Ее ребенок родился в декабре 1985 года, а тетки и отец Долорес, прожившие первые тридцать лет своей жизни в Санто-Доминго, в каком-то смысле родились в прошлом веке. Так что она взяла в филиале бруклинской публичной библиотеки знаменитую книгу доктора Бенджамина Спока и прочитала ее, все пятьсот с лишним страниц, держа под рукой словарь, чтобы заглядывать в него по мере необходимости. Их малыш был стройным, как его отец, с худыми плечами и грудью. У него были длинные ресницы, а уголки глаз постоянно были влажными. Он был первенцем, и она баловала его, оставляла в своей постели утром, после того как Гектор уходил на работу. В хорошую погоду она возила его в коляске в Сансет-парк, где гуляли другие молодые мамы. Они сидели на скамейках и обсуждали важные вопросы: детей, мужей, матерей, деньги. Парк был очень удачно расположен на одном из самых высоких холмов Бруклина, и оттуда открывался великолепный вид на далекие голубовато-серые силуэты Манхэттена и белоснежный мир власти и возможностей, совершенно недоступный латиноамериканской женщине вроде Долорес Салсинес. Но это ее не беспокоило. Гектор зарабатывал достаточно денег, и уход за сыном отнимал много времени. Ее мальчик – ее мальчик! - рос, он сделал первые шаги на своих пухлых кривых ножках, он лепетал, он начал говорить. Он сбрасывал ботиночки, кидал еду на пол и отказывался идти в постель. У него были потница, отит, внезапно повышалась температура и на коже то появлялись, то исчезали странные пятна. Он приказывал папе «быть смешной лошадкой» и разъезжал у него на спине. Он научился считать до десяти, петь детские песенки и ездить на трехколесном велосипеде. Долорес жалела, что ее отец умер, так и не увидев внука. И если она и мечтала о чем-то, то именно об этом.

А потом она забеременела снова, с радостью, хотя ничего удивительного тут не было, после рождения маленького Гектора секс с мужем стал приятнее. Похоже, рождение младенца означало окончательную потерю невинности: кровь, боль и звериная природа этого процесса ее изменили. Она быстрее стала возбуждаться и легко, без всяких усилий достигала оргазма. Она слышала, как другие молодые матери это обсуждали. И в эту беременность она уже знала, что ей следует отдыхать и принимать витамины. Беременность протекала легко, несмотря на то, что наступила вскоре после первой. Гектор был напряжен и тревожился из-за денег. Иногда они ссорились. Он обещал, что ближе к родам найдет работу получше, возможно, обратится в компанию, которая устанавливает в их районе кабельное телевидение. Он был знаком с одним из рабочих, который занимался проводкой. Гектор узнал, что компания, скорее всего, будет нанимать рабочих в ближайшие полгода. Но Долорес о таких вещах не думала: она ощущала, что набирает вес, что у нее появляется одышка, отекают лодыжки. Ребенок обещал быть крупным. В воскресенье у нее отошли воды, и роды прошли быстро и без осложнений. Во время схваток Гектор старался ей помогать, а когда родилась здоровая девочка, он перерезал пуповину хирургическими ножницами, которые ему вручила медсестра. «Теперь у нас есть сын и дочь!» – сказал он Долорес, и его глаза заблестели.

– Мы были так счастливы, – вспомнила Долорес. – Гектор – он во все верил. Он верил, что сможет устроить нам хорошую жизнь, понимаешь? Я ведь рассказала тебе, что случилось с его магазином перед тем, как родилась Мария, как у него все украли? То есть мы были счастливы, мы очень радовались детям, но... не знаю. Что-то изменилось. После того как родилась Мария, Гектор наконец устроился в кабельную компанию, но деньги были не очень-то хорошие, так что ему пришлось продавать машины. Он мало бывал дома. Я злилась, и иногда он вечерами просто уходил. Он старался заработать побольше. Может, ему стало надоедать, понимаешь? Что-то стало меняться... Это трудно объяснить. Мы вроде как ссорились. Но иногда происходит такое, чего и не ждешь. Это пока не о сыне. Сначала я должна рассказать тебе, что случилось в подземке.

Долорес объяснила, что как-то в воскресенье днем, в июле, они ехали в поезде R к Сансет-парку. Гектор уткнулся носом в «Дейли ньюз». Они сходили в кино, сделали кое-какие покупки. Маленький Гектор и Мария остались дома с няней. Долорес наблюдала, как муж листает спортивный раздел. Он был сообразительным, но читал очень медленно, что порой ее раздражало. Она читала быстро и всегда гордилась этой своей способностью. К тому же Гектор не умел читать по-испански. Но он обожал читать про «Янки» и вечно твердил, что бейсболисты работают всего пару часов в день, а получают миллионы. Она ждала, когда он поднимет глаза и посмотрит на нее. Состав подошел к станции «Юнион-стрит». На станции происходило нечто необычное, и пассажиры, как это всегда бывает, мгновенно почувствовали это. На платформе раздавались громкие крики. Возможно, там были бандиты – такая опасность всегда существует, – и никто не мог сказать, где они находятся. Гектор отложил газету и встретился взглядом с Долорес. Поезд остановился, двери открылись, но обычного объявления кондуктора не было. Они могли сойти с поезда или остаться. Снова послышались крики. И вдруг в вагон стали заскакивать полицейские – десять, а то и пятнадцать здоровенных мужчин в синем, с толстыми от пуленепробиваемых жилетов торсами, с черными ремнями, увешанными дубинками и фонариками, обоймами и книжками для выписки штрафов и, конечно, с пистолетами. Они шли по вагону, не обращая внимания на Долорес и других женщин, а также немногочисленных белых мужчин, обращая внимание на молодых чернокожих и латиноамериканцев. Гектор конечно же ощутил внезапный, холодный страх невиновного. Когда копы подошли к нему – похоже, они решили, что отыскали его, – один из них сказал:

– На нем красная рубашка. Посмотрим, какого он роста.

– Встань! – приказал молодой коп с мощной шеей. – Кто ты? Документы есть?

Гектор достал свой тощий, почти без денег бумажник. Долорес чувствовала презрительные взгляды других пассажиров.

– На какой станции ты сел? – спросил другой коп. Рация у него на боку что-то прокаркала.

– Мы сели на «Декалб авеню».

– Чушь, – сказал коп. – Ты врешь.

– Это правда! – запротестовала Долорес. – Он мой муж!

– Не вру я. – Гектор обхватил пальцами перекладину, за которую держатся стоящие пассажиры подземки. Рядом с полицейским он казался маленьким и беспомощным. – Мы ездили в центр за покупками.

На Долорес полицейские даже не посмотрели.

– Выходи из поезда. – Молодой коп положил руку на плечо Гектора. – Выходи из поезда, ответишь кое на какие вопросы.

– Я ничего не делал! Спросите мою жену. Спросите этих людей, – громче запротестовал Гектор, указывая на пассажиров. – Спросите у них, спросите любого, я сел на «Декалб».

– Это правда! – умоляюще воскликнула Долорес.

– Это так? Кто-нибудь видел, как этот человек там садился?

Остальные пассажиры мрачно уставились в одну точку – ошалелые идиоты. Никто не ответил. Все видели, что полицейские возбуждены.

– Эй, дружище, – запротестовал Гектор, – я еду в этом поезде уже двадцать минут. Я не собираюсь выходить...

Дубинка шмякнула Гектора по пальцам. Полицейские схватили его за обе руки и потащили из вагона, опрокинув пакет с продуктами, стоявший у его ног. На платформе они прижали его к кафельной стенке. Долорес поспешно вынесла пакет с покупками на платформу. Мужчины окружили Гектора, и только один остался стоять рядом с ней, не давая подойти ближе к Гектору.

– Расставь ноги шире плеч, наклонись и прижми руки к стене. Голову вниз!

– Я ничего не...

– Голову вниз! – Копы обыскали его, один из них засунул дубинку ему между ног. Потом дубинкой прижали его шею. – Где гребаный пистолет? Ты его выбросил, задница, думал, что можешь пришить копа и просто сесть в подземку, так? Где пистолет?

– Ничего я не делал! – завопил он. Крик разнесся по платформе. Остальные пассажиры равнодушно смотрели в исцарапанные окна вагонов. – Ничего!

– Он ничего не сделал! – крикнула Долорес. – Он мой муж...