В ситуации продолжающейся депрессии неизбежным станет наступление неплатежеспособности и введение процедур отчуждения заложенных в обеспечение внешних займов участков недр. Это, в свою очередь, поставит вопрос о внешнем контроле за использованием соответствующих территорий и методах принудительного обеспечения прав кредиторов на распоряжение российскими недрами.
Предвидя такой сценарий развития событий, мировая олигархия готовит правовую и силовую инфраструктуру обеспечения своих интересов в спорных с Россией ситуациях. С правовой точки зрения, Россию заставляют взять на себя обязательства по распространению режима международного права на регулирование оборота российских участков недр, навязывая механизм соглашений о разделе продукции при их использовании, втягивают в договор об Энергетической хартии, предусматривающий отказ России от каких-либо ограничений на участие иностранных компаний в освоении российских энергоресурсов и их вывозе за рубеж. С силовой точки зрения, приближение НАТО вплотную к российским границам и расширяющаяся практика использования военной силы альянса для урегулирования спорных политических и экономических проблем составляет элементы отработки механизма будущего принуждения России и стран содружества к выполнению навязанных международных обязательств.
В российских условиях кризисного сокращения производства копирование принятых за рубежом принципов бюджетного федерализма и следование навязываемым транснациональным капиталом тенденциям регионализации экономик крупных стран, приводит к ситуации, когда «бедные становятся все беднее», а возможности сближения уровня жизни в регионах ухудшаются. Различия между регионами в уровне жизни приобретают качественный характер, что усиливает тенденции дезинтеграции страны, порождая разный характер общественно-политических отношений в различных субъектах Федерации. Разрушается единое социальное пространство страны – реальные права граждан и социальные гарантии существенно различаются в зависимости от места жительства. Социально-территориальная структура страны приобретает типично феодально-колониальные черты: богатеющая столица все более отдаляется по уровню и стилю жизни от беднеющей провинции; при этом стремление региональной элиты «быть на столичном уровне» порождает в депрессивных регионах тенденции фактической феодализации социально-экономических отношений. Вслед за разрушением целостности социального пространства страны все отчетливее проявляются тенденции политической дезинтеграции и усиления сепаратизма.
Результаты проводившейся компрадорской олигархией политики не сводятся к утрате национального суверенитета России над частями своей территории и ключевыми элементами экономической системы. Не менее страшным является закрепление на долгосрочную перспективу колониального пути эволюции России, утрата внутренних источников экономического роста. При таком сценарии развития событий нам еще долго не удастся восстановить прежний уровень экономической активности. Расширение экспорта сырья не сможет возместить потерь, обусловленных свертыванием обрабатывающей промышленности и производства товаров народного потребления. После более чем двукратного спада промышленного производства экспортно-сырьевая ориентация российской экономики не позволит выйти на устойчивый экономический рост с темпом более 2% в год, что будет означать закрепление тенденций дальнейшего отставания России огт промышленно-развитых стран по уровню социально-экономического развития [74].
В условиях современного научно-технического прогресса специализация на вывозе природных ресурсов обрекает страну на хроническое отставание и вымывание национального богатства в неэквивалентном внешнеэкономическом обмене, когда невоспроизводимой природной рентой приходится оплачивать интеллектуальную ренту в цене импортируемой готовой продукции, финансируя экономический рост за рубежом. Происходящая структурная деградация российской экономики делает ее крайне зависимой от конъюнктуры мирового рынка, лишенной главного внутреннего источника современного экономического роста – научного и интеллектуального потенциала, воплощенного в наукоемкой промышленности. Среднесрочные экономические прогнозы свидетельствуют, что продолжение нынешней политики означает для более половины населения страны нищету, для каждого третьего россиянина – угрозу безработицы и попадания на социальное дно, для экономики – деградацию и утрату основных внутренних источников роста, для государства – потерю независимости.
В рамках проводившейся макроэкономической политики до ее краха 17 августа 1998 г. оснований для перехода к устойчивому экономическому росту не было. Макроэкономическое равновесие, выражавшегося в подавлении инфляции, нулевом росте и стабилизации обменного курса рубля, было иллюзорным. Как уже говорилось, достигалось это равновесие путем искусственного связывания горячих денег в спекулятивном секторе за счет наращивания «пирамиды» государственного долга. Для его сохранения Центральный банк и правительство вынуждены были гарантировать высокую доходность вложений в «пирамиду» государственного долга, направлять на эти цели большую часть денежной эмиссии и треть всех расходов федерального бюджета. Поддерживая таким образом высокую доходность спекулятивных операций (не ниже 20% годовых в реальном выражении) на фоне снижающейся рентабельности (до 5–7% и ниже) и сохраняющейся высокой рискованности финансирования производственных предприятий, Центральный банк фактически блокировал приток капитала в производственную сферу и рост инвестиций, которые при таком соотношении экономических оценок оказывались бессмысленными. Само поддержание этого равновесия делало невозможным рост производственных инвестиций и, следовательно, устойчивый экономический рост.
Как и прогнозировалось во многих исследованиях и статьях российских ученых, 17 августа 1998 г. произошло крушение этого «дурного» равновесия, сопровождавшееся одновременным банкротством государства по внутреннему долгу и неуправляемой девальвацией рубля. Фактически банкротство государства по внутренним обязательствам наступило намного раньше, но скрывалось лихорадочным привлечением новых внешних займов и перераспределением бюджета в пользу обслуживания госдолга. Его реальными проявлениями стали многомесячные невыплаты зарплаты, неоплата оборонного заказа и невыполнение других обязательств правительства перед населением и отечественными производителями.
Дальнейшее выживание страны в условиях банкротства государства могло быть обеспечено в двух вариантах: через новые внешние займы или за счет мобилизации внутренних резервов. Правительство и Центральный банк, столкнувшись с угрозой явного банкротства еще весной 1998 г., вначале двинулись по первому варианту, чреватому утратой государственного суверенитета и демонтажем системы национальной безопасности. Однако объем средств, которые нужно было привлечь для удержания финансовой ситуации под контролем составляет в расчете до 2000г. не менее 40 млрд. долл. Поэтому те займы, которые решено было выделить России (12,8 млрд. долл. плюс обещания провести конверсию краткосрочных рублевых бумаг в долгосрочные долларовые на 4 млрд. долл.), рынок не успокоили – наоборот, спекулянты использовали трехнедельную стабилизационную паузу, чтобы вывезти капитал, на что, в сущности, и был потрачен весь предоставленный МВФ первый кредит в 4,8 млрд. долл.
Второй вариант, предложенный Советом Федерации (Постановление СФ от 10.07.98 N 313), исходил из необходимости коренного изменения экономической политики с целью обеспечения подъема инвестиций и оживления производства. Этот вариант включает систему мер по мобилизации неналоговых доходов бюджета за счет прибыли Центрального банка, экспорта газа, импорта и оборота алкоголя, а также существенное ужесточение валютного контроля и реструктуризацию пирамиды ГКО-ОФЗ. Правительство и Центральный банк, не добившись успеха по первому варианту, после краха 17 августа 1998 г. использовали некоторые элементы второго: провели реструктуризацию ГКО, девальвацию рубля, ввели дополнительные ограничения на вывоз капитала. Однако это половинчатые и запоздалые меры, проведенные к тому же после крупномасштабной дезинформации общественности в весьма циничной форме, уже не могли дать желаемого эффекта. На Западе эти меры были восприняты как фактическое банкротство российской финансовой системы и начало неуправляемой девальвации рубля. В России они спровоцировали панику.