– Этот сад поразил и меня точно так же, когда я увидел его впервые, – говорил между тем Эдуард. Элен медленно направилась вперед, и ее каблучки звонко застучали по черно-белому мозаичному полу. – Я оставил лошадь в роще и пробрался сюда. Как я уже сказал, этот дом притягивал меня сильнее магнита. Но я и не подозревал о существовании оранжереи, пока не разглядел купол, который так и сиял на солнце. Одна из дверей оказалась открытой, и я заглянул внутрь осторожно, чтобы не попасться на глаза хозяевам – древнему старику и его такой же древней сестре. Про них говорили, что живут они очень дружно, но оба словно бы немножко не в своем уме. Не общаются ни с кем, кроме своих оранжерейных питомцев. И вот тогда-то я и поклялся, что когда-нибудь этот дом будет принадлежать мне.

– Понимаю. – Элен уже вполне овладела собой и решила думать только о том чуде, что предстало ее взору, и вволю насладиться чарующим зрелищем: ведь завтра, как и бесконечно долгий ряд всех последующих «завтра», станет для нее тусклым и безрадостным. Там уже не будет Эдуарда, и жизнь превратится в унылую череду месяцев и лет, через которые она побредет медленно и тяжело, приучая себя существовать без него.

– Ты знаешь все эти растения? – спросила она, только чтобы не молчать. Сама она узнавала лишь – орхидеи, лилии, камелии, душистый жасмин, но большая часть причудливых иноземцев была ей абсолютно незнакома. – И самое важное – тебе известно, как надо за ними ухаживать?

– Нет. Но я знаю человека, который умеет это делать.

Он засмеялся и пошел рядом. Элен, отвернувшись, поспешно нагнулась и коснулась пальцами пышных, похожих на страусовые перья, листьев миниатюрной финиковой пальмы, чтобы только он не успел увидеть выражение ее глаз. А Эдуард продолжал объяснять:

– Глава семейства, у которого я приобрел этот дом, получил его в наследство от дядюшки, того самого старичка, жившего здесь с сестрой в дни моего детства. Он ничего не понимал в растениях и мало ими интересовался, но нанял садовника, чтобы тот ухаживал за ними. Я сохранил за садовником место, оставил ему еще двух помощников и двух женщин, которые будут каждый день приходить для уборки.

Эдуард, как всегда, успел все продумать и организовать. Но скоро ему предстоит убедиться, что не все получается по его желанию, даже если он так тщательно распланировал будущее. Ему не удастся убедить Элен остаться и сохранить прежние отношения, когда все так изменилось…

Но сейчас не время думать об этом. Элен обошла группу апельсиновых деревьев, посаженных в деревянные, выкрашенные белой краской кадки, и замерла, широко открыв глаза. Перед ней лежала ровная водная гладь с густо растущей по краям зеленью. Изящные изваяния, полускрытые буйной растительностью, до самой последней черточки отражались в зеркальной поверхности, а в прозрачной глубине безмятежно плавали огромные золотистые карпы, медленно шевеля плавниками.

– Невероятно! – выдохнула Элен.

– Надеюсь, мне удалось немного развеять скуку? – весело проговорил Эдуард, и Элен ответила быстрой благодарной улыбкой, потому что он это заслужил, прощая ему прозвучавшую в голосе насмешку.

– Ты знаешь, чем можно удивить, – признала она. – Это место просто сказочное, восхитительное. Здесь так красиво и так тихо, и в атмосфере витает что-то… волшебное.

Описательных способностей Элен явно не обнаруживала. Она замолчала, впитывая краски и запахи. Эдуард легонько провел пальцем по ее щеке и добавил:

– Чувственное – вот слово, которое ты ищешь. Весь воздух здесь пропитан чувственностью.

Его пальцы замерли у самых губ Элен. Она посмотрела ему в глаза завороженным взглядом, губы ее слегка дрогнули. Она ничего не могла с собой поделать – неудержимое влечение к нему невольно заставляло ее выдать то, что она всеми силами старалась скрыть. Эдуард склонился ниже, казалось, еще миг, и он поцелует ее… Пульс Элен бешено застучал в висках. В их отношениях никогда не было и намека на физическую близость, и никогда он не выказывал намерения что-либо менять. Элен сразу почувствовала бы, если бы подобное желание возникло. Что, если и для него, как и для нее, все изменилось?..

Но он ее не поцеловал. Конечно! Да и зачем – ведь для этого у него есть графиня!

– Ты похожа на ребенка, попавшего в страну чудес. Приятно смотреть на тебя, – произнес Эдуард довольным тоном. – Давай я помогу тебе снять пальто. Ты, наверное, изнемогаешь от жары?

Опасный миг умопомрачения ушел в прошлое. Элен позволила ему снять с себя пальто, потому что не могла придумать ничего другого и не знала, о чем говорить. Миг назад она так страстно желала его поцелуя, а сейчас молилась про себя, чтобы он не успел ничего заметить.

Он перебросил ее пальто через руку и взглянул на часы – уже не в первый раз. Элен догадалась, что у него назначена встреча или он должен сегодня куда-то лететь. Наверное, намеревается вернуться в Оттаву. А может, графиня уже здесь, в Лос-Анджелесе и с нетерпением ожидает его возвращения из краткой поездки?

Элен не собиралась спрашивать Эдуарда об этом, потому что не хотела знать. Неведение не причиняет такой боли, как правда.

Даже и без пальто ей было жарко, но она сдержала невольное желание расстегнуть пуговицы жакета, вовремя вспомнив, что под ним у нее нет блузки. Вместо привычных джинсов и свитера она выбрала сегодня изящный костюм оливкового цвета от Ромео Гигли. Потому ли, что знала: Эдуарду нравится этот костюм? Знала, что его восхищает элегантность, которую она приобрела за эти два года? И не старалась ли она одеться как можно лучше всегда именно для него, сама того не ведая?

Элен делала все новые и новые открытия о себе самой, и они ей не слишком нравились. Она знала, что лучше всего уйти прямо сейчас, а в Мертоне спокойно обдумать, как убедить Эдуарда согласиться положить конец их отношениям. Но когда он снова взял ее за руку и повел вокруг искусственного маленького озера, подчинилась без малейшего сопротивления.

В отличие от нее Эдуард был одет с артистичной небрежностью в мягкие черные брюки и кремовую рубашку из плотного шелка, которая очень шла к его загорелой коже. Он выглядел необыкновенно привлекательным, а прикосновение его руки действовало на Элен как динамит – вызывая в ее душе взрывы самых разнообразных ощущений.

Он – роковой мужчина, думала Элен, машинально опускаясь на мягкое сиденье одного из тяжелых стульев в стиле прошлого века, которые окружали стол причудливой формы. Этот мужчина смертельно опасен для любой женщины…

– Пора обедать, – объявил Эдуард, пристально глядя на нее с хищной улыбкой, словно Элен была одним из поданных к обеду лакомых блюд, от этого ей снова стало не по себе. Однако его слова развеяли ее предположения, что он торопится на условленную встречу. Она сказала сухо, пытаясь овладеть противоречивыми чувствами, в которых странное облегчение сочеталось с натянутыми до предела нервами, что совершенно выбивало у нее почву из-под ног:

– Разве ты захватил с собой пакетик бутербродов?

Ей не пришлось дожидаться ответа на эту слабую попытку пошутить. В тот же миг появились два официанта в белых куртках, вынырнув прямо из тропических зарослей. Один из них вез столик на колесиках, другой нес поднос с шампанским в ведерке и двумя бокалами.

– Думаю, что могу предложить тебе кое-что получше, – пробормотал Эдуард, с улыбкой глядя, как шампанское заполняет граненые хрустальные бокалы, как на столе появляются икра в вазочке, сочные ломтики лимона и наконец русские блины, горячие и дымящиеся. И лишь когда официанты бесшумно удалились, Элен обрела наконец дар речи.

– Только не говори, что эти двое тоже достались тебе от прежнего владельца. Ты что, давно живешь здесь? Где они прятались?

Она понимала, что несет какой-то вздор, но ничего не могла поделать. Ей казалось, что она спит и видит сон, в котором может произойти все, что угодно, и, вероятно, действительно произойдет…

Намазывая черной икрой сочный пшеничный блин, Эдуард неторопливо объяснял: