…убил он государева слугу Кирибеевича «вольной волею, а не нехотя». — Контаминация разных стихов «Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» (впервые опубликована в «Литературных прибавлениях к Русскому инвалиду» (1838. 30 апр. № 18. С. 344–347)). Избирая в качестве примера «народности» Лермонтова «Песню про царя Ивана Васильевича…», Достоевский не только следует собственному убеждению, но, безусловно, учитывает и мнение Белинского, согласно которому поэт в этом сочинении «вошел в царство народности как ее полный властелин…» (Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1954. Т. 4. С. 517; ср. также: с. 521, 197).

Помните ли — «раба Шибанова»? — Достоевский цитирует письмо Ивана Грозного (1530–1584). Слова «раб… Шибанов» повторяются в статье Н. А. Добролюбова «О степени участия народности в развитии русской литературы», а также в балладе А. К. Толстого (1817–1875) «Василий Шибанов» (1840-е гг.), впервые напечатанной в «Русском вестнике» (1858. Сент. Кн. 1. С. 236–240), возможно, не без полемической по отношению к статье Добролюбова цели.

Раб Шибанов был раб князя Курбского, русского эмигранта 16-го столетия, писавшего все к тому же царю Ивану… — Имеется в виду переписка князя Андрея Михайловича Курбского (1528–1583) с Иваном Грозным, начавшаяся в 1564 г. письмом князя, бежавшего от гнева Грозного в Литву после проигранного сражения. См. об этом статью Я. С. Лурье «Переписка Ивана Грозного с Курбским в общественной мысли Древней Руси» в кн.: Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским (Л., 1979. С. 214–249). Ироническая характеристика князя Курбского у Достоевского восходит к рассуждению Добролюбова (статья «О степени участия народности в развитии русской литературы» (Современник. 1858. № 2. Отд. II. С. 113–167)) об Иване Грозном и Курбском, которых критик противопоставляет на основании «греческого» (иначе — византийского) начала в характере одного и западного (личностного) начала в характере другого: «Он (Иван. — В.В.) силится доказать, что бояре, как и все подданные, обязаны были до конца претерпеть с кротостью и незлобием все его жестокости; в пример подобной кротости приводит он раба Курбского, Василия Шибанова, который спокойно стоял пред Иоанном, когда этот своим костылем пригвоздил его ногу к полу и, облокотясь на костыль, читал письмо Курбского. Но Курбский уже не убеждается доводами Иоанна: у него другая точка опоры — сознание собственного своего достоинства. Взгляд его не может еще возвыситься до того, чтобы объяснить надлежащим образом и поступок Грозного с Шибановым; нет — Шибанов пусть терпит <…> Но с собой, с князем Курбским, аристократом и доблестным вождем, он не позволит так обращаться. За себя и за своих сверстников-аристократов он мстит Иоанну гласностью, историей <…> В царствование Грозного горькая истина должна была высказываться в чужой земле, далеко от России, в которой вся письменность блуждала еще в византийских отвлечениях, не касаясь жизни. Книга Курбского первая написана отчасти уже под влиянием западных идей: ею Россия отпраздновала начало своего избавления от восточного застоя в узкой односторонности понятий» (Добролюбов Н. А. Собр. соч.: В 9 т. М.; Л., 1962. Т. 2. С. 246–247).

…велел ему письмо снести в Москву и отдать царю лично ~ не шевельнулся. — Ср.: «В порыве сильных чувств он (Курбский — В. В.) написал письмо к царю: усердный слуга, единственный товарищ его, взялся доставить оное и сдержал слово: подал запечатанную бумагу самому Государю, в Москве, на Красном крыльце, сказав: „От господина моего, твоего изгнанника, князя Андрея Михайловича“. Гневный царь ударил его в ногу острым жезлом своим: кровь лилась из язвы: слуга, стоя неподвижно, безмолвствовал. Иоанн оперся на жезл и велел читать вслух письмо Курбского…» (Карамзин Н. М. История государства Российского. 3-е изд. СПб., 1831. Т. 9. С. 65). Некоторые детали события, как они переданы Достоевским (выход царя из собора, окружение приспешников и пр.), опираются также на балладу А. К. Толстого «Василий Шибанов» (см.: Толстой А. К. Собр. соч. М., 1963. Т. 1. С. 228–230).

А царь ~ написал, между прочим: «Устыдися раба твоего Шибанова». — Цитата из письма Ивана Грозного князю Курбскому в переводе Н. М. Карамзина. Ср.: «Устыдися раба своего, Шибанова: он сохранил благочестие пред царем и народом; дав господину обет верности, не изменил ему при вратах смерти. А ты, от единого моего гневного слова, тяготишь себя клятвою изменников» (Карамзин Н. М. История государства Российского. Т. 9. С. 69).

Это значило, что он сам устыдился раба Шибанова. — Так можно было заключить из осторожных слов Карамзина: «…великодушная твердость, усердие, любовь (Шибанова к Курбскому — В. В.) изумили всех и самого Иоанна, как он говорит о том в письме к изгнаннику: ибо царь, волнуемый гневом и внутренним беспокойством совести, немедленно отвечал Курбскому» (там же. С. 68).

…говорит он ~ «всю правду истинную»… — Достоевский цитирует на память, непроизвольно совмещая различные мотивы: ответ Кирибеевича о себе на вопрос царя:

и слова царя, обращенные к купцу Калашникову:

Не они ли в русском народном движении, за последние два года, не признали почти вовсе той высоты подъема духа народного… — Здесь в первую очередь имеется в виду журнал «Отечественные записки», который довольно сдержанно освещал войну на Балканах. Журнал никак не отозвался, в частности, на объявление войны (12 апреля 1877 г.) и почти не писал о «подъеме» народного духа. Это было сразу замечено враждебными изданиями, и во «Внутреннем обозрении» «Отечественных записок» Г. З. Елисеев вынужден был отвечать на обвинения в отсутствии должного патриотизма (см.: Отеч. зап. 1877. № 5. С. 118).