— Верно, — Ярт кивнул. — Ждут. И очень. Сюда я по делу приехал. Во-первых, маму увезти к ее семье. А во-вторых, мне тут нужно одного знакомого паренька отыскать… Кстати, может, вы что-нибудь знаете? Он сюда около трех лет назад приехал, если я не ошибаюсь. Тогда ему пятнадцать было, ростом примерно с Данни, костлявый, волосы светлые, выгоревшие, чуть ниже ушей, глаза зеленовато-карие, весь в веснушках. Зовут Варрихом, он из Степей… Короче, скорее всего, пришел с каким-нибудь караваном из Ипри… Ничего не слышали о таком?

Мару и Сальчек отрицательно помотали головами, а Хвель задумчиво потер подбородок:

— Варрих, говоришь?

— Слышал что-то? — Ярт с надеждой воззрился на него.

— Да так. Есть у нас тут один побродяжка, — Хвель чуть свел брови. — Не знаю, когда он тут появился и тот ли, что тебе нужен, но его тоже Варрихом звать. Я знаю, потому что у меня родители с ним водятся. Он, видишь ли, в лошадях хорошо разбирается, хоть и чокнутый. Они его, как родного, любят. Отец даже пытался его в наш дом перетащить, да тот наотрез отказался. Он сейчас у причалов живет, недалеко от побережья. А к нам ходит с лошадьми повозиться. За этим дурачком даже Буян — помнишь такого, наверное, — как привязанный ходит. Будто собачонка. И никого больше к себе не подпускает.

— А почему дурачок? — поинтересовался Ярт, абсолютно уверенный в том, что нашел кого надо.

— Да потому, — Хвель рассмеялся. — Ну, как его еще называть, если он каждое полнолуние бегает по побережью и рассыпает по песку яблоки. И объясняет это тем, что хочет поймать коня Королевы Ночи. Мол, они у нас пасутся.

Сальчек сочувственно покачал головой и хмыкнул:

— Ничего, бывает хуже. Я и не такое слышал.

— Это, наверное, он и есть, — задумчиво проговорил Ярт. — Степняки лучшими коневодами считаются. Ездить начинают раньше, чем ходить. С редкими конями им не удается общего языка найти… Как бы мне его повидать? Говоришь, у причалов живет?

— Да ты лучше сразу на побережье иди, — посоветовал Мару, уплетая жаркое. — Сегодня же аккурат полнолуние.

— Ты прав, — Ярт задумчиво поболтал чашу в ладони и обвел друзей взглядом. — Ну, а чем еще вы тут занимались без меня? Помимо того, что женились, поступали в Высшие Школы и надевали высокие цепи?..

Попойка была веселой. Почти как раньше.

Почти.

Все же в этом веселье чувствовалась некоторая скованность. Особенно после того, как Ярт поведал историю своих приключений.

Ребята украдкой разглядывали кончики его ушей, косились на улегшегося под столом волка, и мелькала в их глазах тень какой-то затаенной печали и грустного недоумения. И видно было по ним, что за эти годы многое переменилось.

Слишком многое.

Нет, позови он их за собой, друзья вскочили и пошли бы. Ощущалась в них внутренняя тяжесть от тихой жизни. Усталость от высокого поста, постоянной учебы, от капризов любимой жены…

И все-таки Ярт чувствовал, что прежних отчаянных ребят уже нет. Что Вэль успел навесить на них свои цепи, и скинуть их они уже не смогут. Не смогут уйти, не раздумывая и не оглядываясь. Как бы им ни хотелось, но Хвель всегда будет помнить, что он студент Высшей Школы, Сальчек, даже уйдя, не забудет вкус власти, который познал будучи советником, а Мару… А Мару трепетно и нежно любит капризулю Нэритэ. Давно любит. И детей тоже. Да, он заметно устал от шума и ответственности, наложенных семьей, но жизни без семьи уже не мыслит.

Разве что вот Данни, тихий малыш Данни… Но по нему видно, что он до сих пор не может (или не хочет?) принять перемен, случившихся со старым Яртом. Не чувствует прежнего безграничного доверия к вернувшемуся. И это остановит его надежнее любых запоров.

Да, все они изменились за это время. Зря он полагал, что Вэль остался таким, как был. Или это перемены в нем самом заставили измениться тех, кто его окружал? А быть может, они всегда были такими, но он просто не замечал этого?

Ярт тряхнул головой, отгоняя грустные мысли, и весело запел одну из своих старых песен, метко прозванных Фэль «трактирными застольными вольно-непристойными».

По крайней мере, сейчас это заставило всю компанию вернуться в прошлое, на время отрешившись от настоящего, почувствовать себя прежней командой, не скованной никакими обязательствами.

И все-таки Ярт не ощутил особого сожаления от того, что в какой-то момент поднялся и сказал:

— Мне пора.

И не было сожаления в глазах его бывших друзей, когда они говорили ему:

— Прощай, Ярэн. Удачи.

Вэль изменился. Но не внешне — внутренне.

И только Рэма грустно взглянула в глаза уходящему и негромко проговорила:

— Мне бы хотелось верить, что мы еще увидимся… Но я знаю, что этого не случится. И все-таки… До встречи, Ярт.

— До встречи, — чуть помедлив, ответил он и вышел, не оглядываясь.

В городе уже стояли густые сумерки. Ярт даже не заметил, как пролетело время в «Бочонке», слишком многое было рассказано и услышано.

— Куда теперь? — Сэллифэр поднял голову и внимательно посмотрел на вожака.

— Думаю, к причалам идти смысла нет, — Ярт убрал с лица прядь волос и задумчиво взглянул на небо, где ярко желтела полная луна.

И вдруг почувствовал некую странность в этом небе. Оно было таким же и не таким, как в мире. Сильно прищурившись, он различил тонкую мерцающую пелену, словно бы плывущую над городом.

— А я думал, Граница — это стена, — Ярт чуть склонил голову набок, задумчиво созерцая купол.

— Так куда мы? — напомнил ему волк.

— Что? Ах да, Варрих, — Ярт тряхнул головой и пожал плечами. — На побережье. Полагаю, сегодня мы там его скорее найдем.

В ярком свете луны белела неширокая полоса песка, огибающая воду и скрывающаяся в ночной тьме. Высокая трава, буйно растущая на лугах за стенами города, пригибалась под ветром, и казалось, что по ней бегут волны. И что вдалеке она сливается с безбрежным морем, становясь водой.

И трава, и волны серебрились в лунном свете, переливались бликами, и от этого становились еще более похожими друг на друга. И песчаная полоска казалась лишь тонкой дорожкой лунного света, перечеркнувшей темную водную гладь.

И по этой дорожке неприкаянно брела долговязая фигура, бросающая на песок мелкие яблоки.

Ярт чуть прищурился и удовлетворенно хмыкнул. Это действительно был Варрих. Он повзрослел, но лицо у него осталось все таким же мальчишеским, разве что щетиной чуть подзаросло.

Странник поправил встрепанные вольным ветром пряди волос и неспеша направился наперерез Варриху.

— Ну, здравствуй, блудный сын, — Ярт легко усмехнулся, глядя на недоуменное лицо степняка, обернувшегося к нему.

Глаза Варриха загорелись узнаванием, а потом и нешуточной обидой:

— А, ты… Здорово… Чего ты тут делаешь? Тоже посмеяться пришел?

— Нет, — Ярт огляделся и непринужденно плюхнулся на песок, глядя на собеседника снизу вверх. — Я пришел сказать, что тебя ждет твоя семья. Твой отец беспокоится о тебе, и от тяжелых дум его одолевают хвори… Почему ты не возвращаешься домой?

— Потому что я хочу такого же коня, как у тебя, — Варрих слегка ссутулился и оглянулся на море. — Но за все эти годы я не видел ни одного, хотя легенду твою мне здесь тоже рассказывали. Только здешние люди не верят, что такие кони существуют… А я не могу вернуться, потому что поклялся.

— Знаю, — Ярт качнул головой и медленно пропустил сквозь пальцы горсть песка. — Твой брат мне рассказал, как ты ушел… Наверное, сейчас ты думаешь, что я тебя обманул. Но это не так. Я действительно получил одного из призрачных коней. Не знаю, почему ты не можешь… Может быть, они сюда больше не приходят после того случая. Я ведь тоже видел их всего лишь один раз. Мне жаль, что так получилось, Варрих. Я не хотел такого.

— Верю, — раздумчиво проговорил парень, тоже садясь на песок, и подкинул в ладони яблоко. — Но мне от этого не намного легче. Я обещал достать такого же коня. И, значит, буду их ждать, пока не увижу и не поймаю. Я сюда каждую ночь хожу. Даже не в полнолуние. Но уже столько раз была полная луна, а я их ни разу не видел, хотя сидел на берегу всю ночь, ни на мгновение не закрывая глаз… Надо мной уже весь Золотой Город потешается.