А у Диар к тому же был несносный характер и рефлекс отвечать на любую попытку мужчины приблизиться к ней — хуком справа.
Переломный момент наступил во время одного из рейдов, эта парочка забралась туда куда не надо, и побеспокоила одну очень старую колдунью. Та и прокляла их сказав что «Один оборот, два сердца в клочья». На следующее утро Диар проснулась рядом не со своим другом-драконом, а в обнимку с красивым мужчиной. Когда стало понятно что красавчик это Теоденус, девушку еле в сознанье привели.
Вот такие шуточки у старой ведьмы.
Но мужчина вышел выше всяких похвал — эльфийки засматривались. Высокий, сильный, с золотыми волосами (Диар еще долго фыркала по этому поводу, видите ли не любит она блондинов) с глазами цвета серебра, в общем эротическая мечта любой женщины.
Почему эротическая? А в каком виде ты думала он впервые перед Диар предстал?
В общем, подумали они и решили колдунью найти, а, не найдя, бросились на поиск другого средства.
Полгода бывший дракон и магичка по королевствам мотались, и все это время Теоденус со своей напарницы глаз не сводил. Ведь для дракона приход любви это вспышка, которая застилает глаза и которую невозможно пропустить или проигнорировать. Ну а Диар как будто не замечала, друг он и есть друг.
Долго бы это продолжалось сказать не могу, Теоденус он терпеливый очень, все же дракон. Но однажды на их пути повстречался один эльф. Красивый, просто сказка. И очень заносчивый надо признать. Диар тогда впервые влюбилась, долго за ним ходила, обаять пыталась. Но ничего у нее не получилось, эльф только развлекался. Ну а когда после совместно проведенной ночи порвал с ней все отношения, высказав пару не самых лестных слов, не выдержал уже Теоденус. Он и так весь измучился, смотря на симпатию своей возлюбленной, а уж когда та оказалась так несчастно — вызвал соперника на дуэль.
И неизвестно чем бы дело закончилось, но именно в этот момент Диар поняла кто ей дороже.
…а через пять дней проснулась не в объятьях любимого, а рядом с золотым драконом. Оборот закончился, разбив сердце обоих — Диар и Теоденуса.
— И он остался драконом? — посмотрела я в глаза подруги.
— Да. — Алла выдержала долгую паузу. — На долгих три года пока Диар искала способ быть с любимым. Как она это сделала — не спрашивая. Это тайна скрытая даже от нас, ее потомков.
Могу сказать лишь одно — за это время Теоденуса чуть не изгнали из собственного клана за любовь к человеческой женщине. Диар подала руку помощи землям, некогда принадлежащим ее роду, я же говорила что ее отец разорившиеся аристократ. Парочка выиграла войну с кочевыми племенами, которые делали набеги на окраинные земли, оттяпала себе большой участок земли и назвала его королевством Алауэн.
Диар правда ни на мгновенье не прекращала поиск выхода для двух любящих сердец. И в итоге выиграла — Теоденусу была дана возможность оборота со второй ипостасью человека.
Он первый дракон Алауэн.
— Красиво, — вздохнула я.
— Это история моего рода. И историю любви двух совершенно разных существ, которые не могли жить друг без друга. Диар правда сейчас иногда ругается — говорит «Будь проклят тот день, когда я села на этого дракона!», но мы видим как нежно она смотрит на своего мужа.
— Она что же до сих пор жива?
— Да. Только почему, это еще большая загадка для нас. Хотя сама Диар говорит, что нас просто без присмотра не может оставить — мы же хоть на половину, но драконы, а значит знатные раздолбаи. Мы зовем ее Хранительницей рода.
Глава 4
«Не было печали»
— Ну вот! Теперь можешь смотреть.
Иаллин подняла зеркало, позволяя мне увидеть свое горящее и чуть припухшее плечо. О Темная Морана, за что мне это блондинистое наказание!
Вчера, на ночь глядя, Алке пришла новая «гениальная идея», она решила мне татауровку сделать. Магическую. Накануне мы проходили защитные руны, рисунки и пиктограммы. Так эта экспериментаторша, будь она неладна, решила изобрести нечто такое… что бы учителя со стульев попадали в ножки кланялись, возможно с лобызанием оных. Драконица в своих мечтах дошла уже до лаврового венца, золотой короны и слез умиления деда. А так же вселенской преданности и обожания Вилиантиэля, в которого успела немного влюбиться. Ну так… совсем капельку. Бедный эльф уже не знал куда ему деться от проснувшейся чувственности драконицы. Вся школа с увлечением следила за этим романом. Иаллин вздыхала и не оставляла попытки соблазнить красавца-ректора, он же всеми силами пытался этого избежать. Еще бы — такой скандал, завести амурные связи с собственной ученицей. Но все приводимые доводы драконицу не останавливали, и она перла к своей цели как таракан — пока не прибьешь, будет куда-то лезть, куда-то бежать, да еще и во все щели протиснется.
Я даже не пыталась ее в этом остановить, как бы меня не просил сам ректор, лишь сладко улыбаясь и получая удовольствие от моей маленькой мести. Да, согласна, у меня самой от этого эльфа коленки подгибались и в животе теплело. И Алла об этом прекрасно знала, ее любовь к Вилиантиэлю как раз и началась после того как я поплакалась подруге жалуясь на «этих бесчувственных чурок и сволочей эльфов». Это надо так, соблазнял-соблазнял, а потом «Извини, но я не могу. Это противоречит учительской этике». Тогда зачем надо было дразнить? У меня между прочим наверное первый раз вообще такое желание возникло, а он… Хотя целуется выше всяких похвал, за одно это многое можно простить.
Может у него методы воспитания такие? Я например нашего ректора обожаю и никогда этого не скрываю, впрочем не я одна. Вилиантиэля у нас все любят, он хоть и суровый учитель, но справедливый и очень обаятельный. Многие девушки вздыхаю по нему, но только наша драконица преврати это в развлечение для всей школы.
И так Иаллин решила поразить общественность своим искусством создавать артефакты. Все остальные методы показались ей слишком банальными, она решила впаять артефакт сразу в тело. Почему-то мое.
Не то что бы я не сопротивлялась. Все же драконьи эксперименты на моей драгоценной шкуре стоили мне слишком дорого. Но Иаллин так посмотрела на меня, даже самый жестокий палач прослезился бы.
Пол дня она пыхтела над свитками, а сразу после обеда посадила меня на шаткий табурет и наложив заклинание оцепенения принялась за свое кровавое дело.
Если кто думает что рисунок на коже это так же легко, как и рисунок на холсте, сильно ошибается — тут он рождается на крови. К тому же простой татуировкой она не ограничилась, а добавила к вязи тонких линий еще и несколько шрамов. И разве эта зараза подумала сделать мне обезболивающее? Нет, Алла сестра своих братьев — тоже садистка.
Драконица сопела над ухом, пыхтела как ежик, много колдовала и поминутно ругалась.
И вот результат всех стараний на лицо, точнее на руку… ну на плече, куда еще тату делать?
Только кто говорил о наличие у моей подруги фантазии? Заткните ему рот паклей, и засмолите — брехал он. Ибо сея неразумная особа изобразила дракона. И не простого — а огненно красного, оплетающего кинжал.
— Как тебе?
С громким шипением я бросилась на подружки, с четкими намерениями ее придушить. Правда заранее знала что силы не на моей стороне, драконица быстро подмяла меня под себя, при том забавно кудахча:
— Алекс, что ты делаешь? Тебе нельзя напрягать руку. И валяться тоже, вдруг какую заразу подцепишь.
— Уже подцепила. Тебя!
В общем, все оказалось не так страшно как мне показалось в первую минуту.
Да дракон, да красный, да с желтыми глазищами, да двигается, да делает попытки покусать. Ну и что такого? Было бы из-за чего скандалить!
— А что? Красиво! Мне нравится.
— Ну и что оно может?
— Еще пока не знаю.
— Чего? Как это не знаешь?
— Я не знаю какие заклинания подействовали, какие отторглись, а что вообще поменялось. У тебя ведь ненормальный обмен веществ.
Громко фыркнув, я надела широкую рубаху, уведенную больше полугода назад у одного кареглазого мага, входившего со мной в одну пятерку патруля. А нечего разбрасывать свои шмотки где попало, я впопыхах сборов даже не заметила как сунула ее в свою суму. Плечо все еще жгло, но я плюнула на заметно притупившуюся боль и вышла из комнаты.