— Не хочу у него брать.

— Найдем, в таком случае, другой выход.

Коба прошагал к комоду и, будто член семьи, открыл ящик, обнаружил початую коробку недорогих папирос «Ой-ра», протянул Марии Ильиничне:

— Хозяйка иногда балуется.

Зажег спичку. Сестра Ленина, прикурив, сделала несколько неумелых затяжек и вышла в коридор.

Надежда Константиновна, стараясь не привлекать к себе внимания, тихо подняласькакие-то душевные ресурсы, видимо, и у нее были исчерпаны — и тоже покинула комнату.

Сталин вновь преспокойно взял горстку клубники, пошутил:

— Курить, Владимир Ильич, не разрешаете, так оставлю вас без ягод.

— Гм… А что скажете по существу?

— Значит, явка? — Интонация Сталина была то ли утверждающей, то ли вопросительной. — Что же, согласимся. — Следуя выработавшейся бог весть когда привычке, он помедлил: — Но явка с гарантиями.

— То есть, иначе говоря, неявка? — тотчас прокомментировал Ленин.

Он уже давненько примечал, что в политической игре Коба любит применять лукавый ход: говорит одно, в уме держит другое.

Сталин на реплику не реагировал.

— Явка с гарантиями! — раздельно повторил он.

Серго, так и не слезший с подоконника, загоревшимися глазами смотрел на низкорослого, хилого с виду единоплеменника. Еще десяток лет назад в Баку, когда там зашла речь о совещании рабочих и нефтепромышленников, Коба объявил: «Совещание с гарантиями! Или никакого совещания!» И большевики это отстояли. Теперь он предлагает сходный лозунг.

— Есть ли гарантия, меж тем продолжал Сталин, что, явившись, наши товарищи не будут подвергнуты грубому насилию? Я вас спрашиваю, товарищ Ногин, имеете ли вы такую гарантию?

Ногин буркнул:

— Откуда она у меня?

— Следовательно, вы считаете возможной явку без гарантий? Так?

Ногин смолчал. Логика Сталина была несокрушима.

— Я предлагаю, — заключил Коба, — пусть товарищи Ногин и Серго немедленно отправятся в Центральный Исполнительный Комитет Советов и выяснят, дают ли нам абсолютную гарантию…

Ленин перебил:

— Абсолютных гарантий не бывает.

— Теорию не затрагиваю. Практики мою мысль поймут. — И Коба повторил: — Абсолютную гарантию, что не будет допущено насилие. Уклоняться от явки наши товарищи не намереваются. Но без гарантий мы их не отдадим. Так чего же терять время? Серго, пойдешь?

Серго мигом соскочил с подоконника:

— Конечно.

— Товарищ Ногин, пойдете?

— Ясное дело, пойду.

— Ну вот, Владимир Ильич, принесут гарантии, тогда станем дальше рассуждать. Что, не хотите подождать?

— Подождать можно. Однако свою точку зрения я не переменил.

— Э, случается, Владимир Ильич, что вечер мудрей утра.

Ленин оставил без внимания исправленную Кобой поговорку. И, взяв со стола свое заявление, протянул Серго:

— Передайте.

Интонация и жест непреклонны. Серго уже ранее прочитал эти строки. Теперь черные глаза вновь выхватили: «…явлюсь в указанное мне ЦИК-том место для ареста». Ничего не выговорив, Серго сумрачно кивнул.

42

Несколько минут спустя Ленин вошел к себе, то есть в выделенную ему дальнюю комнату.

Там у этажерки с книгами сидела Надежда Константиновна. Ее ничем не занятые худощавые кисти покоились возле колен. Ничего не вымолвив, властвуя собой, она лишь быстро взглянула на мужа. Ильич уже не был бледен, со скул исчезли пунцовые пятна, слегка загорелое лицо восстановило здоровый цвет.

— Мы с Григорием решили явиться, — сразу произнес он. — Пойди, скажи об этом Каменеву.

— Что сделать еще?

— Еще?.. Не пропала бы моя синяя тетрадь… — и продолжал: — Подожди. Напишу ему кое-что…

Присев к столу, уже оснащенному стопкой чистой бумаги, без чего Ленин нигде не обходился, он застрочил своим скорым пером. Подойдя, Крупская глядела на строки, возникавшие из-под сильной, широковатой руки:»…если меня укокошат, я Вас прошу издать мою тетрадку «Марксизм о государстве» (застряла в Стокгольме). Синяя обложка, переплетенная…»

«Если меня укокошат…» Верхняя крупная губа Надежды Константиновны прижала нижнюю. Вот Ильич и дописал.

— Отдай Каменеву.

— Хорошо. Она деловито сложила, упрятала записку. Так я пошла.

И повернулась к выходу. Ленин ее остановил.

— Давай попрощаемся. Может, уже и не увидимся.

Она кинулась к нему. Губы ощутили легкое покалывание подстриженных его усов. Неужели теперь она последний раз обняла Володю? Но, как велел ей долг, не обронила ни слезинки, справилась с собой, разомкнула свои руки, сжимавшие милую голову, вновь стала собранной, ушла.

…К вечеру в квартиру на 10-й Рождественке вернулись Серго и Ногин, прошагали к Ильичу, у которого находился Сталин. Владимир Ильич, оборвав незаконченную фразу, мгновенно повернулся к вошедшим. Чуть ли не с порога Серго гаркнул:

— К чертям всякие разговоры насчет явки! Никаких гарантий никто дать не смог. И мы сказали: Ленина вам не дадим!

— Мы? И Ногина в ту же веру обратили?

Ногин не без смущения подтвердил:

— Нельзя, Владимир Ильич, являться! Они там, в президиуме ЦИКа, сами не знают, не посадят ли их завтра.

Еще несколько мгновений Ленин вглядывался в обоих и в посверкивающие нетерпением черные, и в ясно-голубые радужки. Затем, как бы вновь обретя заряд энергии, он почти бегом выскочил в коридор.

— Григорий, идите сюда. Есть новости.

Возвратился, насвистывая, эдак он порой свистел в шахматных баталиях. И обратился к пришедшим:

— Ну-с, ну-с, расскажите-ка последовательно, как, гм, гм, провалилась ваша миссия… Серго, не поминать черта сумеете?

— Конечно, сумею, черт побери.

В общем смехе разряжается драматичность минуты. Пусть же не пропадет для истории эта черточка — легко возникавший среди большевиков смех. Ленин сейчас не заливался, а хохотал, как бы пофыркивая. И с напускной укоризной поматывал головой. Остановившийся в дверях Зиновьев взирал на сотоварищей с вопросительной улыбкой, которая сделала его моложе.

— Факты, факты! — став серьезным, потребовал Ильич.

Серго, дополняемый изредка Ногиным, сообщил разные подробности. Неопровержимо вырисовывалось: соглашатели бессильны, они не в состоянии дать гарантии. Повстречавшийся случайно Луначарский просил передать Ленину, чтобы тот ни в коем случае не шел арестовываться, ибо фактически к власти приходит необузданная контрреволюция.

В какой-то момент Сталин негромко молвил:

— Пойду покурю.

— Заодно и помозгуйте.

— Чего мозговать? Все ясно, Владимир Ильич.

Коба подымливал в коридоре своей гнутой трубкой, когда у входной двери протрещал звонок. Пришла уже во второй раз нынче — Мария Ильинична. С порога кинула тревожный взгляд на Сталина. Тот продлил молчание, затем улыбнулся:

— Старика не отдадим! — И шутливо добавил: — Самим нужен.

…На следующий день Ленин написал статью «К вопросу об явке на суд большевистских лидеров». Статья заканчивалась так: «Не суд, а травля интернационалистов, вот что нужно власти. Засадить их и держать вот что надо гг. Керенскому и K°. Так было (в Англии и Франции) — так будет (в России).

Пусть интернационалисты работают нелегально по мере сил, но пусть не делают глупости добровольной явки!»