Директор повернулся и вошел в гостиницу. Молоточный перестук стих. Карло и Марен выносили наваленные в кучу обломки. Со второго этажа доносилась трескотня пишущей машинки и мелодичные звоночки, возвещающие конец строки; их заглушал металлический скрежет лопат. На обломках гостиницы уже успели вырасти голубовато-зеленые грибы.

ПАССАЖ

В настоящее время профессора Жуйживьома наверняка уже нет в живых. Одного этого достаточно, чтобы набросать великолепную картину погони. Инспектор, пустившийся на поиски профессора, вероятно, продержался дольше, потому что был моложе и в придачу разгорячен встречей с Олив. Но как ни крути, никто не может знать, что сталось с ними за границей черной зоны. Есть некоторая доля сомнения, как говорят продавцы говорящих попугаев. Любопытно также, что никто до сих пор не присутствовал при соитии отшельника с негритянкой: учитывая изначальную важность персонажа по имени Клод Леон, мы не можем найти разумного объяснения этой заминке. Самое время им уже совершить этот акт перед лицом беспристрастных свидетелей, ибо последствия многожды повторенного деяния должны произвести на естество отшельника эффект, по которому можно будет судить с немалой долей вероятности, выдержит ли он суровое испытание или умрет от истощения. Не судя предвзято о последующих событиях, мы в состоянии, пожалуй, безошибочно сказать, что собирается делать Анжель. Вполне допустимо предположение, что взгляды и поступки его товарища Анны (того, что носит собачье имя, хотя этот последний факт отмечается нерегулярно) оказывают сильное влияние на Анжеля, который вот-вот проснется окончательно вместо того, чтобы просыпаться время от времени и все невпопад, — но, слава Богу, всякий раз в присутствии очевидца. Чем завершится история других персонажей, по правде говоря, не столь ясно: то ли все дело в нерегулярном фиксировании их действий, что приводит к некоторой размытости, граничащей со свободой; то ли, несмотря на приложенные нами усилия, существование их осталось эфемерным. Вполне возможно, что в силу своей бесполезности они будут упразднены. Вы, безусловно, обратили внимание на ускользающую природу центрального персонажа, коим, без сомнения, является Рошель, и другого действующего лица — Deus ex machina[53] — которым можно считать либо кондуктора 975-го автобуса, либо его водителя, а то и шофера желто-черного такси (окраска автомобиля позволяет утверждать, что речь идет об обреченной машине). Все эти элементы книги — не более чем катализаторы реакции; они не участвуют в процессе и никак не связаны с достигаемым в конце равновесием.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

I

Дюдю наблюдал за действиями Карло и Марена. Брешь, проделанная в гостинице, еще не достигла нужной высоты. Пока что она останавливалась на уровне первого этажа, но в дальнейшем должна была разрезать здание пополам. Технические исполнители прервали работу и расчищали проем от завала. Прислонясь к стене и засунув руки в карманы, Дюдю стоял около лестницы на второй этаж. Он размышлял над словами Анны, почесываясь и прикидывая, нельзя ли как-нибудь обойтись без его услуг. Он решил подняться наверх и взглянуть на чертежи обоих инженеров; если работа окончена или близка к завершению, значит, настал удобный момент их уволить.

Дюдю проводил взглядом долгие измерения уже проложенного пути. Подвешенная на сваях дорога была похожа на игрушку. Под шпалами гладко выровненный песок ждал балласта. Рядом со штабелями рельсов и шпал, накрытые брезентом, покоились в разобранном состоянии вагоны и паровоз.

Карло остановился. У него ломило спину. Он медленно разогнул туловище и сложил руки на деревянной рукоятке своей лопаты; запястьем отер лоб. Пропитанные потом волосы лоснились, влажное тело было облеплено пылью. Штаны съехали на бедра и свисали у колен дряблыми мешками. Карло смотрел в землю, медленно поворачивая голову то вправо, то влево. Марен продолжал расчищать проем, и осколки стекла позвякивали о железо его лопаты. Резко выгибая торс, он бросал их в кучу мусора за своей спиной.

— Продолжайте работать, — приказал Дюдю, обращаясь к Карло.

— Я устал, господин, — ответил тот.

— Вам платят не за то, чтобы вы валяли дурака.

— Я не валяю дурака, господин, я перевожу дух.

— Если у вас не хватает духу выполнять как следует эту работу, нечего было за нее браться.

— Я не гонялся за ней. Я просто был вынужден согласиться.

— Никто вас не принуждал: сами подписывали контракт.

— Но я устал.

— Повторяю: продолжайте работать. Марен перестал бросать мусор.

— Мы не можем работать без передышки, как скоты, — сказал он.

— Можете. А для того, чтобы это непреложное правило соблюдалось, имеется старший мастер.

— Это... какое правило?

— Непреложное.

— Слушайте, вы нам уже глаза намозолили, не только руки, — сказал Марен.

— Попрошу вас быть повежливей.

— Даже эта сволочь Арлан оставил нас в покое. Оставьте и вы.

— Я как раз собираюсь напомнить Арлану о его обязанностях, — сказал Дюдю.

— Работу свою мы выполняем, — сказал Марен. — А как мы это делаем — не ваша забота.

— Еще раз повторяю: продолжайте расчистку. Это приказ. Последний.

Карло снял руки с древка лопаты и, придерживая его локтями, поплевал в свои сухие ладони. Марен отбросил лопату в сторону.

— Ща будем бить вам морду, — предупредил он.

— Не надо, Марен... — тихо проговорил Карло.

— Если вы прикоснетесь ко мне, я буду протестовать, — сказал Амадис.

Марен сделал два шага и посмотрел на директора, потом сделал еще шаг и придвинулся к нему вплотную.

— Ух я и разукрашу ваш портрет, — сказал он. — Зря вы к нам прицепились. Ишь, одеколоном так и разит. Сразу видать, что педрила и засранец.

— Оставь его, Марен, — сказал Карло. — Начальство все-таки.

— В пустыне не бывает начальства.

— Здесь уже не пустыня, — иронически заметил Дюдю. — Вы когда-нибудь видели в пустыне железную дорогу?

Марен задумался.

— Пошли работать, Марен, — позвал Карло.

— Он пытается задурить мне голову своими фразочками, — сказал Марен. — Его послушаешь — он мигом вокруг пальца обведет. Сам знаю, что лучше с ним не связываться, но кажется, в морду я все равно ему дам. А не то он совсем меня заморочит.

— Ну что ж, — сказал Карло, — если ты решил вмазать ему как следует, я тебе помогу.

Дюдю сжался.

— Не смейте ко мне прикасаться, — сказал он.

— Если мы дадим вам трепать языком, то как пить дать останемся в дураках. Ясно?

— Вы скоты и остолопы, — сказал Дюдю. — Живо беритесь за лопаты, иначе не получите жалования.

— Да плевать на него, на это жалование, — сказал Марен. — У вас там наверху денег сколько хошь, а нам еще ни разу не заплатили. Вот пойдем и возьмем, сколько нам причитается.

— Вы еще и бандиты, — сказал Дюдю.

Кулак Карло описал в воздухе короткую дугу, жесткую и стремительную. В щеке у Амадиса что-то хрустнуло. Из груди вырвался стон.

— Берите свои слова обратно, — сказал Марен. — Еще немного — и вы труп.

— Бандиты! — уперся Амадис. — Никакие вы не работники, вы бандиты!

Марен изготовился для нового удара.

— Пусти, — сказал Карло. — Не вдвоем же его бить. Дай теперь я.

— Ты не в себе, — сказал Марен. — Убьешь.

— Может, и убью, — согласился Карло.

— Я тоже зол как черт, — сказал Марен, — но если его убить, то опять он в выигрыше.

— Куда как просто, если бы он испугался, — сказал Карло.

— Бандиты, — повторил Амадис. У Карло опустились руки.

— Эй вы, педераст вонючий, — сказал он. — Можете болтать, что вам вздумается. Чего нам от этого, убудет, что ли, если какой-то там педик будет языком трепать? Да вы со страху уже в штаны наложили.