— Вот что, Йон, — сказала она, — я вернусь на студию. Узнаю, откуда поступил фильм.

Он кивнул.

— А ты подожди меня здесь, — предложила она. — Я долго не задержусь.

Ками вошла в помещение редакции последних известий. Сердце ее сильно стучало. Дверь в комнату главного редактора была открыта. Маленький, всегда возбужденный Бун Сен разговаривал по телефону. Он кивнул Ками, жестом пригласил сесть и продолжал говорить в трубку.

— Я сейчас же выясню в соответствующем отделе, сэр. Да, да, выясню немедленно. Если произошла ошибка, мы поправим. Мне очень неприятно, сэр.

Ками обратила внимание, что разговор велся по-английски. Значит, собеседник Бун Сена не владел языком таи. Но она не придала этому обстоятельству особого значения, пока не услышала, как редактор сказал:

— Я прошу вас дать мне немного времени. Из последних известий американской телепередачи этот сюжет безусловно можно вырезать. До нее еще целый час. Вашего звонка вполне достаточно. Я уверен, что это сделано не умышленно, а просто упущение… Мы, конечно, покупаем хроникальные ленты о событиях во Вьетнаме прямо у корреспондентов. Если они нам предлагают. Как только я выясню обстоятельства, немедленно информирую вас. Еще сегодня, сэр, само собой понятно…

Он бросил трубку на рычаг телефона и перевел дух. Потом взглянул на Ками.

— Вы видели последние известия?

— Я их объявляла.

— Помните вьетнамский сюжет?

— Да, — медленно ответила Ками, — там где-то кого-то застрелили.

— Вот именно! — Маленький, холерического вида, редактор замахал руками. — Обычно для них чем больше крови, тем лучше, но сегодня, видите ли, они возражают.

— Американцы?

— Да. Группа советников. Полковник Дальтон — шут гороховый. — Он яростно швырнул бумаги в ящик стола. — Их интересует, кто сделал фильм, находится ли корреспондент еще в Бангкоке, где и как его разыскать. И ни в коем случае больше не показывать эту ленту. Да, задаст он теперь жару парням с армейского телевидения: они должны выбросить этот кусок из уже готовой передачи.

— Чего ради? — спросила Ками. Редактор пожал плечами.

— Я достаточно долго проторчал на телевидении, чтобы не задавать американцам вопросов. А этот Дальтон пусть не воображает, что может мной командовать. Имя он получит лишь завтра утром, раньше — ни за что. Кто со мной вежлив, для того я все сделаю. Но если со мной обращаются по телефону, как с молокососом, — пусть ждут. Все! А вам, собственно, что от меня нужно?

Ками быстро сообразила! Редактора в суть дела лучше не посвящать. То, что она хотела, нужно узнать другим путем. И она сказала:

— Я хотела бы взглянуть на программу моих передач на следующие две недели. У меня неотложные дела вне студии. Маленький Бун немного поворчал. Затем отыскал программу и протянул ее Ками.

— Это на будущую неделю. Дальше мы пока не заглядываем. Остальное можете узнать лишь послезавтра.

Она взяла программу, а редактор вновь схватил телефонную трубку. Он соединился с архивом и попросил сообщить ему фамилию и адрес корреспондента, от которого телецентр получил материал о событиях во Вьетнаме для последних известий. Ему отыскали эти данные, которые он, повторяя вслух, быстро записал в свой блокнот.

— Дункан… Дэвид Дункан, отель. «Ройял», Райядамнюен. Работает для ЮПИ?[4] это мне особенно приятно слышать! Благодарю вас!

Ками присела в кресло и сделала заметки на листочке бумаги. Когда редактор закончил разговор и удовлетворенно откинулся на спинку стула, она поднялась и отдала ему программу.

— Спасибо. Я загляну с вашего разрешения еще раз через пару дней.

Бун Сен кивнул. Он сиял от радости.

— Американец! Я так и знал! Ну, пусть теперь американцы договариваются сами между собой…

— Нельзя забывать, что он американец, — сказала Ками Лао Йону, когда они подъехали к отелю «Ройял». — Посмотрим, захочет ли он говорить с нами.

Найти Дэвида Дункана было гораздо легче, чем они думали. Бой провел их в конец холла и попросил подождать, а сам направился в ресторан. Он быстро вернулся и, придерживая дверь, сделал приглашающий жест рукой.

— Мистер Дункан как раз ужинает. Он просит вас к столу.

В почти пустом зале Дункан сидел за столом в углу и разрезал на кусочки бифштекс. Он кивнул им и сказал:

— Садитесь. Мне зажарили кусок старого-престарого быка, но я все же пытаюсь справиться с этой подошвой.

Он вытер руки салфеткой и поздоровался с ними. А затем снова принялся за бифштекс.

— Вы хотели поговорить со мной? Пожалуйста, у меня есть немного времени.

Он крикнул пробегавшему мимо официанту, чтобы тот принес его гостям что-нибудь выпить, а затем попросил молодых людей приступить к делу. И ничуть не встревожился, когда узнал, что речь идет о его вьетнамском репортаже.

— Неплохие люди на тайском телевидении, — сказал Дункан. — Они мне прекрасно заплатили. Жаль, что не видел на экране, как это выглядит. Вы говорите, показывали сегодня?

— Сегодня, — подтвердила Ками.

Лао Йон молчал. Он предоставил Ками вести разговор.

— Так, значит, вы увидели знакомого? — спросил Дункан. Он жевал жесткое мясо, тыкал вилкой в тарелку и с интересом рассматривал Ками.

— И вы, наверное, хотите знать, как идут дела у бравого «джи-ай»[5] Джо, или как его там, где он и когда снова приедет в отпуск в этот прекрасный город, не правда ли?

Ками кивнула. Официант принес два бокала со светло-красной жидкостью. Сверху плавали кружки лимона и кубики льда.

— Ваше здоровье! — Дункан поднял стакан с пивом. — Всех парней, которых я там снял, я не знаю. К сожалению, не имею права сообщать подробности. Могу сказать только одно: все они были живы и здоровы, когда я с ними расстался. А отпуск в ближайшее время они, очевидно, не получат. Это я понял из их разговора. Ну как, надеюсь, сообщил вам кое-что полезное?

— Мне хотелось бы узнать побольше, — ответила Ками.

Американец кивнул.

— Само собой. Только должен заметить, что пробыл там совсем немного — в тот же день вылетел оттуда обратно. Нередко снимаешь людей, так ничего о них и не узнав.

— Значит, вы снимали фильм в Кхесани? — спросила Ками.

Мозг Лао иона лихорадочно работал. Его деревня Наке находится недалеко от старой колониальной автострады номер 9. В пятидесяти километрах восточнее деревни, по ту сторону границы между Лаосом и Южным Вьетнамом, американцы создали свой опорный пункт в Кхесани.

— Нет, не там, — ответил американец. — Это было немного западнее. Я несколько недель провел в Кхесани. Смею вас заверить, это было небольшое удовольствие. Днем и ночью обстрел- из пулеметов и ракетами. Две сотни метров пленки, которые я там отснял, достались мне недешево. Я был счастлив каждый раз, когда заползал в блиндаж, как можно глубже под землю. А однажды мне предложили слетать на вертолете в часть особого назначения, которая действовала вне базы. «Зеленые береты». Отчаянные парни! Я был рад вырваться из осажденной крепости хотя бы на пару дней. Это в пятидесяти, шестидесяти, а может быть, в семидесяти километрах от Кхесани, я точно не знаю. Я участвовал в вылазке патруля. Его задача — перерезать линии снабжения Вьетконга. Там-то я и отснял ленту.

Он замолчал и взглянул на Ками. Та ничего не сказала, и Дункан продолжил:

— Конечно, довольно неприятная история, когда они расстреливали вьетконговцев. Но это меня нисколько не касается. Я крутил свой фильм, и этим ограничивалось мое участие в операции.

— Это были на самом деле вьетконговцы?

Лао Йон впервые включился в разговор. Дункан бросил на него задумчивый взгляд.

— По всей вероятности. При всем желании не смогу отличить нормального вьетнамца от вьетконговца. Во всяком случае, «зеленые береты» захватили отряд вьетконговцев и допросили пленных. Но я не понял ни одного слова.

— А оружие нашли у них американцы?