(Вообще говоря, напуганное «Гинденбургом» человечество рано списало со счетов дирижабли и аэростаты. Есть много областей хозяйства, где они могли бы принести большую пользу. Скажем, при заготовке леса приходится пробивать через тайгу временные дороги, корежить уйму деревьев гусеницами трейлеров, гонять по поваленным стволам рычащие тяжелые грузовики, которые часто ломаются. Гораздо проще, экологичнее и дешевле добывать лес с помощью дирижаблей. Долетели до нужной точки, отобрали деревья, прикрепили их верхушки к стропам дирижабля, спилили стволы у корня. Даже валить не надо! И вот дирижабль уже летит к лесопильной фабрике, таща деревья «за волосы». Дешево и сердито.)

Красивый проект, согласитесь. Я здесь не буду говорить о проектах приливных, термальных, ветровых и солнечных станций, потому что о них все наслышаны. В общем, разных идей по увеличению производства электроэнергии у человечества много – от международно поддерживаемых и очень сложных, типа термояда, до относительно простых и никем не поддерживаемых, типа атмосферно-аэростатных станций. Но подлой змеей в мою голову закрадывается мысль, что если проектов по спасению слишком много, значит, в реальности нет ни одного.

К тому же вопрос, поставленный Паршевым, эти проекты снимают лишь отчасти. А вопрос этот требует ответа: даже если нам удастся заменить все тепловые электростанции какими-то другими плюс построить еще кучу новых, то что все-таки делать с жидким топливом? Парк тепловых машин, обеспечивающий кругооборот цивилизации, работает именно на жидком топливе. И если завтра исчезновение нефти лишит автомобили, тепловозы, самолеты и пароходы топлива, послезавтра смертельный транспортный тромбоз убьет нас.

Или мы зря тут паникуем? Ну неужели же нашей цивилизации – такой, какой мы привыкли ее видеть – не было бы без нефти?

В первой главе мы поставили мысленный эксперимент по внезапному «отключению» нефти. Это плохо кончилось для цивилизации.

А если поставить другой эксперимент?

Глава 3. Мир Эйгенсона

Представим себе, что нефть не исчезла завтра. А что ее вообще не было. Никогда. Каким был бы мир без нефти?

Этот мысленный эксперимент был поставлен человеком титанического ума и профильной специальности. Разрешите представить: Сергей Эйгенсон. Нефтяник-практик, окончивший Уфимский нефтяной институт и всю жизнь занимавшийся нефтью – и как ученый-теоретик, и как практик, работавший на северах и пронюхавший всю нефтяную подноготную вместе со своим потом. Сейчас он уже пожилой человек, давно живет в Америке, в штате Иллинойс, растит внуков и пишет прозу.

Вот как-то так сложилось у нас в этой книжке, что подобрались в ней сплошь ученые, на досуге пробавлявшиеся сочинительством, – и Хойл, и Шкловский, и Эратосфен, и Удинцев, и Гулиа, и Эйгенсон. Один только Ларин как-то подкачал. Он все большую чужую прозу почитывал. Причем порой с риском для жизни. Одно время Ларин хранил у себя дома запрещенную книгу Джиласа Милована «Новый класс», за которую при Советах без разговоров давали «десятку». Однако пронесло. А если бы не пронесло, может быть, и не было бы металлогидридной теории. Точнее, появилась бы она много позже на радость Тектонике плит, которая к тому времени уже покрылась бы вторым слоем заплат…

Смех смехом, а я вот сейчас сижу и думаю: а ведь запросто могло не пронести! Было время, КГБ-шные топтуны за Лариным похаживали. Он говорит, что засекал их очень быстро. По взгляду в спину.

– Впервые я почувствовал это необычное ощущение – взгляд в спину – в тайге. Это был, конечно, взгляд медведя. Медведь мне ничего не сделал, ему было просто любопытно. Но с тех пор во мне это включилось, и я стал чувствовать спиной чужой взгляд. В тайге это всегда был медвежий взгляд. Но однажды я испытал такое же ощущение в Москве. Обернулся и увидел слежку. Проверялся потом неоднократно – выходишь быстро из вагона метро перед закрытием дверей и видишь краем глаза, как из соседнего вагона, разжав дверь, выскакивает неприметный человечек и направляется за тобой. Не знаю, зачем они меня пасли. Может, за связи, может, за реплики рискованные. Доносили же тогда стукачи на всех постоянно. Но закончилось все благополучно.

У всех героев нашей книги все закончилось благополучно. И у героя этой главы Эйгенсона тоже. Спокойная жизнь в Америке с внуками, которых он возит то на каток, то в бассейн, то на уроки французского, – что еще нужно человеку, чтобы спокойно встретить старость?

Но когда до внуков было еще далеко, а кругом кишел Советский Союз, Эйгенсон включил свою светлую, как лампа Ильича, голову и задумался над тем, как сложилась бы судьба земной цивилизации, если бы на Земле не было нефти. Ну, или почти не было.

Перед развилкой. Хроника событий

…В 1799 году чудом уцелевший во время Великого Террора французский профессор механики Филипп Лебон, преподававший в Школе мостов и дорог в Париже, получил от новых властей Франции патент на способ получения светильного газа путем сухой перегонки древесины или угля. В том же году Лебон изобрел термолампу для светильного газа, а в 1801-м предложил проект газового двигателя внутреннего сгорания со сжатием смеси газа и воздуха.

…В 1830 году австрийский химик К. Рейхенбах путем сухой перегонки дерева, торфа и каменного угля получил жидкое горючее, которое назвали фотогеном. Это был первый искусственный заменитель растительного масла и китового жира в лампах. Фотоген успешно конкурировал с сальными и восковыми свечами. Производство фотогена стало быстро расти по всей Европе. Его гнали из дегтя, смолистого шифера и других подходящих веществ. Чудо-топливо импортировали в Россию, и весь Северо-Запад царской империи освещался фотогеном. В России фотоген тоже начали производить, но зарубежный фотоген был лучше российского, поскольку проходил дополнительную очистку.

…В 1859 году Эдвин Дрейк – старатель-одиночка по прозвищу Полковник – пробурил первую в мире скважину для добычи нефти. До этого нефть добывали из земли, как воду – роя колодцы.

…Через год из нефти научились добывать керосин, который вскоре вытеснил фотоген. В том же «керосиновом» году французский механик Этьен Ленуар изобрел и построил первый двигатель внутреннего сгорания. Двигатель работал на светильном газе.

…Следующий год можно считать годом начала нефтяной лихорадки: скважина «Эмпайр» дала небывалый «урожай» нефти – 2500 баррелей в день! Причем из нефти тогда выделяли только одну фракцию – керосин, а все остальное просто сжигали в огромных чадящих ямах.

…В Российской империи тоже начали добывать нефть в промышленных масштабах, в районе Баку. До этого ее добывали «факультативно» – исключительно для лечения простудных (полоскали горло) и некоторых других заболеваний, а также для лечения потертостей у верблюдов.

…1876 год. Немец Николаус Отто построил четырехтактный газовый двигатель.

…К 1880 году керосин и керосиновые лампы так распространились по миру, что добыча китов уменьшилась в пять раз; это спасло огромных млекопитающих от полного истребления, которое наверняка случилось бы уже в начале ХХ века.

…В 1885 году нашлось применение тому, что до сих пор бездарно сгорало в чадящих ямах – бензину. Два хитрых немца – Даймлер и Бенц – сделали первый четырехтактный двигатель внутреннего сгорания на бензине. И получили патент на установку таких двигателей на автомобилях, мотоциклах и моторных кораблях.

…1895 год. Первая автогонка Париж-Бордо-Париж на автомобилях. Средняя скорость самодвижущихся экипажей – 24 км/час.

…1897 год. Снова отличился немец. Рудольф Дизель изобретает дизель.

Ну что, пора, наверное, выключить им нефть? Интересно, как они выйдут из положения?

Вскоре выяснилось, что запасы нефти подходят к концу. Ее оказалось очень мало на планете. Пик добычи пришелся на 1885 год. И с тех пор добыча только падала, а цены на нефть росли и вскоре доскакали аж до 8 долларов за баррель! Это уже ни в какие ворота!.. «Видно, у Бога больше нет для нас нефти», – сказал первый буровик полковник Дрейк, и эта его фраза вошла в историю. Альтернативную…