— Эти красотки подчиняются только Аиду, — напомнил Арес.

«Красотками» он назвал эриний в шутку. Шлемы, скрывающие лица преследовательниц лишь до уровня губ, оставляли свободными для созерцания их изуродованные подбородки, почерневшие от прижиганий углями. Эринии должны быть воинами, а не женщинами. Они — не амазонки, подражая Артемиде, пытающиеся следить за своей внешностью.

— Давайте разойдемся мирно, — в последней надежде предложил Арес.

Эринии стали сжимать кольцо. Персефона вскрикнула еще раз. Затем взвизгнула. Кто-то прикрыл ей рот ладонью.

— Ну хорошо… — Арес сощурил глаза. Адреналин, уже бурлящий в крови, сгустился. Его концентрация многократно повысилась. — Начнем…

И начался бой. Оба указательных пальца Ареса нажали на спусковые крючки. Свинцовые пули пятидесятого калибра со взрывами пороха вылетели из «Пустынных Орлов» и быстро достигли своих целей. Пятидесятый калибр — это вам не шутка. Пистолет такого калибра настолько мощен, что расстрелянная в упор цель рискует разорваться на куски так, как это случается при попадании снаряда крупнокалиберного пулемета какого-нибудь боевого вертолета.

Ну, не совсем так, однако описание недалеко от истины…

Кто-то говорит, что отлетающие при попадании пули тела плохих и хороших парней в кинобоевиках (обычно все-таки плохих — таких парней в разы больше в каждом фильме, следовательно, мрут они чаще) — лишь киношный эффект, созданный для пущей зрелищности. Да, с расстояния и из мелкокалиберных пистолетов подобного не происходит. Но если палить в упор, если палить из «пятидесятки», если палить прямо в голову… Кто сомневается, пусть проверит сам. Если сможет.

…Две эринии отлетели назад с разорванными головами. Их бессмертные жизни прервало оружие, созданное смертными. Теперь даже нектар не поможет, хоть ты используй его цистерну. Остальные тут же бросились на Ареса, расценив его как наиболее опасного противника. Пригнувшись, дабы пропустить копье, Арес ловко перехватил его локтем, пнул копьеносца в живот, продолжил движение копья, послав ему дополнительную энергию. Когда острие копья вошло в живот другой эринии и вышло из ее спины аккурат там, где полагается быть правой почке, Арес стрелял в очередного противника.

Артемида, грубо оттолкнутая в сторону при начале боя, с воинственным кличем набросилась на одну из эриний. Кинжал вошел той в шею, ловко там провернулся, и вот уже искусно отрезанная голова глухо ударилась о землю и покатилась прочь. Шлем слетел с головы, выставляя напоказ превращенное в бесформенное месиво лицо, лишенное носа, и абсолютно лысую голову, серо-черную, с иероглифическими татуировками.

Упустив лишнее мгновение на перемещение прицела в сторону новой жертвы, Арес получил несколько сильных ударов по корпусу и скользящий порез плеча. Он рычал подобно льву и так же грациозно, так же стихийно сражался. Несколько раз Арес промахнулся, но когда, проделав серию сложных маневров, удалось добраться до сумки с оружием, Арес откинул пистолеты и вооружился более пригодным для ситуации средством умерщвления смертных и бессмертных — «Кедром».

Длинная очередь прошила эринию, вторая очередь — вторую эринию. Расстрел в упор мгновенно лишил их жизней. Опустошенный магазин не позволил разить и дальше, и Арес пошел в рукопашную. Под его могучими руками ломались не только кости воительниц, но и древки их копий, и даже один меч Арес просто перерубил надвое ударом ладони.

Двенадцать эриний полегли замертво примерно через минуту. Скоротечные бои никогда не нравились бывшему богу войны, ибо в таких боях он не успевал реализовать себя полностью. Лучшее сражение — это когда ты валишься с ног от бессилия, тело твое изрублено и полностью окрашено кровью врагов, а разум плывет от минувшего сверхнапряжения. Так случалось в счастливую эпоху древних войн, где все было честно: побеждала сила. Сейчас же в мире людей побеждает не грубая физическая сила — предмет гордости любого мужчины, а лисья хитрость, подлый удар в спину и различные изобретения вроде бомб и взрывчатки.

Бомба — это не спорт…

Но Арес, невольно работая на Хозяина, полюбил оружие современной Земли. Он уважал его способность убивать мгновенно и на расстоянии.

Артемида еще резала живот одной из эриний, предварительно сорвав крепившуюся на кожаных ремешках кирасу; внутренности шлепками вываливались наружу. В это же время Персефона, позабытая в пылу драки, взвизгнула опять.

— Кора!

Арес бросился напролом, ломая тонкие стволы карликовых деревьев. В руке он теперь держал автомат Калашникова.

Кора, перекинутая через лошадь, стремительно удалялась. Ее крепко держала подручная Аида, рядом скакали еще четверо.

— Скорей к колеснице! — крикнула Артемида.

— Не-е-е… — плотоядно улыбнулся Арес. — Сейчас я их…

Он присел на одно колено, крепко ухватился за автомат и прицелился. Пять одиночных выстрелов, прозвучавших с интервалом в четверть секунды, свалили скакунов эриний.

— Вот теперь — к колеснице!

Сумка с оставшимся вооружением упала в колесницу уже тогда, когда Артемида разгоняла коней в направлении пытающихся встать после внезапного падения врагов. На ходу Арес схватил Кору за пояс, могучим движением усадил позади себя и щелкнул предохранителем гранатомета.

Как разлетелись в стороны перемешанные ошметки лошадей и эриний, он уже не видел.

ГЛАВА 39

Александр сидел поверх невысокого пня. Рядом валялись несколько кувшинов, безнадежно пустых. Где-то за рощей, у холмов, подступивших к далеким скалам, резвились нимфы. Все красотки как на подбор. Все хохотушки и болтушки. Нимфы хотели бы повертеться вокруг Александра, но археолог прогнал их, едва они выполнили просьбу.

А именно — принесли небольшие кувшины с вином.

Вино оказалось то ли крепленым, то ли особого сорта. Александр, опустошив первый кувшин, сразу почувствовал себя пьяным. Но не собирался останавливаться…

Как бы ни хотелось думать об этом, но Александр все же думал. Думал, что пьянствует на кончине своего друга, Николая. Бедняга утонул в страшном потоке воды, что обрушился на путников, неверно отгадавших загадку древних сфинксов. Выжить в том потоке невозможно — Александр это знал. Он сам лишь благодаря великому чуду смог выжить, зацепиться за торчавшую из воды корягу и по ней выбраться на берег. Именно чудо спасло его от смерти, когда он потерял сознание, врезавшись в валун посреди Фермодонта. Чудо выбрало из двух путников одного. Чуда ведь не бывает много, и уж точно его не хватит на двоих…

Александр сидел, упершись руками в бока. Хотелось спать, но еще больше хотелось напиться до беспамятства. И ему почти удалось это.

Загадка! Какие же мы идиоты! Александр проклинал себя за то, что принял нелепейший ответ Николая за верный. Ну разве может служить ответом фраза: «Потому что одна была грязнулей и не стала мыть свое лицо. А вторая, соответственно, была чистюлей, потому и вымыла» на следующую загадку сфинксов: «Однажды две сестры мыли старый навес в своем саду. После работы лицо одной из сестер было грязным, а лицо другой — чистым. Та сестра, лицо которой было чистым, пошла и вымыла его. Другая же сестра с грязным лицом не стала этого делать. Почему?».

Конечно же, НЕТ!

Подобный ответ мог прийти в голову уставшим от похода и от жизни в подземельях, пережившим страшный смертельный бой с Химерой беднягам, но не здравомыслящим людям. Ответ ведь, что называется, на лицо! Каламбур, черт бы его побрал…

Ответ проще, чем можно было бы себе представить. Такую загадку отгадает и ребенок…

Александр скривил рот в горькой усмешке и обхватил голову руками. Так он просидел, пока веселый смех подбежавшей с очередным кувшином нимфы не заставил вздрогнуть.

— Ну, кыш! — Александр махнул рукой, прогоняя нимфу. От резкого движения он едва не упал.

Отпив сразу половину содержимого кувшина, Александр насмешливо посмотрел на не проронившего до сих пор ни слова Фобоса.

— Приятель, знаком ли тебе термин «коммиоратония»? Ха, готов поспорить на что угодно: ты первый раз слышишь это слово. А я его первый раз произнес. Вот так, дружище…