Он невозмутимо сообщил:

— Внимание!.. Прошу помощи.

На мгновение все в радиорубке замерли.

— Немедленно вызывайте Андрюхина! — крикнул, дрожа как от озноба, Паверман. — Живее!

Его сотрудники бросились к радиотелефону, но остановились, так как двойник возобновил передачу.

Так же размеренно он сообщил:

— Прошу помощи. Включаю сигнал бедствия… — И через мгновение: — Принял сигнал: опуститься на воду. Сигнал не по коду. Прошу помощи…

— Необходимо выяснить, что с ним, — прошептал Паверман.

— Отвечайте, что с вами? — торопливо повторил радист. — Нарушена работа механизмов?

— Да, — подтвердил Мальчик.

— В результате передачи?

— Передача прошла нормально.

— Вы пострадали, прибыв на место?

— Да.

— Можете определить, отчего вы пострадали?

— Нет. Не могу. Не знаю. Прошу помощи. — И после паузы: — Луч из моря…

— На вас совершено нападение?

— Нет. Не знаю. Прошу помощи…

— Вы что-нибудь видите?

— Ничего не вижу… Прошу помощи…

Сотрудники профессора Павермана у радиотелефона были снова отвлечены сообщением локаторов, которые передали, что в квадрате «М» обнаружен самолет…

Паверман, подняв жилистые кулаки, бросился к ним:

— Передавайте Андрюхину…

Но снова заговорил двойник:

— Самолет начал обстрел… Дал очередь над головой. Второй очередью перебиты ноги…

— Передавайте Андрюхину! — страшным голосом крикнул Паверман, хватаясь за мраморную стойку. — Самолет в квадрате «М», обстрелян двойник!

— Он спрашивает, что с Сергеевым… — бледный, как воротник рубашки, негромко выговорил сотрудник, связавшийся с Андрюхиным.

— Как!.. Разве Сергеев… — Павеоман бессильно прислонился к стене, глядя прямо перед собой на огромные часы в радиорубке. — Сообщите: от Сергеева пока сведений нет…

Было принято решение: немедленно, на большой высоте, выслать дежурные гидропланы.

…Второй раз Юра возникал из луча. Юра никому не рассказывал о томительном, тревожном, остро болезненном и все же невыразимо счастливом чувстве, которое охватывало его в момент рождения из луча. Казалось, он расстается с мучительным сном. Сознание было еще затуманено; все тело сотрясали короткие судороги, словно от укусов. Эти укусы ощущались везде — в мозгу, в сердце, в позвоночнике, в желудке… Густая тьма медленно редела; он уже начинал ощущать что-то необычайно яркое, теплое, могучее и понимал — это солнце. Тогда, в первый раз, на аэродроме Академического городка, солнца не было, но тьма редела так же, и он увидел людей, снег, бегущего к нему Ивана Дмитриевича… Но сейчас он ничего не успел увидеть: сердце тошнотворно сжалось в комок… Пальцы сразу стали бессильными; механически Юра ухватился за пряжку на антигравитационном поясе. Он даже не почувствовал, что сделал скачок метров на сто вверх. Сердце медленно успокаивалось. Только голова стала свинцовой. Он глубоко задышал. Сознание восстанавливалось. Что это было? Почему стало так плохо? Этого не было в первый раз…

Он едва осмотрелся; его лицо тронула усмешка, обращенная к зеленоватым брызгам океана, жаркой голубизне вокруг, солоноватому воздуху… Снова сердце тряхнуло так, что Юра едва не впал в беспамятство. Теперь уже полусознательно он рванул пряжку и ушел в сторону и вверх…

Голова раскалывалась от нестерпимой боли, солнце, океан и раскаленный воздух казались врагами, и Юра торопливо вел передачу. Связь с «Ильичом» заработала мгновенно.

— Вышел на заданную точку, — говорил Юра. — Передача прошла нормально. Здесь встретился с непонятным явлением. Похоже на сердечные приступы. При уходе вверх на сто метров явления исчезали… Но спустя несколько секунд возникли снова… Нет, самолета я не видел. Передайте… О-о! Сердце…

На «Ильиче» больше ничего не услыхали от Сергеева. Пожелтевший Паверман, в рыжих волосах которого легла широкая седая прядь, впивался костлявыми пальцами в плечи радиста.

— Ну? — Профессор жалко кривил заострившееся лицо. — Ну?..

— Замолчал… — выговорил наконец радист.

Между двумя беспредельными океанами — пронизанным солнцем воздушным океаном и зеленовато-голубым простором Великого, или Тихого, океана висела крохотная темная человеческая фигурка… Странное за бытье теперь не покидало Юру. Он все еще держался за пряжку и то стремительно взмывал вверх, то камнем падал вниз, едва не чиркая по воде ногами. Но тело его дергалось, как неживое, как тело паяца на нитке, — вряд ли он сознавал, что делает… Кровь тяжело стучала в висках; непрерывно звучал чей-то настойчивый, глухой голос:

— Садитесь на воду… Я приказываю вам сесть на воду!

И он спускался к воде, но непонятное отвращение толчком выбрасывало его снова в голубой воздух.

Голос звучал резче:

— Даю минуту. Немедленно вниз. Иначе вы погибли… Погибли! Знаете, что погибли. Вниз!

Что-то еще сопротивлялось в нем. Но тьма окончательно заволакивала сознание. Юра снижался рывками, почти падал. Он был в нескольких метрах над океаном; брызги, взлетавшие от сшибок волн, касались его ног… Потухающим зрением он не то увидел, не то почувствовал всплывающую из океана гигантскую серебристую сигару… Словно щупальце, высоко тянулся глазок перископа. Что-то более сильное, чем воля одного человека, заставило его вопреки всем приказам, вопреки жесткой, придавившей его силе, еще раз рвануть пряжку налево. И он снова взмыл высоко вверх. Теперь сознание окончательно покинуло его. Он не мог различить, как скрылся глазок перископа, как в то же мгновение пронесшийся рядом самолет в упор расстрелял его неподвижное тело…

Неизвестный самолет стремительно уходил на юг; подводная лодка исчезла. Три гидроплана экспедиции профессора Павермана на высоте пяти тысяч метров на малой скорости входили с востока в квадрат «М», еще не обнаружив ни Юры, ни его двойника… Боевое судно деревни Вангуну ближе всех было к месту катастрофы, и Василий Иванович в свой морской бинокль уже ясно различал тело Юры и фигуру его двойника в струящихся потоках раскаленного воздуха. Лодки, на которых все же плыли к квадрату «М» неугомонные корреспонденты и операторы, были еще далеко, но тоже приближались к месту, где разыгралась трагедия…

Радисты на гидропланах упорно вызывали Юру и его двойника. Никто не отвечал на вызов. Они перехватили только приказ с неизвестного самолета, где предлагалось эскадре оккупировать Биссу и захватить «Ильич».

— Я предполагал это, — лаконично ответил Крэгс, когда ему передали сообщение.

Немедленно радиостанции Биссы и «Ильича» довели до сведения всего человечества историю преступления в квадрате «М». «Какова позиция западных правительств? — запрашивала канцелярия короля Биссы. — Мы предупреждаем, что не допустим оккупации острова и будем защищаться всеми видами оружия, имеющимися в наших руках. Всю вину за последствия этой неслыханной авантюры человечество возложит на ее авторов…»

Ряд западных правительств поспешил сообщить, что им неизвестно, о какой авантюре идет речь в заявлении короля Биссы. Командующий тихоокеанским флотом объявил, что корабли Седьмого флота участвуют в обычных маневрах по плану морского министерства и что нота, переданная канцелярией его величества короля Биссы, несмотря на ее неофициальный, недоброжелательный и явно пропагандистский характер, тщательно изучается…

Пока дипломаты обменивались любезностями, похожими на обнаженные шпаги, профессор Паверман, члены экспедиции и весь личный состав «Ильича» более всего были озабочены тем, как при создавшихся условиях спасти Юру. Предполагалось, что и он и его двойник, прибыв на место и несколько освоившись, дадут о себе знать по радио и при подходе судна или гидропланов спустятся на воду, откуда и будут подобраны. Теперь стало ясно, что ни Юра, ни его двойник спуститься на воду не могут. Обнаружив наконец Юру, гидропланы вызвали вертолет.

Никто не знал еще размеров катастрофы; не знали, убит или только ранен Сергеев, и каждая весть из района Биссы жадно ловилась миллиардами людей, не отходивших от своих приемников или уличных репродукторов. Новости были неясные и путаные, но сам факт огромной удачи Великого эксперимента и чудовищное злодеяние неизвестного самолета потрясли сердца людей. Всюду возникали стихийные митинги; полиция растерялась; политические деятели обнаружили, что совершенно неясно, как поступит в такой ситуации армия, и, хотя радио, газеты и телевидение западного мира еще не решались передавать ноту короля Биссы и старательно обходили вопрос о национальной принадлежности самолета, совершившего бандитское нападение, все же в наэлектризованных толпах людей в Англии, Японии, в Америке все чаще раздавались яростные крики: