— Ррра-азаготу! — очень громко и торжественно воскликнул шашлычник, с достоинством передавая в чуть подрагивающие руки «Викинга» заветные лепешки. Подоспел и сияющий Сопако, притащивший редиску, свежие огурчики, помидоры и бутылку пятидесятишестиградусной.

С первой палочкой расправились молча, удовлетворенно урча, и невероятно быстро. Лишь после этого приступили к еде как таковой.

Затем, блаженно потягивая огненный чай, Винокуров и Сопако щурились на солнышко, оглядывая посетителей. Внимание Льва Яковлевича привлекла компания, сидевшая через столик: две девицы и двое молодых парней с шумом поедали шашлык. Девицы весьма усердно запивали его модным вином «Ок мусалас», парни — коньяком «Пять звездочек».

— Кто бы это мог быть? — спросил Лев Яковлевич, пораженный фантастическими одеяниями пирующих.

— Стиляги, — уронил шеф. — Закажите еще шашлыку.

— Я лопну.

— Без разговоров… Ну!

Винокуров стал серьезным. Сев вполоборота к быстро пьянеющей компании так, чтобы можно было краем глаза наблюдать за ней, «Викинг» продолжал чаепитие. Пожалуй, лишь он один делал вид, что не замечает «стиляг». Остальные посетители шашлычного ряда откровенно разглядывали диковинных субъектов, вполголоса отпускали иногда в их адрес едкие замечания.

— Эти… с луны свалились, да?

— Не-ет! Из больницы бежали.

— Это джины… из бутылок прыгали.

— Да что вы! Просто люди на маскарад собрались. Фестиваль молодежи и студентов скоро, карнавалы предстоят.

«Стиляги» обращали на себя внимание не случайно. Наряды их действительно следовало признать сногсшибательными. Кофты девиц, стриженных под полубокс, переливались такими яркими цветами, что смотреть на них глазами, незащищенными синими очками, представляло, пожалуй, такую же опасность, как и на огонь автогенной сварки. Вместо обычных юбок, они почему-то носили брюки. Перчатки их из тюлевых занавесок будили в памяти книжные воспоминания о франтихах-горничных из богатых купеческих домов. В ушах девиц красовались огромные, чуть не с блюдце, клипсы в виде ромашек, от локтей до кисти метались толстенные цепи накладного золота с длинными, в шесть-семь звеньев, обрывками, что придавало их обладательницам аристократически-каторжанский уголовный облик. Смазливые личики девиц безобразили сиреневые, размашисто нарисованные губы.

Их гривастые кавалеры также выглядели весьма импозантно. Пиджаки «стиляг» цвета зеленой мути были столь длинны, а сверхузкие «дудочки» столь коротки, что казалось парни по рассеяности вовсе забыли надеть брюки. Несмотря на жару, они щеголяли в башмаках на толстой, в три пальца, каучуковой подошве. Их ступни наверняка одолевал мартеновский зной. Костюмировку венчали галстуки с изображением тощей и ротастой красотки, оставившей себе из предметов туалета лишь бюстгальтер. Да и тот она держала в руках.

Странная компания поминутно разражалась неестественным смехом, напоминающим лошадиное ржание и толковала на непонятном наречии.

— Я ухватил вчера такёй стиль! — хвастался плечистый парень с черной волнистой шевелюрой и смуглым тонко очерченным лицом. Он заметно опьянел: — Такёй стиль! Понимаешь… «Кеч энд кеч».

Девицы заохали, а его приятель — круглолицый и белобрысый — спросил не без зависти:

— СкОль мОнет?

— МОнет? — презрительно скривился брюнет. — Обменял на какой-то карманный телескоп своего папа. Старик еще ничего не знает… Ха-ха-ха! Заведу ему — сразу взмолится, прощения начнет просить. У нас так… только он начнет среди меня агитацию проводить, а я на адаптер «Королеву Бэсс» кладу или «буги-вуги» Бэни Гудмэна… Мгновенно скисает старик. Как овечка становится. Джонни Стиль трепаться не любит.

Очередной взрыв сатанинского хохота.

— Хорошо иметь папашу-академика, а, Джонни? — не без зависти вставил белобрысый, как только поутихло за столом.

— Моя заслуга! — отвечал Джонни. — На моих глазах человек вырос. Сменным инженером был, а теперь атомами командует. Займитесь-ка и вы воспитанием родителей.

Внимательно слушавший разговор «стиляг» Винокуров шепнул Сопако:

— Этот Джонни мне нравится. По просьбе гражданина Винокурова, сегодняшний выходной день переносится на неопределенные времена. Езжайте к Златовратскому и ждите.

Сергей Владимирович подошел к компании и приветствовал ее длиннейшей фразой, которую он произнес по-английски и потрясающе шикарно. Девицы и парни растерянно заморгали глазами.

— Сенк ю… вери гуд… вери мач… О'кэй, — сумели они пролепетать в ответ.

— О! — чарующе улыбнулся «Викинг», — Простите. Я принял вас за иностранцев.

Компания расцвела счастливыми улыбками. Через пять минут Винокуров был со всеми на «ты», пил коньяк, покоряя новых друзей английскими словечками и тонким исполнением на губах чрезвычайно сложного в ритмическом и мелодическом отношении «рок-н-ролла». Начались странствия по ресторанам и «забегаловкам». В пьяном угаре, уже к вечеру, неизвестно как потеряли белобрысого приятеля Джонни — он, кажется, пошел в уборную, а попал в милицию. Затем, усаживаясь в такси, позабыли о девицах…

Едва кукушка прокуковала полночь, в комнату Эфиальтыча Винокуров втащил вдребезину пьяного Джонни, который обоих стариков принял за потерянных девиц, называл их «гёрлс» и поминутно приглашал «оттяпать рок-н-ролл». «Гёрлс» отказывались, Джонни сердился, потом выругался далеко не по-английски и стал орать, повалившись на диван и дрыгая ногами и руками:

— Ди-идл-дэ-эдл!.. Бадумпц… А-ай, бу-уги-вуги-и!.. Сан-Лю блюз — пегодовой колькоз… Хау дуби-дуби… Лос-Анжелос!..

Златовратский и Сопако, толкая друг друга, выскочили на улицу.

С Джонни не пришлось долго возиться. Духовно он, видимо, был уже подготовлен к предательству. На другой день Джуманияз Тилляев долго не мог сообразить, в чем дело, подозрительно поглядывал на Винокурова и просил опохмелиться.

— Эх ты, Джонни-Джуманияз Тилляев, — укоризненно погрозил пальцем «Викинг», — Память у тебя девичья. А еще студент-дипломант.

— Откуда вы знаете, что я студент? Кто вы? Как я сюда попал? — удивлялся Джонни. — Откуда вам известно, что я Джуманияз Тилляев?

— Что ты Джуманияз Тилляев, сам вчера по секрету сказал, — похлопал его по плечу Винокуров. — Что студент — тоже плоды твоей откровенности… Я лишь сегодня уточнил эти сведения в институте. Правда, тебя исключили за аморальщину, но отец хлопочет. Все правильно. Не натрепался. Молодец… А ты крепкий парнишка. Боксом занимался?

— Угу.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать четыре.

— Ну, что ж, отлично. Такие, как ты, нам очень нужны.

«Викинг» пошарил в кармане и вытащил листок бумаги:

— На, почитай еще разок. Молодец, что подписал. Кстати, узнаешь, кто я такой… Фрэнком меня вчера называл, а сегодня знать не желаешь, ай-яй-яй!

Джонни долго старался вчитаться в текст, но в голове его вертелась карусель. Тогда «Викинг» взял у него бумагу и медленно и внятно прочитал обязательство студента Джуманияза Тилляева сотрудничать с М-ской разведкой и выполнять любые ее поручения.

Ошеломленный парень долго щурил глаза цвета переспелой вишни, вздыхал. Потом еще раз попросил опохмелиться, выпил полстакана водки и, повалившись на диван, заплакал.

— М-ма-аму-у жалко! — басовито всхлипывал Джонни. Потом умолк, долго что-то соображал и под конец даже улыбнулся.

— Дитя мое! Что с тобой? — полюбопытствовал Винокуров.

«Дитя» подняло на шефа тревожно поблескивающие глаза и спросило:

— Старик, когда ты будешь сматывать удочки… меня возьмешь с собой?

— Можешь приписать это условие к обязательству, — успокоил Фрэнк.

— О'кэй! — уже почти весело воскликнул Джонни. Он вроде даже обрадовался случившемуся.

Довольный Винокуров объявил лэнч. За столом начался деловой разговор.