики не замолкали ни на минуту.
"Интересно, он что, из бессмертных?" — лениво подумал Райен. -"Орет-орет, а помирать не хочет... Живучий, как жевательная резинка... В доспехах, видать, раз столько времени прожевать не могут..."
Вокруг была пустота коридоров, монстрики убежали вперед. Разумеется, угнаться за ними было б несложно, но это не входило в планы юного Крагера. И все же доносившийся среди рыка и завываний человеческий голос все больше привлекал его внимание.
"Не будет ничего плохого в том, что я осторожненько проберусь вперед и посмотрю на туристов и их завтрак..."
За очередным поворотом оказался зеленый гибрид тиранозавра и страуса. Привыкший, что благодаря паутинному камуфляжу его принимают за своего и не трогают, Райен гордо прошествовал мимо ящера, с трудом удержавшись, чтобы не отвесить ему пинка. И в этот момент рептилия повернула к нему свою чемоданоподобную голову. Из зубастой пасти торчали немытые ноги трехголового стражника. Похоже — зверь не делал различия между своими и чужими, когда речь заходила о его гастрономических пристрастиях.
— Упсь! — Райен прибавил скорость. — А я тут совершенно случайно... На минутку, в смысле... Ну... я пошел!..
Зверюга судорожным рывком доглотнула ноги и кинулась за бессмертным. Звонко шлепали о камень пола здоровенные ступни.
"Вот в ком я уж точно стрелу оставлю!" — Крагер вскинул арбалет и, почти не целясь, пальнул. Огненная стрела с шипением разорвала воздух, и голова преследователя в последний раз звонко лязгнула челюстями, научившись вдруг летать одновременно в разные стороны. На полу остались стоять только ноги чудища. Сделав пару шагов по направлению к неудавшемуся обеду, они покачнулись и грохнулись пятками вперед.
В то же мгновение вокруг ложа арбалета пробежало багровое сияние, и стрела вновь возникла на том самом месте, словно и не улетала...