Валландер быстро сменил тему и задал вопрос, который прежде казался ему не столь важным:

- Расскажите мне о своей пастве. Почему люди вступают в Методистскую церковь?

- Наша вера и наше толкование Библии суть истинно правильные, - ответил пастор Туресон.

- Вот как?

- Я и моя паства убеждены в этом. Но иные конфессии, понятно, придерживаются другого мнения. Это естественно.

- Есть ли среди вашей паствы люди, которые не питают симпатии к Луизе Окерблум? - спросил Валландер и сразу почувствовал, что собеседник медлит с ответом.

- Не могу себе такого представить.

Вот опять, подумал Валландер. Опять в его ответе сквозит что-то уклончивое, скользкое.

- Почему я вам не верю? - спросил он.

- Напрасно не верите, - ответил Туресон. - Я знаю свою паству.

На Валландера вдруг навалилась огромная усталость. Он понял, что нужно задавать вопросы по-другому, иначе ему не припереть пастора к стенке. Стало быть, лобовая атака.

- Я знаю, у Луизы Окерблум есть враги среди паствы, - сказал он. - Как я это узнал, значения не имеет. Но мне хотелось бы услышать ваш комментарий.

Прежде чем ответить, Туресон долго смотрел на него.

- Враги - это слишком сильно сказано. Но вы правы, кое у кого из прихожан отношения с Луизой Окерблум не сложились. - Пастор встал, отошел к окну. - Я колебался, рассказать вам или нет. Еще вчера вечером хотел позвонить. Но так и не позвонил. Ведь мы надеемся, что Луиза Окерблум вернется и все естественным образом разъяснится. Но в то же время меня терзает растущая тревога. Не могу не признать… - Он помолчал. - К тому же у меня есть обязанности и перед другими прихожанами. Я не хочу выставлять людей в дурном свете, ведь это большая ответственность. Вдруг мои выводы окажутся на поверку совершенно несостоятельными?

- У нас с вами не официальный допрос, - сказал Валландер. - Все, что вы говорите, останется между нами. Я не веду протокола.

- Не знаю, как и сказать…

- Говорите как есть. Так проще всего.

- Два года назад у нас появился новый прихожанин, - начал пастор Туресон. - Машинист одного из паромов, которые ходят в Польшу. Разведенный, тридцати пяти лет от роду, дружелюбный, скромный. В приходе он очень скоро снискал всеобщее расположение. Но примерно год назад у меня состоялся с Луизой Окерблум разговор. Она сама попросила о встрече и очень настаивала, чтобы ее муж Роберт ничего не узнал. Мы сидели здесь, в этой комнате, и она рассказала, что наш новый прихожанин преследует ее объяснениями в любви. Шлет письма, ходит за ней, звонит. Она пыталась деликатно его отвадить. Но тщетно, в конце концов ситуация стала невыносимой. Луиза попросила меня поговорить с ним. Я поговорил. И увидел перед собой совершенно другого человека. Он был в ярости, твердил, что Луиза обманула его и что виноват в этом именно я, мое дурное влияние. На самом деле она, мол, любит его и хочет уйти от мужа. Полный абсурд. Он перестал ходить на наши собрания, уволился с парома, и мы уже думали, что больше его не увидим. Прихожанам я сказал только, что он переехал и не попрощался просто от робости. Луиза, понятно, очень обрадовалась. Но месяца три назад все началось сызнова. Однажды вечером Луиза заметила его на улице возле своего дома. Для нее это, конечно, был шок. Он опять начал преследовать ее своей любовью. Признаюсь, комиссар, я подумывал заявить в полицию. И сейчас, конечно, жалею, что не заявил. Хотя, возможно, все это чисто случайное совпадение. Но с каждым часом я все больше думаю об этом.

Наконец-то, подумал Валландер. Наконец-то у меня появилась зацепка. Даже если я ничего не понимаю в черных пальцах, взорванных радиостанциях и редких пистолетах. Кое-что у меня теперь есть.

- Как зовут этого человека? - спросил он.

- Стиг Густафсон.

- Вы знаете его адрес?

- Нет. Но у меня есть его индивидуальный номер налогоплательщика. Он чинил в церкви водопровод и получил за это деньги.

Туресон отошел к столу, полистал какую-то папку, потом сказал:

- 570503-0470.

Валландер закрыл блокнот:

- Вы правильно сделали, что рассказали. Рано или поздно я бы все равно узнал об этом. А так мы сэкономили время.

- Ее нет в живых, да? - вдруг спросил Туресон.

- Не знаю, - ответил Валландер. - Честно вам говорю, ответа на этот вопрос у меня нет.

Он пожал пастору руку и вышел из церкви. Было четверть первого.

Ну вот, думал комиссар, наконец-то у меня есть хоть какая-то зацепка.

Он быстро сел в машину и поехал прямо в управление. Надо срочно собрать совещание. Но едва вошел в кабинет, как зазвонил телефон. Это был Нюберг, который все еще находился на месте пожара.

- Новые находки? - спросил Валландер.

- Нет, - ответил Нюберг. - Но я выяснил марку пистолета. Ну, от которого мы нашли рукоять.

- Пишу. - Валландер открыл блокнот.

- Я был прав, оружие необычное, - продолжал Нюберг. - Не сомневаюсь, что у нас в стране таких пистолетов считанные единицы.

- Тем лучше, - сказал Валландер. - Легко можно проверить.

- Это девятимиллиметровый «Астра-Констебль». Однажды я видел такой на выставке во Франкфурте. На оружие память у меня очень хорошая.

- Где его выпускают?

- Вот это-то и странно, - сказал Нюберг. - Насколько мне известно, его выпускают только по лицензии в одной-единственной стране.

- Где же?

- В ЮАР.

Валландер положил ручку:

- В ЮАР?

- Да.

- Это как же?

- Почему некое оружие в одной стране становится популярно, а в другой нет, я не знаю. Но факт остается фактом.

- Черт. Южная Африка.

- Тут безусловно вырисовывается определенная связь с найденным пальцем.

- Что делает в Швеции южноафриканский пистолет?

- Ну, это уж ты сам разбирайся, - сказал Нюберг.

- Очень хорошо, что ты сразу позвонил. Но мы еще потолкуем об этом.

- Я подумал, тебе интересно узнать. - Нюберг попрощался.

Валландер встал, подошел к окну.

Через несколько минут он принял решение.

В первую очередь надо сосредоточиться на поисках Луизы Окерблум и проверить Стига Густафсона. Всем остальным пока займутся другие.

Сколько времени прошло, думал Валландер. Сто семнадцать часов с тех пор, как Луиза Окерблум исчезла.

Он поднял телефонную трубку.

Усталость внезапно как рукой сняло.

6

Петер Ханссон был вор.

И не слишком удачливый. Хотя зачастую все же выполнял задания своего заказчика и работодателя - некоего Мурелля из Мальмё, скупщика краденого.

В этот апрельский день, накануне студенческого праздника, Петер Ханссон думал о Мурелле прямо-таки с ненавистью. Он собирался отдохнуть, может даже съездить в Копенгаген. Но вчера вечером позвонил Мурелль и объявил, что есть срочное дело.

«Нужно организовать четыре насосные колонки, - сказал он. - Старого образца. В провинциальных усадьбах таких пруд пруди».

«А что, подождать никак нельзя? После выходных и организую», - возразил Петер Ханссон. Звонок Мурелля поднял его с постели, а ему очень не нравилось, когда его будили.

«Нет, ждать нельзя, - ответил Мурелль. - Послезавтра здесь будет один человек из Испании. Он приедет на машине и хочет забрать колонки с собой. Продаст их другим шведам, которые живут в тамошних краях. Они люди сентиментальные и готовы хорошо заплатить за то, чтоб иметь возле своей гасиенды старую шведскую колонку».

«Да где ж я возьму аж четыре штуки? - спросил Петер Ханссон. - К тому же праздник, ты что, забыл? Завтра весь народ хлынет за город».

«Это уж твое дело. Начни пораньше, вот и успеешь, - сказал Мурелль и пригрозил: - В противном случае придется проверить, сколько мне задолжал твой братец».

Петер Ханссон грохнул трубку на рычаг, зная, что Мурелль воспримет это как знак согласия. Сон ему перебили, теперь долго глаз не сомкнешь, поэтому он оделся и из своей квартиры в Русенгорде поехал в город. Зашел там в паб и устроился с кружкой пива.