В результате Павел Николаевич оказался в заложниках у крепкой силы, сумевшей на первом этапе революции взять стихию солдатского бунта под контроль, — у Исполкома Петросовета и у тройки его тогдашних — не формальных, но реальных — лидеров: Суханова, Стеклова, Соколова. И, ловко скомбинировав первый состав Временного правительства, вынужден был при этом утереться и принять власть на условии «постольку, поскольку». И даже петь на митингах осанну победившей революции (см. Приложение 6).

В общем, получилось так, что вся недюжинная политическая работа, которую провёл Павел Николаевич в IV Думе, ни в малейшей степени не привела его к реализации задуманных грандиозных планов. Напротив, результатом всех этих титанических усилий оказалась передача всей фактической полноты власти левым партиям, сгруппировавшимся в Совете рабочих и солдатских депутатов.

Но особенно унылой и нелепой делает фигуру П. Н. Милюкова то обстоятельство, что даже оказавшись в условиях, когда он (и всё Временное правительство) пальцем не мог пошевелить без санкции Исполкома Петросовета, он тем не менее с упорством, достойным барана, продолжал оставаться в составе правительства и даже пытался проводить «балканско-проливную» внешнюю политику, как будто бы не обращая внимания на нарастающую дезорганизацию армии и улюлюканье левой прессы, требовавшей его отставки.

В конце концов не желавшего уходить упорного Милюкова «ушли» его коллеги по Временному правительству кн. Львов и Терещенко, сумевшие ловко «слить» одиозную в советских кругах фигуру Павла Николаевича в обмен на согласие вернувшихся из ссылок и эмиграций новых лидеров Петросовета поучаствовать в составе первого коалиционного правительства.

Но главное дело «слитый» Милюков к этому моменту уже успел сделать (хотя и совсем не то дело, ради которого он с увлечением «комбинировал» состав Временного правительства и делать которое собирался в этом правительстве сам): принёс свой действительно могучий в цензовых кругах авторитет на службу разгоравшейся стихии и обеспечил тем самым необратимый характер революции в самый опасный для неё момент.

XI. Ещё пара слов о паре антигероев

Наличие «у власти» таких фигур, как Гучков и Милюков, обеспечивало мощнейшую легитимность Временного правительства в глазах крупного капитала, высшего офицерства и генералитета.

В думских кругах немаловажное значение придавалось обеспечению законного характера передачи власти от императора Временному правительству. Гучков и Шульгин настояли в Пскове, чтобы Государь ещё до отречения назначил министром-председателем князя Г. Е. Львова, поручив ему сформировать состав нового кабинета, а Верховным главнокомандующим — великого князя Николая Николаевича.

То есть это как бы и не переворот был и тем более — упаси, Господи! — не революция, а всего лишь острый политический кризис, благополучно разрешившийся благодаря мужественному и ответственному решению Государя, а также — в первую очередь! — благодаря мудрой и филигранной политической работе общественных лидеров Гучкова и Милюкова.

В глазах крупной буржуазии и высшего генералитета всё происходящее выглядело таким образом хоть и большой неприятностью, но отнюдь не катастрофой, да и вообще казалось, что нашёлся вполне благопристойный выход из кризиса: многие (прежде всего в среде высшего офицерства) легко убедили себя, что это просто очередной этап конституционной реформы, начатой в 1905 году, и тем самым отказались душить революционную заразу тогда, когда это ещё можно было сделать относительно малой кровью.

Вообще один из самых удивительных, если не сказать мистических фактов первого этапа русской революции — это та лёгкость, с которой действующая, воюющая армия переприсягнула с присяги Помазаннику Божию на присягу кучке «временных» (9 из 11 — анекдот, честное слово! — были масонами). Перевод армии на новую присягу прошёл мягко и безболезненно. (Представить же себе, чтобы армия присягнула Исполнительному комитету, решительно невозможно.)

Надеюсь, после всего сказанного предельно ясна та роль, которую сыграли в русской истории признанные политические лидеры Гучков и Милюков, и мы можем переходить к следующим персонажам.

Однако, прежде чем приступить к оценке роли человека, который займёт самое обширное место в настоящих заметках, пожалуй, имеет смысл сказать по нескольку слов о трёх важных фигурах, которые хоть и не подпадают под данные в начале цикла определения героев и антигероев, оставили тем не менее заметный след в истории русской революции — след скорее знаковый, чем реальный.

Заметку о первом из них уместно будет озаглавить так:

XII. Жертва революции

Полагаю, всем ясно, что речь идёт о Николае II Романове, последнем российском императоре.

В отличие от фигур героев и антигероев революции, феномен которых состоит в оказании ими решающего влияния на ход истории в наиболее кризисный, переломный её момент, в фигуре жертвы революции, напротив, интересен императив сознательного отказа от указанного влияния.

В самом деле. Почему солдатский бунт в Петрограде столь легко обернулся революцией и её победой? Ведь в Российской империи существовала какая-никакая, но система государственной власти и управления, которая должна была обладать элементарной устойчивостью по отношению к воздействиям такого рода. Имелся в наличии человек, обладавший всей полнотой законодательной, исполнительной, судебной, военной и духовной власти в Империи. Это Государь-император Николай II Романов, самодержец Всероссийский. Для человека в его положении ликвидировать бунт было лишь делом управленческой техники.

Да, разумеется, я предвижу в этом месте гневный вопль значительной части моих читателей о том, что Государю было не на кого опереться в этот трагический миг, что «Кругом измена и трусость и обман!» Однако всё это не более чем отговорки в пользу бедных. Если уж ты подвизался нести ответственность за всё, что происходит в государственной системе возглавляемой тобой державы, — будь добр нести и не увиливать. Если нет сил нести — уйди на покой или проводи реформы, перераспределяющие государственную власть в пользу создаваемых обществом структур.

Но это — для долгосрочного самоопределения. В кризисной же ситуации надо вмешиваться решительно, чтобы восстановить управляемость системы. И ссылка на «измену и трусость и обман» тут не прокатывает. Если предают расставленные тобою же самим кадры — то (а) сначала устраняется собственная управленческая ошибка с данным кадровым назначением и (б) исполнение приказа поручается вновь назначенному лицу. И так делается столько раз и по отношению к стольким должностям, сколько требуется для решения вопроса.

Вместо этого Государь без долгих и тягостных размышлений сломя голову ринулся в Царское Село, к жене и детям, разом утратив связь и со Ставкой (в которой остался как бы исполнять обязанности начштаба масон генерал М. В. Алексеев), и с Петроградом (где Совет министров в одночасье просто разбежался, а командующий Петроградским военным округом генерал С. С. Хабалов впал в прострацию, не умея отдать внятных приказов даже тем немногочисленным частям, которые сохраняли верность присяге), и с отправившимся извилистым «карательным» маршрутом на Петроград генералом-«диктатором» Н. И. Ивановым.

Тем самым Государь своим собственным сознательным решением отказался от влияния на ход событий в самый решающий момент и практически добровольно поменял свой статус Всероссийского самодержца на тоже в своём роде нелёгкий (а 16 месяцев спустя оказавшийся и вовсе трагическим) статус практически единственной жертвы революции за её первый период. Во всяком случае единственной из тех лиц, которые реально были способны в те бифуркационные дни повлиять на ход истории. И которые — так или иначе — на этот ход повлияли. Кто своими действиями, а кто — сознательным отказом от таковых.