К счастью, вскоре наш КрАЗ, последний раз ухнув, остановился. Здесь, на просеке, уже кипела работа. Тарахтели бензопилы, мощно ревел бульдозер, гоня перед отвалом мешанину из дерна, земли, разной древесной мелочи и оставляя за собой серую полосу мертвого грунта. Просека была узкая, давнишняя, густо поросшая березняком и таежными низкорослыми травами — кислицей, майником и еще какими-то, названий которых я не знал. Здесь и там виднелись ажурные нежно-зеленые перья папоротника.

Нас рассортировали по бригадам, приставили к опытным местным рабочим. Меня взял в подручные Павел. Махнув рукой вдоль просеки, где клубилась мгла, он обрисовал нашу задачу так:

— Видишь, просека заросшая, старая. Ее еще геодезисты делали для своих, значит, дел. Им было к спеху, тут все захламлено порубочными остатками, сушниной — самое оно для пожара. Чтобы огонь не перекинулся поверху, будем просеку расширять, сосну валить. Пошли. Вон там наша делянка, впереди бульдозера.

Взвалив пилу на плечо, он крупно зашагал по рубчатому следу, оставленному гусеницей бульдозера. Обогнав лязгающую железом разгоряченную машину, мы прошли еще немного по просеке и остановились около высокой сосны. Пашка сбросил пилу на землю.

— Вот, смотри сюда, — начал показывать он, — пила называется «Дружба». Знаменитая, брат, машина! Была признана лучшей в мире — легкая, удобная. Ее авиаконструкторы делали, красавицу нашу. Сейчас мы ее запустим.

Павел наклонился, дернул, мотор фыркнул два раза и заработал.

— Видал, — закричал Павел, — во! Хитро задумана. Видишь, трубчатая рама заливается бензином и служит бачком. Управление простое. Прибавил газу — цепь пошла, убавил — встала. Ну, начали!

Он расставил ноги, дал обороты и решительно начал пилить. Широкая непрерывная струя белой мякоти потекла на землю, полотно пилы быстро и хищно вгрызалось в ствол, и вскоре сосна по-стариковски закряхтела, предчувствуя близкий свой конец.

— Упирайся вагой в ствол, — отрывисто скомандовал Павел, — вот смотри и смекай, как надо делать, чтобы дерево падало куда надо. Теперь внимание! Пошла-а! Отходим!

Словно нехотя, ствол таежной красавицы наклонился, потом в комле его что-то громко крякнуло, и крона стремительно пошла вниз, захватывая и круша по пути ветви и сучья соседей. А-а-ах!

— Есть! Теперь подойдет трелевочный трактор, парни из леспромхоза застропят, или, по-нашему, зачокеруют, сосенки да отволокут. Ну, — хлопнул он меня по плечу, — как, доходит наша технология? Мы тут, брат, до открытия охотхозяйства все по лесу, по дереву работали. Пошли валить вторую.

— Дай попилить! — попросил я.

— Ни в коем разе, — Павел замотал козырьком, — ты же не ква-ли-фи-ци-ро-ванная рабсила! Увидит Иванов — он мне голову оторвет. А вот и он, легок на помине!

Поднимая бампером кусты, выросшие в колеях запущенной дороги, хлопая провисшим, выгоревшим брезентовым тентом, подъехал зеленый, изрядно обшарпанный «газик». С водительской стороны вышел громоздкий мужчина в брезентовом полупальто с капюшоном, из другой дверцы — Иванов в таком же точно одеянии.

— Директор леспромхоза пожаловал, — сказал Павел, — он всегда сам за рулем. Значит, леспромхозовцы подкрепление дают.

— Ну как, молодежь? — окликнул нас Иванов, подходя.

— Отлично! — в один голос ответили мы.

— Слышали? — поднял палец кверху Иванов.

— У нас тут «Дружба» все заглушала. А что?

Но тут мы и сами услышали характерный выхлоп авиамотора, быстро перемещающийся где-то над нашими головами.

— Дымка мешает, черт бы ее побрал, — озабоченно крутил головой директор леспромхоза, — может и не найти нас вертолетчик.

— Найдет, — уверенно сказал Иванов, — куда он денется! Там экипаж боевой.

Действительно шум мотора, сначала было переместившийся в сторону, стал снова усиливаться. Сквозь дым мы увидели сначала неясное пятно, потом все более и более отчетливые контуры винтокрылой машины, похоже, той самой, которая спасла нас вчера. Нащупав просеку, летчик повел вертолет над ней, направляясь явно к нам. Директор леспромхоза замахал рукой и во всю мочь закричал:

— Давай, давай!

Хотя, конечно, вряд ли его могли услышать там, наверху. Вертолет снизился настолько, что гонимый винтом поток воздуха примял верхние ветви сосен.

«Неужели рискнет садиться, — подумал я, — здесь же узко, винтом запросто заденет за дерево». Но летчик и не думал совершать посадку. Дверца вертолета открылась, и со снайперской точностью на землю полетел вымпел. А вертолет тут же косо взмыл и растаял в дыму.

Павел расторопно принес вымпел начальству. В патроне находилась подробная карта с нанесенными очагами пожара, метеоданными и прочими сведениями первостатейной важности.

Посмотрев на карту, Иванов сильно нахмурился.

Директор леспромхоза озабоченно сказал, увлекая его к «газику»:

— Сейчас стало ясно, что пожарозащитную полосу мы на всем протяжении не успеем сделать. Труба дело. Как бы не пришлось эвакуировать всех из вашей Слободы…

Он положил карту на капот, ткнул пальцем:

— Видишь, фронт идет тремя языками. Здесь, здесь и здесь. Что будем делать, командир?

Иванов решительно хлопнул ладонью по карте.

— Встречный пал! Пустим! И ничего! Видишь, ветер стих, погода позволяет. Пока позволяет, пока!

— Опасное дело, — поежился директор леспромхоза, — риск!

— Другого нет! Сам видишь! Как шведы сгорим! Потеряем время — потеряем все!

Направляясь к машине, Иванов крикнул нам:

— Слышали? Бросай все, пали лес! Промедление смерти подобно! Ну!

И «газик» укатил на другой участок.

— Э-э-эх! — только и вырвалось у Павла, его добродушные, круглые, как у плюшевого медведя, глаза вдруг налились кровью. — А ну, что стоишь? Давай сушнину, ексель-моксель!

И вот тут меня пронзило это острое чувство близкой опасности, точнее, ощущение долга, который во что бы то ни стало нужно выполнить перед лицом стремительно надвигающейся опасности. Это чувство отличалось от того, которое я испытал вчера. Тогда я был жертвой стихии, а сейчас стоял в ряду борцов с ней; я стал теперь защитником последнего рубежа обороны, прикрывающего подступы к Малой Слободе. И хотя не рвались кругом снаряды и не трещали пулеметные очереди, я понял, что это ощущение и есть пороховое чувство фронта, ибо и там и здесь были Противник, Солдаты, Командир и Приказ.

Нам теперь приходилось делать прямо противоположное инстинктивному, въевшемуся, вдолбленному в головы. Прыгающими руками Павел отвинтил пробку и опрокинул «Дружбу». Острый запах бензина защекотал ноздри, перебивая приевшийся запах дымной гари. Я подбежал с охапкой сухих веток; ахнув, огонь взвился выше голов, и мы невольно отпрянули в сторону. Там и сям на северной закраине просеки разгорались костры. Откуда-то снова появился Иванов. За ним, горбясь под тяжестью ранцевых опрыскивателей, шли рабочие. Иванов махнул рукой, и они, расходясь веером в цепь, пошли на стену леса, как в атаку.

Бензин сделал свое дело.

Через несколько минут веселое пламя ревело и бушевало на всем видимом участке просеки. По-прежнему надрывались двигатели бульдозеров, звенел высокий командирский голос Иванова, неожиданно хорошо слышимый в общем гуле, гремели гусеницы, и все это, вместе взятое, еще больше стало напоминать обстановку настоящего сражения.

Занявшись устройством пала, мы сложили наш инструмент на бровке и, переместившись по фронту своей делянки, отошли от этого места на некоторое расстояние. Теперь там начал работать бульдозер, тянущий минерализованную полосу. Опасаясь, что он может засыпать или, чего доброго, искалечить своим мощным отвалом казенное имущество, я поспешил туда. Однако, едва я сделал десяток шагов, случилось нечто такое, что запомнится, наверное, на всю мою жизнь.

Высокое дерево, запылавшее, как свеча, вдруг изогнулось под ударом внезапно налетевшего ветра, разбрасывая огненные искры. Горящие головни, ветки, сучья дождем осыпали просеку. Тут я увидел, что и бульдозер загорелся. То ли для лучшего охлаждения, то ли по небрежности боковина капота дизеля была снята, и прямо оттуда вырвалось пламя, повалил густой черный дым. Опешив от неожиданности, я остановился, словно на столб наскочил. Из кабины бульдозера пулей выскочил человек в синем комбинезоне и стремглав бросился прочь. С противоположной стороны появилась бегущая фигура, на миг алое пламя блеснуло в стеклах очков. Это Липский, на ходу решительно сбрасывая куртку, спешил к бульдозеру.