Боль! БОЛЬ!!! Что-то обожгло руку, словно я коснулся раскаленной проволоки. Я отдернул руку от этого. Белая бесформенная масса, вздымалась надо мной, как волна в десятибалльный шторм. Неуклюже царапая пол каблуками ботинок, я откатился в сторону. Глухо чавкнув, волна обрушилась на камни, где я лежал секунду назад. Волна. Белая волна!

Скребя пальцами по стене, я сумел приподняться, вытирая рукавом кровь с разбитой щеки. В луче фонарика промелькнули два «отростка» волны, метнувшиеся мне в лицо.

Защищаясь, я ударил один из них фонариком. «Отросток» взорвался, окатив меня водопадом жгучих, как капли кислоты, брызг. Волна снова вздымалась гигантским языком для следующего удара.

— Антон!!! — заорал я, пятясь вглубь туннеля.

— БЕГИ!!! — донеслось откуда-то, — БАТ!!! БЕГИ, ЧЕРТ ПОБЕРИ!!!

Волна заполнила тоннель, переходя в атаку. Я не видел, что творилось на перекрестке, у колодца…

Удар! Резким движением волна хлестнула вдоль стены, опоздав всего на доли секунды. Все-таки она зацепила меня. Влажно-жгучий язык мазнул по лицу, зацепив разодранную в кровь щеку. Боль взорвалась в голове ослепительным термоядерным фугасом. В немыслимом пируэте, я вывернулся из-под ожившего воплощения цунами.

Локтем я ударился о какой-то злосчастный выступ стены. Пальцы руки разжались от боли. Фонарик, кувыркаясь, покатился по полу.

Слепой от жгучей боли, спотыкаясь и задевая какие-то выступы и углы, я ковылял вглубь тоннеля, лихорадочно шаря руками по стене. Где-то сзади меня, в темноте, шурша каменной крошкой, волна поднималась, чтобы ударить еще раз. Последний раз.

Ударить наверняка… …Я пришел в себя только когда шершавый, крошащийся ракушечник стены под моими пальцами оборвался прямым, щербатым углом. Перекресток? Поворот? Наверное, перекресток. Тот. С тоннелями-близнецами… Темнота вокруг меня грозила снова взорваться жгучим ударом волны. Плевать. Я не мог идти дальше. Тишину нарушал только гулкий стук пульса. Прислонившись к стене, я сполз на холодный пол. В глазах яркими вихрями искр плясала темнота. По пылающей от ожога щеке побежала теплая капелька. Слеза. Рука впилась в рукоять ножа, так, что свело пальцы.

Напуганный до грани безумия, сдаваться я не собирался. Вот только… Воевать с ножом против волны? Против живой волны?

Секунды капали не спеша. Одна за другой. Капля за каплей. Как вода. Там, у колодца на перекрестке. Шок внезапности проходил. Пелена адреналинового наркоза медленно таяла в темноте… Щека пылала, плавясь от боли. Напомнили о себе ушибы и ожоги. Во рту стоял непривычный металлический привкус. Кружилась голова. Но никто не собирался на меня нападать. Пока не собирался. Глухая тишина затопила тоннель под самый потолок. Тишина затаившейся опасности…

Свет. Сначала и прежде всего — свет. Свет — основа выживания под землей. Без света — смерть. Смерть долгая и мучительная.

На ощупь я залез во внутренний карман камуфляжа. В отличие от «чайников» из группы Голландца, ни один мало-мальски опытный спелеолог не будет ходить по Системе без запасного света. Я достал миниатюрный фонарик-ручку… Работает.

Кроме маленького фонарика у меня в карманах были свечи, спички и дополнительный комплект батареек и лампочек к большому, ныне потерянному, фонарику. Еще кое-что осталось на Трилистнике, в моем рюкзаке.

Неяркого света «ручки» вполне хватило моим привыкшим к темноте глазам. Тоннель к злополучному перекрестку был чист.

Волна. Это она напугала крыс. «Бред» Руслана — совсм не бред. Он же даже предупреждал нас, чтобы мы не подходили к колодцам! Пытался предупредить…

Обожженная кожа руки горела, кое-где уже вскочили волдыри. Про то, что происходило с лицом, не хотелось даже думать. Эта волна… волна. Она гналась за мной, пытаясь накрыть, поглотить, утопить в себе.

Убить.

Волна — убивает.

Светя фонариком, я с трудом поднялся на ноги. Надо проверить — выжил ли кто-нибудь там, у колодца. Нельзя бросить их просто так.

Нельзя?

Я продолжал стоять у тоннеля.

Сделать несчастный десяток шагов оказалось труднее, чем сдвинуть с места небоскреб. Тоннель распахнул голодную глотку, где-то в конце которой, словно большой язык, притаилась волна. Грязно-белая влажно-жгучая масса.

Смерть цвета пасмурного неба.

Я все-таки сделал шаг. Тихо. Аккуратно. Не спеша. Ступая на утоптанные участки пола, чтобы не хрустеть каменной крошкой. Стараясь не шуршать одеждой.

Успокаивая дыхание.

Еще шаг…

Еще…

Волна. Она там. Я не знал, почему она не гналась за мной до конца тоннеля, но относительно ее реакции на мое возвращение иллюзий не испытывал. Выключить фонарик? Нет. Вряд ли эта штука ориентируется на свет. Она выползла бы из колодца намного раньше.

Шаг.

Медленно и спокойно. Как в кино. Всегда терпеть не мог героев. Героев, которые по собственной глупости лезут на рожон.

Шаг.

Голова кружится. Страх? Остатки адреналина? Или… Эти ожоги… Как у крапивы.

Или медузы. Что-то вертелось на языке. Еще с тех пор, как я увидел такие ожоги у Руслана. Стрекательные клетки! Оружие гидр, актиний и медуз. Тот же принцип. Яд.

До конца туннеля оставался какой-то десяток метров. Где-то здесь мы нашли фонарик. Где-то здесь я потерял свой. Света не видно, значит, мой фонарик разбился или сломался при падении. Я остановился, слушая тишину. Я был готов бежать, если что-то возникнет в слабом луче «ручки», или если я услышу подозрительный шум. Все спокойно… Тихо. Тихо, как в могиле. Только безымянный ручеек все так же журчал в глубине перекрестка.

— Антон! Анто-о-он! — вполголоса позвал я. Звук гас в пористых ракушечниковых стенах, словно туннель выложили ватой. В Системе нет эха.

Прошло несколько секунд. Ответа не было.

— Бат! — я вздрогнул от неожиданности. Антон! Голос был тихим, напряженным и почему-то казался далеким, но этот голос я не спутал бы ни с каким другим.

— Ты где?

— Не подходи к колодцу! Стой, где стоишь! Не вздумай сюда лезть!

— Понял. Уже убедился… Где ты? С тобой все в порядке?

— Я — внутри ствола, над колодцем.

— Сможешь быстро бежать? Спрыгнуть вниз и — до развилки. Дальше эта штука почему-то не лезет.

— Нет. Не успею. И у меня нет света. Я выкинул «коногон» — чтобы забраться сюда.

Что же делать? Хотя… О чем я думаю? Он ведь в колодце!

— Слушай, попытайся вылезти наверх. Это же сквозной колодец. Его ствол ведет к поверхности. Ты можешь поднять вверх по стволу?

— Уже пытался… — устало ответил Антон, — Там — крышка. Она заперта. По-моему ее еще и придавили сверху чем-то тяжелым. Я пытался выломать ее, но ничего не получилось — слишком неудобно. Нет опоры.

Не везет нам.

— Что с Яном?

— Он и остальные — заперты. Их туннель заканчивается тупиком. Он достаточно длинный и она туда не суется.

— Понятно… Там, в колодце под тобой, все тихо?

— Не вижу. Я же говорю, я — без света, — шорох. Тихое проклятье.

— Эй! Все в порядке?

Пауза.

— Да, в общем-то… Мокро здесь. Стены скользкие и какая-то гадость все время течет сверху… — Антон опять тихо выругался.

Я похолодел… Я ведь здесь был раньше. Очень давно. Район восьмого Гетто, колодец… Точно. Все совпадает. Мокрый Колодец. Это — Мокрый Колодец. Давно, еще во время моих первых вылазок в Систему, я здесь был. Я почти забыл этот район, но Мокрый Колодец помнил хорошо.

Слишком хорошо.

Не везет нам. Чертовски не везет.

— Антон.

— Что?

— Я побежал за Скифом и ребятами. Держитесь. Мы вас вытащим.

— Удачи…

Антон добавил что-то еще, но я его уже не слышал. Я бежал к Могиле. Нужно было вернуться к Скифу, на Пятый Пикет. У меня было мало времени.

Своим прозвищем Мокрый Колодец был обязан безымянному ручейку, который нашел дорогу к колодезной шахте откуда-то с поверхности. В отличие от других вполне добропорядочных и респектабельных колодцев стены этого колодца, отполированные стекающей водой, были гладкими. Но это было не так страшно. Текущий вниз ручеек делал их еще и скользкими. Вода смачивала верхний слой ракушечника, постепенно превращая его в скользкую грязь.