– Безумие какое-то. – Валентайн положил контракт. – Вы должны были открыть правду этому человеку, Кэт.

– Мы не могли…

– Нет, вы просто не захотели.

Она собралась ответить, но промолчала и уронила голову, так что подбородок коснулся груди.

– Вы отказываетесь.

– Я не борец, – ответил Валентайн, чувствуя, что кровь закипает совсем по-другому и чувства вырываются из-под контроля. – Я же мог кого-нибудь покалечить. Вы сами мне говорили. А теперь хотите, чтобы я занимался этим профессионально. Ради Бога, девочка, о чем вы все думали?

– Черт! – Забрав контракт, Кэт бросила его в угол. – Вы же вышли на ринг, разве нет? Моя жизнь текла себе спокойно, пока вы не появились. Тони, такая возможность представляется раз в жизни – в моей долбаной жизни. Но вам же плевать, да? Нет! Вам нравится портить мне жизнь?

– Вы же знаете, что это не так, – защищался он.

– Тогда почему вы отказываетесь? Будет весело. Три шоу пройдут во Флориде, так что и от дома далеко вам уезжать не придется. Донни и Глэдис классные ребята. Ну же, Тони.

«Потому что это глупо», – подумал Валентайн. Настолько глупо, что он не мог представить себя частью этой затеи. Опуститься до такой степени. Но если сказать ей так, она же уйдет, и он больше ее не увидит. А этого Валентайн тоже не хотел.

– Можно мне подумать?

– Что за отговорки?

Он выдохнул воздух, застрявший в легких.

– Ладно.

– В каком смысле?

Валентайн посмотрел ей в глаза.

– Ради вас я согласен.

– Ой, Тони!

Кэт обвила его руками и начала целовать его лицо. Его обжигало ее дыхание, ее губы были слаще кондитерского сахара. Он пришел в такое возбуждение, что не смог бы повернуть назад, даже если бы пожелал.

Последний раз Валентайн занимался любовью полтора года назад.

Со своей женой на диване в гостиной нового дома в Палм-Харбор. Диван доставили тем утром, и он стал последним штрихом в обустройстве дома. Так началась их новая жизнь.

Как парочка подростков, они с Лоис сорвали друг с друга одежду и устроили оргию.

Это было замечательно. Настолько замечательно, что после ужина они легли в постель и снова занялись любовью. А потом уснули в объятиях друг друга.

А утром, лежа в постели, он играл с ее волосами, надеясь, что, проснувшись, Лоис захочет это повторить. Но она не захотела.

Вскрытие показало, что у его жены было прогрессирующее заболевание сердца. Лоис всегда прекрасно чувствовала свое тело, и Валентайн подозревал, что она знала: что-то внутри работает не так, как надо. Но ничего не говорила, хотела сначала устроиться на новом месте, а уж потом идти к врачу.

Какова бы ни была причина, Лоис ограждала его от новостей, которые, по ее мнению, сулили неприятности.

А потом Валентайн ужаснулся. Ведь это он был инициатором секса в тот день, как и в другие дни время от времени. И места он выбирал не всегда подходящие для этого. Лоис никогда не возражала, а иногда получала больше удовольствия, чем он.

Вот только в тот последний раз все удовольствие досталось ему. И теперь его одолевали мысли о том, что то напряжение повредило ее и без того хрупкому сердцу. И убило ее.

И кто он после этого? Сексуальный маньяк? Валентайн задыхался от боли, думая, что его желание уничтожило ту, которую он любил больше всего на свете. Чувство вины камнем лежало на его душе. Секс стал для него запретным.

До сего дня.

Если бы в соседнем номере были постояльцы, подумал Валентайн, они уже начали бы стучать в стену, потому что он и Кэт расшумелись так, как культурным людям не пристало. Это был секс с фейерверками, такой, о котором слышишь от других, читаешь в книгах, который видишь в кино, но никогда не испытываешь на себе. И дело не в тебе или в твоей партнерше, а в самой ситуации. Это было дикое неуправляемое веселье, как тлеющее пламя, в которое разом вылили несколько бочек бензина.

Валентайн пытался не вспоминать о Лоис, и по большей части ему это удавалось. Но пару раз воспоминания все же вмешивались. И он представлял, что жена судит его оттуда, где она теперь обреталась. В любой другой ситуации Валентайн оцепенел бы от такой мысли. Но сейчас ему было не до этого.

– О чем ты думаешь? – прошептала Кэт полчаса спустя.

Одеяло сползло на пол, лампа с тумбочки валялась рядом. Валентайн изучал потрескавшийся потолок. Его легкие требовали сигареты.

– Думаю, если я и дальше стану с тобой водиться, надо будет увеличить сумму по страхованию жизни.

– Да ну тебя, я серьезно.

– Мне давно не было так хорошо, – признался Валентайн.

– Расскажи что-нибудь о себе, – попросила Кэт немного погодя. – Такое, чего больше никто не знает.

Он повернулся на бок и посмотрел на нее. С секретами у него было не густо – внутри он был почти таким же, как снаружи, – поэтому ему пришлось поразмыслить.

– Только чур ничего не выдумывать, – добавила Кэт.

– Ладно, – сказал Валентайн после долгой паузы. – Вот тебе одна история, которую раньше я никому не рассказывал.

– А про что?

– Однажды я не задержал мошенника.

– Специально?

– Ага.

Кэт оперлась на локоть.

– Ну-ну, рассказывай.

– Когда Атлантик-Сити только-только стал городом азарта, владельцы казино не соображали еще, что к чему. Жулики ужасно любили наш город и называли его кондитерским магазинчиком. Как-то вечером я стоял в зале блэкджека в «Песках». Появилась женщина в инвалидной коляске с мотором. Ей было лет под семьдесят. Звали ее Жюстин. Она сказала питбоссу, что попала в аварию, получила деньги от страховой компании и хочет поиграть в блэкджек. Питбосс нашел ей место за столом. Жюстин сыграла семь раз, по сто долларов за ставку. Она была большая оригиналка. Курила без остановки, пила виски, называла питбосса и дилера «лапочкой» и «пупсиком». Все были ею очарованы, пока она не начала выигрывать.

– И сколько она выиграла?

– Через час к ней перекочевали все фишки дилера.

– И сколько это?

– Около двадцати тысяч.

– Она мошенничала?

– Я полагал, что да.

– Как?

– Мне мой нюх подсказал. Если бы она сыграла один кон, я бы сказал: новичкам везет. Но она-то сыграла все семь. Очень похоже на мошенничество.

Кэт хихикнула.

– Нюх подсказал. Здорово.

Валентайн дотронулся до носа.

– Есть еще порох в пороховницах.

– И что дальше?

– Дилер взял еще фишек. А Жюстин продолжила играть. Бац, бац, бац, и он снова в дураках. А потом она спрашивает с невинным видом: «А можно ставку повысить?» Она и так делала максимальные для этого стола ставки. Тогда питбосс спросил у менеджера смены. А менеджер смены хотел вернуть деньги, поэтому дал добро. Потом повернулся ко мне: «Вы согласны?» Ну я-то не был согласен. Поэтому схватил девчонку с подносом…

– Официантку.

– … извини, и взял у нее стакан воды. У меня в голове сложилась гипотеза разгадки того, что проделывала Жюстин, и я решил проверить.

Они начали наконец замерзать, и Кэт накрыла себя и Тони одеялом.

– И что же?

– В блэкджек играть трудно, особенно если при этом еще беседуешь. А Жюстин болтала со всеми вокруг. Я не мог понять, как она успевает следить за картами. А потом меня осенило. Она вообще сама не играла.

– А кто же играл?

– Ее кресло. В моторчике был спрятан компьютер. Жюстин вводила достоинства карт через клавиатуру, а потом читала ответ на цифровом мониторе. Тогда я подошел к ней и пролил на нее воду. В ту же секунду кресло задымилось.

– А с компьютером играть противозаконно?

– Само собой.

– Так почему же ты ее отпустил?

– Да все произошло очень странно. Я посмотрел на нее, она на меня. Жюстин была напугана. Мне показалось, что она впервые нарушила закон. Я спросил: «Усвоили урок?» Она кивнула. Тогда я отвернулся, а она опрометью выбежала из казино.

– У тебя были неприятности?

– Нет. Компьютер пришел в полную негодность, так что доказательств не осталось. Потом меня мой начальник допрашивал, но я выкрутился.