- До того, как вас встретить, я и не знала, что он одна из составляющих моих зрительных галлюцинаций, - уточнила она.

Антуан Леже встал и показал ей обитый голубым диван из такого же красного дерева, как стол. Лола почувствовала позади себя какое-то движение и, обернувшись, увидела далматина, который, позевывая, приближался к ней. Она поправила юбку и легла, потом обернулась и убедилась в том, что Антуан Леже сел в кресло, расположенное позади нее. Зигмунд устроился у его ног.

- Он всегда так делает?

- Всегда. А еще Зигмунд - единственный, кто знает все секреты моих клиентов.

Лола нашла в себе силы улыбнуться. Она скрестила руки на животе. Потом она несколько раз глубоко вздохнула. Она слушала, как Антуан Леже перебирает своими бархатными ногами, раз, другой. Потом еще раз и еще.

17

Ее разбудил серый свет. Утро проникало в комнату через незнакомые высокие окна. Лоле понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что ночь закончилась на диване у психоаналитика.

Она встала, чуть не опрокинув пустой стакан, стоявший на полу. Она направилась в библиотеку. Психоанализ, психиатрия, психология, социология, общая энциклопедия в нескольких томах, мифологические словари, Библия, Коран, мысли Далай-ламы, Видаль. На одной из стен - черно-белые фотографии далматина, на которых иногда появлялись части тела доктора Леже. Неужели в жизни Антуана был только далматин? Самая любопытная фотография запечатлела Зигмунда на пляже, лежащего на надувном матрасе рядом с человеком, у которого были видны только икры и босые ноги. Снова и снова ноги.

Лола порылась в письменном столе и в конце концов обнаружила то, что и ожидала найти: многочисленные досье пациентов, рассортированные в алфавитном порядке. Ни в папке с буквой Г, ни в папке с буквой X не было досье Хлои Гардель. И ничего, относящегося к Хадидже Юнис или Ванессе Ринже. «Интересно, видел ли доктор Леже, как я прошла сюда в своих огромных башмаках?» - подумала она. Она довольно устало произнесла «о-ля-ля», прежде чем выйти из кабинета. А потом вернуться туда снова. Она снова порылась в столе в поисках имени, которое, как ей казалось, она прочитала несколько секунд назад.

Точно! На ярлыке было написано: Рене Жамен-Кантор. Досье было набито написанными от руки листочками, содержавшими комментарии и даты. Продавщица книг консультировалась здесь уже больше семи лет. Если Лола правильно читала между строк, Рене Жамен вела жизнь, наполненую чувственным опытом, праздниками, созерцаниями искусственного рая и разными партнерами. Иногда она задавалась метафизическими вопросами относительно своего беспокойного существования.

Первые вопросы возникли после исчезновения биологического отца Патрика. Некоего Пьера Нортона, который в один прекрасный день решил покинуть жену и ребенка и с тех пор не подавал признаков жизни. В этот момент на сцену вышел Родольф. Он играл роль отца в семейке Адамс и отчима в семье Кантор. Лола закрыла досье с неприятным ощущением, как будто она подглядывала в замочную скважину. «Сейчас, когда я перестала быть полицейским, необходимость копаться в чужом грязном белье больше не кажется мне романтичной», - подумала она. Она положила документы на место и поскорее вышла из кабинета.

Квартира казалась пустой. Она постояла в нерешительности, потом обошла ее всю - около ста пятидесяти квадратных метров. Приоткрытая дверь, ведущая в спальню. Большая кровать была смята, кто-то спал на ней в одиночестве. В кухне стояла пустая миска Зигмунда да остатки завтрака плавали в раковине с мыльной водой. В центре внушительного деревенского стола, на поверхности, отполированной тысячей следов ножа, сотнями донышек слишком горячих кастрюль, бесчисленными семейными обедами, возвышался чайник. Странно, особенно для холостяка. Лола покинула квартиру.

На улице Фобур-Сен-Дени открывали свои лавки торговцы. Лола поздоровалась со своими любимыми зеленщиками и мясником. Дождь кончился, и повседневная жизнь вступала в свои права. Этой ночью, пока Лола спала на диване, Сена благоразумно не вышла из берегов. Катастрофа 1910 года не повторилась.

У дома Антуана Леже остановилось такси. Из него вышел психоаналитик со счастливым лицом. Он держал на руках ребенка, а за ним по пятам следовал Зигмунд. Красивая блондинка, примерно того же возраста, что Ванесса Ринже, вышла из машины вслед за ним, и, по привычке прищурив глаза, Лола представила себе, что девушка вернулась из царства мертвых, куда за ней ездил Леже. Таксист протянул блондинке чемодан. Пара с ребенком и далматин вошли в дом. Лола не двигалась, а потом, осознав, что стоит перед своим парикмахерским салоном, нырнула внутрь.

В «Маленькой моднице» был только один клиент, поэтому юная Доротея с жаром занялась ею.

Лола поздоровалась с Джонатаном и заметила, что не уславливалась о встрече.

- Я это прекрасно знаю, дорогая. Ты никогда не уславливаешься. Разве что раз в год перед поездкой к сыну в Сингапур. Но сейчас вроде не сезон. Ну, садись же. Что будем делать?

- Помоем голову, пострижемся и сделаем красивую прическу. Только не сооружай мне гнезда на голове. Будь умерен, Джонатан.

- Меня зовут Джонатан Умерен, Лола.

Сидя в кресле, Лоле удалось выяснить настроения квартала по поводу смерти Ванессы Ринже. О ней говорили. Все знали, что родители, истовые католики, выгнали ее из дому. Им не нравилась ее связь с молодым арабом. Ванесса нашла приют у Хлои и ее матери. Пока Люсетт не погибла в автокатастрофе. Потом к этой парочке присоединилась Хадиджа, их подруга по лицею, и три девушки начали помогать друг другу в борьбе с высокой арендной платой в Париже, со взлетами и падениями судьбы. В этот момент своего рассказа Джонатан сделал паузу и перестал щелкать ножницами, ожидая цитаты. Однако Лола задумалась слишком глубоко, чтобы подыскивать подходящие слова. Она заметила, что Джонатан усмотрел в этом какой-то обман, и, за неимением лучшего, прибегла к помощи Леона Блуа.

- Мое существование - это унылая деревня, где всегда идет дождь.

- Это тем более справедливо, что я закончил возиться с тобой, моя красавица. Ничто так не помогает поставить голову на место, как хорошая стрижка.

- Джонатан, это сказал ты или Видал Сассун?

Когда Лола вышла из «Маленькой модницы», в ее седых волосах появился голубоватый оттенок. Поскольку Джонатан был упрямым мастером, верным своему делу, прическа все-таки напоминала гнездо, однако Лолу это больше не беспокоило: уличная сырость справится с этим произведением парикмахерского искусства. Что касается «Огурца в маске» на улице Винегрье, - это был книжный магазинчик зеленого цвета с желтотыквенным оттенком, что не вызвало у нее удивления. В витрине красовались в основном альбомы, а третье измерение было представлено группой пластмассовых фигурок, изображавших комических, сверхъестественных и прославленных персонажей, мужчин, женщин, бесполых существ, пришельцев и чудовищ. Были там и фотографии их создателей. Лола увидела азиатку с длинными волосами в стиле Йоко Оно эпохи Джона Леннона. Подпись под фотографией гласила, что это Ринко Ямада-Дюшан, запечатленная пятнадцать лет назад. Она надписывала свои альбомы, сидя за столом. Около нее, демонстрируя фигуру какого-то индусского бога, стояла миниатюрная улыбчивая женщина с длинными вьющимися волосами блестящего каштанового цвета, одетая в футболку и кожаную юбку.

Ту же маленькую женщину, только постепенно стареющую, можно было увидеть на фотографиях других художников, надписывающих свои работы. Лола не знала ни одного из них.

Рене Кантор консультировала клиента, который интересовался исключительно фантастикой. Ей можно было дать около пятидесяти, скромно-элегантный костюм по сезону был выдержан в сочетании оттенков бежевого и коричневого и оживлялся ярким платком. Та самая женщина с фотографий. Как и Лола, она подстригла волосы и стала носить более строгие костюмы, однако не набрала ни грамма лишнего веса.