Пэм всегда старательно культивировала свой имидж безбашенной богемной оторвы. Смотрите, сволочи – мне всё фиолетово! Моя жизнь – брызги, клубы, тусовки, дым и пепел… (каламбурчик, мать его…)

Густое варево, мясной бульон скандалов и эпатажей, круто приправленный сексом и алкогольно-наркотическим глэмом. Независимая журналистка, ведущая скандальный образ жизни… Сколько кретинов клюнуло на этого червячка, а точнее, на уточку – не сосчитать.

Иногда Пэм и сама не могла разобрать – где в ней настоящее, а где придуманное.

Её постоянно тянуло отколоть что-нибудь такое, что хотя бы на несколько мгновений могло отвлечь от тягучей, как патока, скуки, от этого причёсанного и подрумяненного прозябания… Как-то так получилось, что Пэм никогда не приходилось в поте лица своего зарабатывать на хлеб. Вопрос денег был решён ещё до её вступления во взрослую жизнь – папа весьма успешно торговал нефтью. Это отсутствие борьбы за существование делало жизнь невыносимо пресной. Поэтому весь свой нерастраченный молодой энтузиазм Пэм посвятила борьбе со скукой. Статус независимой журналистки давал возможность хоть изредка побеждать в этой борьбе. У неё обнаружился интересный стиль подачи материала, безошибочное чутьё на сенсацию и отсутствие стереотипного мышления, губительного для журналиста. Пэм была нарасхват в солидных музыкальных журналах, имела свои передачи на нескольких радиостанциях и готовила для одного телеканала проект, посвящённый альтернативной музыке.

Сказать, что Пэм была популярной в местной артистической среде – это не сказать ничего. Она была вхожа в любые сферы, запросто общалась даже с самыми "озвездевшими" персонажами, крутилась на всех мало-мальски значимых концертах, выставках и презентациях. Это позволяло делать сногсшибательные репортажи и скандально откровенные интервью.

В личной жизни Пэм придерживалась достаточно широких взглядов, что наглядно демонстрировал длинный хвост связей различной степени серьёзности. У неё было своё понимание морали и этики, многим кажущееся чересчур циничным. Но это составляло часть её имиджа.

Настолько неотъемлемую, что Пэм уже срослась с ней.

С Пеплом её связывали довольно тёплые отношения. Постельная их часть была безоговорочно приятной и для Пэм, и для Пепла, но она так и не переросла в нечто большее. Пепел, в силу своей непроходимой тупости в сфере интима, не заметил, что Пэм как-то неровно дышит к нему. А Пэм в силу свойств характера посчитала, что заострять на этом его внимание – значит навязываться. В общем, всё застыло в фазе взаимной симпатии с вкраплениями эротики и порнографии.

Если ситуация с Пеплом была довольно типичной, то с Дашей у неё всё завязалось как-то совсем уж неожиданно. Честно говоря, Пэм увела её из "Кубика" ради удовольствия сделать бяку Пеплу. И немножко из желания выебнуться…

Но в первую же ночь она, что называется, запала. Эта девочка оказалась настолько искренней, настолько беспомощной и трогательной, что весь цинизм Пэм смыло к чертям собачьим мощной волной нежности и желания заслонить это чудо от всего мира, от всех бед и разочарований. Всю её стену пробило вмиг. И она проснулась ещё более растерянной и ошеломлённой, чем Даша. Просто у Пэм лучше получалось владеть собой.

Время остановилось. Это было ощущение какого-то непрерывного счастья, огромного, оглушающего и немножко нелепого в своей необычности. Ей было так хорошо, как не бывает, потому что не может быть. Она поначалу пыталась разобраться в себе – потом бросила эти глупые ковыряния и поплыла по течению. Просто быть вместе, прикасаться, улыбаться, наполнять до краёв, смотреть взахлёб, ладошки упирать в ладошки, капельки крови на прокушенной губе – тебе больно, родная, нет, мне чудесно… Быть завязанными в узелок, или нет, в косичку… Быть сплетёнными в обычную смешную девчоночью косичку… И чувствовать, что время остановилось…

Пэм поджала ноги, глотнула коньяку из бутылки и прикурила новую сигарету от тлеющего окурка. Зябко кутать ноги в плед, давиться рыданиями, кусая пальцы – вот всё, что для неё осталось…

Когда Даша собралась отвезти Пеплу ключи, Пэм очень хотелось поехать с ней – тогда всё было бы по-другому. Но она чувствовала, что не стоит навязывать Даше своё присутствие в таком деликатном деле. Когда Даша не появилась в назначенное время, телефон сам постоянно оказывался в руках – позвонить, немедленно позвонить. Хотя бы для того, чтобы узнать, всё ли с ней в порядке. Но ведь Пэм и так знала, что c Дашей всё в порядке… Просто уже ничего не изменить.

Время тронулось, раздавив тяжёлым шипастым колесом влажную тесноту ночей, хрупкую нежность утр, ладошки, косички, игры, прикосновения… Не осталось почти ничего. А ворох никому не нужных осколков, сожалений и воспоминаний Пэм спрячет в самом дальнем шкафчике памяти, когда сумеет обойтись без всего этого.

Ещё глоток коньяку… Ещё затяжка сигаретой… И снова – подбородком к колени. Сегодня день такой – подбородком в колени…

Где-то в прихожей перестало быть тихо. Она вздрогнула, услышав шаги, и подняла лицо.

– Там у тебя двери нараспашку – ждёшь кого?

Пэм не поверила своим глазам – рядом стояла Даша. Даша, которой полагалось быть сейчас в совершенно другом месте и посвятить себя совершенно иным вещам, присела на корточки и тревожно заглядывала ей в глаза.

– Жду, – сипло произнесла Пэм… Откашлялась, глянула ещё раз на

Дашу. – Ты чего здесь?

– Да, действительно, – рассмеялась Даша, – чего это я здесь?

Наверное, потому, что дверь не заперта.

– Я так ждала тебя, – тихонько пожаловалась Пэм, – я так тебя ждала, я всю ночь ждала… Я не ложилась, я всё слушала, когда ты придёшь… А тебя всё не было…

– Девочка моя, я сейчас всё расскажу…

– Не надо! Ничего мне не рассказывай! Ты здесь, а остальное неважно.

– Правда? – Даша пристально посмотрела ей в глаза.

– Правда… Давай-ка лучше приготовим что-нибудь поесть – из-за всех этих пиздостраданий у меня разыгрался жуткий аппетит.

– Хорошо, тогда на тебе салатики, на мне – горячее. Идём в кухню.

ВУДУ

Кто-то умный и жестокий взял комочек воска, прядь моих волос и капельку крови или слюны… Слепил куколку… Злыми беспощадными пальцами мнёт моё восковое тело… Пронзает его длинной стальной иглой… И я, настоящий, чувствую, как острие раз за разом пронзает мою восковую плоть… И тогда рушится всё вокруг, а я в слепом ужасе уворачиваюсь от обломков…

Хватит… Я сдаюсь… Хватит …

_Current music: Sting "La Belle Dame Sans Regrets"_

Татьяна позвонила Пеплу сразу же, как только вышла из здания аэропорта. Простившись с коллегами, она дала шофёру распоряжение загрузить багаж в машину и вынула из сумочки телефон. На несколько секунд задумалась перед тем, как набрать номер… И призналась себе, что ждала этого момента все две недели, пока длилась поездка.

Встречи, переговоры, знакомства, впечатления – эти водовороты кружили её, не отпуская, не давая передышки и отнимая всё свободное время. Ей пришлось выслушать массу комплиментов своему уму и деловой хватке, отклонить два скоропостижных предложения руки и сердца и уяснить, что на неё имеются большие виды. Договор о сотрудничестве успешно подписан, перед Татьяной открылась масса интересных перспектив и новые, гораздо более широкие, пространства для роста.

Но всё это ничего не значило по сравнению с тем, что она испытывала, набирая сейчас номер Пепла…

– Да, я слушаю, – в трубке негромкий хрипловатый голос, которого ей так не хватало всё это время. Чёрт возьми, нельзя, нельзя так залипать на нём… Но по-другому не получается…

– Здравствуй, Лёш. Вот я и вернулась. Ты скучал?

– Есть немного, – голос в трубке странно вялый, спал он, что ли?

– Не пригласишь на чашечку кофе? Могу заехать на полчасика, не дольше – я с дороги грязная и некрасивая, – за внешней беззаботностью она скрывает недоумение.