Маска была сброшена, и перед нами вдруг появился совершенно незнакомый человек. От прежнего Рыжего, который только что маялся и страдал, остался только костюм.

Костя вдруг превратился в жестокого и властного бизнесмена, который завоевал себе место под солнцем не только благодаря своим выдающимся умственным способностям и который готов притоптать, стереть в дорожную пыль любого, кто встанет у него на пути. Мне вдруг захотелось стать перед ним навытяжку и рявкнуть: «Здра… жла!…»

– Вы не хотите погулять по окрестностям? – брякнул я, чтобы разрядить обстановку.

– А это еще зачем? – удивился Плат.

– Есть мнение… – уклонился я от прямого ответа, выдав на гора фразу бывших советских партайгеноссе высокого ранга.

Обычно они пользовались ею, чтобы испортить кому-нибудь биографию. Но в моем случае она была очень даже кстати. На меня, можно сказать, снизошло вдохновение…

Я нашел то, что искал, очень быстро. Рыжий и Серега, которые неприкаянно плелись следом за мной, не успели набрать даже с десяток нехороших слов в мой адрес.

Они так и не поняли, зачем я устроил им экскурсию по сосновому бору, который рос позади усадьбы Крапивина, хотя Плат, глядя, как я ищу на земле какие-то следы, постепенно начал кое-что соображать. И не потому, что он такой умный, а из-за того, что Серега чересчур хорошо меня знал.

– Вот моя деревня, – сказал я торжествующе, – вот мой дом родной! Полюбуйтесь…

С этими словами я подвел свою команду к вывороченному пню, который был воткнут в развилку дерева примерно в полутора метрах от земли. Весь срез пня был испещрен следами от каких-то острых предметов.

Впрочем, я точно знал, каких именно.

– Что это? – недоуменно спросил Рыжий.

– Пенек, – ответил я снисходительно.

Плат таких дурацких вопросов не задавал. Он, если говорить высоким штилем, мигом прозрел.

– Здесь твоя Дженннифер тренировалась в работе с ножами и сюрикенами, – объяснил он Косте. – Теперь понятно, куда она бегала по утрам. Да, да, скорее всего, именно в утренние часы. По темноте упражняться в метании ножей бессмысленно. Похоже, твоя американская невеста «жаворонок», рано встает…

– И «клювиком» своим милая Дженн работает – будь здоров, – подхватил я мысль Сереги. – Посмотрите: почти все насечки расположены по центру пня. Да-а, сильна девка… Я бы не рискнул выйти против нее на дуэль, имея в качестве оружия только метательные ножи.

– Почему вы решили, что здесь тренировалась именно Дженн!? – с возмущением воскликнул Рыжий.

– Да как тебе сказать… – Я выдержал эффектную паузу. – В нашем сыщицком деле есть такая наука – следы читать.

Плат едва сдержался, чтобы не заржать в полный голос. Он потихоньку, на цыпочках, отступил за спину нашему женишку.

Серега знал, что сейчас я заливаюсь соловьем ради рекламы нашей «фирмы». Так артистично вешать нашим клиентам лапшу на уши, как я, не могли ни Марк, ни сам Плат, несмотря на свое верхнее образование. В этом вопросе я, можно сказать, самородок, гений из народных низов.

– Не буду утомлять тебя изложением дедуктивного метода, коим мы обычно пользуемся в наших расследованиях, притом весьма эффективно. Я дам тебе факт, который сразу отметет все твои сомнения…

С этими словами я решительно подошел к неглубокой яме, образовавшейся после того, как оттуда выдернули пень (к слову, старый, с трухлявыми корнями; иначе его можно было вытащить на свет ясный только трактором). Она была присыпана прошлогодними палыми листьями.

Небрежно расшвыряв их ногами в стороны, я нагнулся и поднял аккуратно свернутый тонкий, но чрезвычайно прочный, аркан из конского волоса, которому не страшна влага.

На одном его конце был закреплен кинжал с двумя лезвиями, из которых одно было прямым, а другое – изогнутым, в виде крюка или клюва. А на другом конце аркана была привязана трехлапая «кошка» – примерно в два раза меньше тех, которыми крестьяне достают из колодцев утопленные ведра.

Теперь я уже точно был уверен, что Дженннифер – самая настоящая лазутчица-ниндзя. Хитроумное приспособление, которое я держал в руках, можно было использовать и как обычный нож, и как метательное оружие, и как абордажный крюк, если возникает нужда заарканить и связать противника, забраться на стену или на дерево. По-японски оно называется, если мне не изменяет память, кёкэцу-сёга.

Вращая эту штуковину над головой, можно держать на почтительном расстоянии от себя человек десять. Любое соприкосновение с летящими на большой скорости кинжалами несет смерть или тяжкие увечья.

Все это верно. Но верно и еще одно: с кёкэцу-сёга может управляться только настоящий мастер боевых искусств.

– Как?… – хрипло выдохнул пораженный до глубины души Плат и осекся.

Я понял, что хотел спросить мой друг и компаньон: «Как ты догадался?» Он ведь думал, что я просто треплюсь по своему обыкновению.

А все очень просто. Когда я в «поле» – то есть, на задании – все мои чувства обостряются до предела. Даже теперь, на гражданке, стоит мне очутиться в лесу, как тут же включаются какие-то биологические сенсоры, скрытые внутри, и я становлюсь зверем со всеми его реакциями на внешние раздражители.

Это уже неизбывно. Нас так учили…

Я увидел кусочек аркана, который выглядывал из-под листвы. Наверное, ее сдуло ветром – где-то два или три дня назад по этим местам прошлась буря. Сначала я подумал, что это сухая ветка, но, присмотревшись, понял, что ошибаюсь.

– Что это? – спросил Рыжий, тоже потрясенный моим «дедуктивным» методом.

– Приданое твоей невесты, – ответил я довольно легкомысленным тоном.

Крапивин посмотрел на меня, как рублем одарил, и сказал:

– Сомневаюсь.

– И я бы сомневался, – поспешил я «утешить» школьного приятеля. – Такая красотка, добрая душа, почти фея – и грубое орудие убийства. Не вяжется. Но тогда ответь мне на такой вопрос: много ли в здешних лесах шатается мастеров боевых искусств, которые пользуются изготовленными в США приспособлениями? Смотрите – на крюке фабричное клеймо, написано по-аглицки. И ниже прииска – «Made in USA».

– Тут вообще таких нет, – угрюмо буркнул Рыжий.

– Вот и я об этом. А если к этой находке присовокупить крюк с гирькой, что мы нашли в спальне Дженннифер, то картина вырисовывается очень даже интересная.

– Но зачем ей все это, зачем!? – в отчаянии воскликнул Костя.

– М-да… тайны мадридского двора… – Плат уже пришел в себя от изумления и теперь усиленно размышлял.

– А казачок-то был засланный, – сказал я многозначительно. – Вам не кажется, господа?

– Перестань! – окрысился Серега. – Тебе повсюду чудятся шпионы и диверсанты. Никак не избавишься от своих армейских привычек. А пора бы. Давно пора.

– Ага, вот такой я стукнутый по башке, – согласился я весело. – Контузия, братцы, дело серьезное. К тому же наркоз во время операции… Говорят, что он сильно влияет на умственные способности.

– Это относится к тем, у кого мозги в голове имеются, – сердито сказал Плат. – Лучше скажи, чего ты так веселишься? Или что-то еще нашел?

Угадал, бес! Вот ментовская натура… Что значит гены.

– Нашел, – ответил я с вызовом. – Не сумлевайся. Это ты у нас бумажный червь, все документики в папочки подшиваешь и дальше потолка офиса ничего не видишь. А в «поле» я мастер.

С этими словами я подпрыгнул, ухватился за ветку дуба, который рос на краю поляны, где упражнялась Дженннифер, быстро вскарабкался наверх и так же шустро спустился вниз, сделав лихой парашютный прыжок с трехметровой высоты – для разминки.

– Узнаешь материю? – спросил я Рыжего, ткнув ему под нос клочок ткани, явно выдранный из спортивного костюма.

Видимо, Дженннифер, лазая по деревьям для укрепления мышц, не вписалась между веток и оставила этот клок на остром суку.

Я заметил его не случайно. Едва мне попался на глаза аркан, присыпанный листьями, и как только я понял, что это такое, мой взгляд тут же побежал по кронам деревьев. И конечно же, я сразу заметил отметины от крюка-кинжала на ветках, а затем увидел и тряпицу, болтающуюся на суку. Она застряла в расщепе.