— Стоять, — сказал нам Эдгар и приказал каторожнику: — Попробуй её открыть.

Он подошёл к двери, прикоснувшись к ручке, осторожно её распахнул. Ничего не произошло. Каторжник сделал шаг в комнату. С металлическим щелчком его выбросило на стену, по которой он сполз на пол, оставляя на ней тёмные полосы. Мы замерли не шевелясь. Несколько томительных минут мы, почти не дыша, неподвижно стояли. Потом, видимо решив, что опасность миновала, маг заглянул в открытую дверь. Расслабившись, обернулся.

— Всё в порядке. Ловушка разрядилась, — маг подошёл к каторжнику. — А тебе не повезло. Смотрите. — Показал он на стену. Мы с трудом рассмотрели торчащие из неё небольшие металлические столбики.

— Что это? — потрогав один спросил я.

— Болты, — ответил маг. — Пробив тело, они вошли в стену.

— Болты??? С какой же силой они были выпущены?

— С большой. Видимо Древние опасались более защищённых воров, чем этот бедняга. Они, наверное, и защитное заклинание второго круга пробили бы. Видимо, среди стоящих магов тогда воров не наблюдалось, — поразмыслив, поделился своими соображениями Эдгар.

Заглянув в комнату, я увидел висящую напротив картину, сейчас всю покрытую дырками, похоже, там и скрывается механизм, выпустивший болты. Повернувшись к магу, я тихо спросил: — Зачем же вы послали человека на гибель? Можно ведь было наложить на него защитное заклинание, оно ведь могло его спасти. Неужели вам совсем их не жаль, что вы не хотите потратить на них малую толику своих сил?

— Юноша-юноша, не делайте из меня чудовище, если бы это было возможно, то я наложил бы на него защиту. Но в строениях древних всегда очень много ловушек, реагирующих на магические построения. Слишком велик риск, что с наложенным заклинанием он не прошёл бы дальше входной двери.

— Понятно теперь, зачем вам понадобились каторжане, — с горечью сказал я. — Про них ведь никто не вспомнит, если они все здесь сгинут.

— Молодой человек, оставьте этот трагизм, — поморщился маг. — Все они преступники, приговорённые порядочными людьми к пожизненному заключению. Разумеется, получить им свободу будет не просто, даже крайне опасно, но думаю любой из них, выберет небольшой шанс стать свободным, чем провести всю жизнь на рудниках.

— Только что-то я не заметил, чтобы им предоставили выбор, — пробурчал я. Хотя, что тут думать, представить себе человека, который бы выбрал дварфовы рудники, я просто не мог.

Эдгар оставил мою реплику без ответа. Взглянув на девушку, он сказал: — Пожалуй, основной осмотр можно считать завершённым. Особый интерес представляет эта комната, видимо бывшая кабинетом хозяина замка, и подвал. В следующий раз нужно будет взять лампы, слишком уж здесь темно, можно и не заметить что нибудь опасное.

Шагая по своим следам, мы спустились в холл, и вышли наружу. Переваливающее через горы солнце багровым светом озаряло долину. У моста вокруг двух костров, сидели каторжане с наёмниками. Чуть сбоку они установили палатку мага. Идиллия. Только народу становится всё меньше, мрачно подумал я.

Каторжане встретили настороженным молчанием. Маг повернувшись к нам, развёл руками: — Увы, друзья, вашему товарищу не повезло. Он неосторожно вёл себя в строении Древних и поплатился за свою беспечность.

Я уставился на мага. Какая неосторожность, какая беспечность? Что он несёт? Каторжанин выполнял его указания слово в слово. Собираясь высказать всё, что думаю о коварстве мага, я почувствовал на себе изучающий взгляд. Скосив глаза, увидел пристально разглядывающую меня Мэри. Холод, стоящий в её взоре, и обещание неминуемой расплаты, если я хотя бы дёрнусь просвещать каторжан об истинной причине гибели их товарища, заставили меня зябко передёрнуть плечами. Отвернувшись от каторжан, я уселся у костра наёмников.

— Ну, как там внутри? Драгоценностей много? — сразу завалили они меня вопросами.

— Драгоценностей пока не нашли. Утвари дорогой, то да, не на один караван там, — хмуро уставившись в костер, ответил я.

— Говорил я вам, — повернулся к остальным Рил, — сразу драгоценностей не найти, припрятаны где-то. А вы, да они там, небось, повсюду валяются, Древние им цену не знали. Чего хмурый-то такой? — снова обратился он ко мне.

— Да вот думаю, что такими темпами через пару дней каторжан ни одного не останется.

— А ты думал, просто так, прогулка будет? Охотники вон целыми ватагами промышляют, а выживают единицы. Правильно господин маг решил, нечего нам шкурами рисковать. Для того каторжан и взяли, чтоб самим со смертью не играть.

— Любите значит на чужой беде наживаться.

— Ты смотри это, правильный какой нашёлся, — вскинулся Рил. — А в рыло?

— Да ладно не трогай парнишку, — остановил его Прист. — Молодой он ещё. Вот и думает, что чужими жизнями мы за добычу расплачиваемся. После поймёт, что выбор невелик, что лучше преступников опасности подвергать, чем хорошими людьми рисковать. Эти ж каторжане сами не одну душу к богам отправили.

— Вот-вот. И чем вы от них отличаетесь? Точно также людей губите.

Прист со злостью сплюнул.

— Тьфу ты. Никак не хочет понять, — пожаловался он друзьям. — Каторжане от своей жизни отреклись, когда против законов людских пошли. Стало быть, нет у них теперь права самим своей жизнью распоряжаться. Она у них теперь в руках богов, а они уж решат, повезёт кому и выживет, или слишком велик груз его грехов и погибнет.

— Стало быть, не вы их на смерть посылаете, а боги решают, пожить кому ещё или хватит? — озадачился я словами Приста.

— Дошло наконец, — обрадовался он. — Я бы сам первым бунт поднял, если б простых людей без их воли рисковать заставляли.

Я безнадёжно махнул рукой. Доказать им что каторжане тоже люди, оказалось бесполезным делом. Они в упор не видели, что ничем не лучше них. Уставившись на пламя, я сидел у костра, отламывая от прутика коротенькие кусочки и бросая их в костёр. Размышлял. Возле меня уселась Мэри, мгновенно выбив из моей головы все доводы в пользу просвещения каторжан об истинной причине гибели их товарища. Посмотрев на меня искоса, она усмехнулась.

— Похоже, ты никак не успокоишься. Самым справедливым себя возомнил. Ну что ж, если своих мозгов тебе не хватает, то втолкую я тебе. Каторжан надо держать в страхе, но оставлять небольшую надежду. Пока они видят шанс получить свободу, будут безропотно выполнять все наши приказы. Если же поймут, что ждёт их только смерть, то, несмотря на свой страх, они либо бросятся в бега, либо попытаются убить нас. Ни один из этих вариантов нас не устраивает, поэтому запомни мои слова, — девушка склонилась к моему лицу, и тихо выговаривая слова, сказала: — Только попробуй поделиться своими измышлениями с каторжанами, и ты до конца своей жизни будешь жалеть о каждом своём слове, — улыбнувшись, она провела рукой по моей щеке, — хотя можешь рискнуть, сделать мне подарок.

Я судорожно сглотнув, замотал головой, пытаясь выкрикнуть: — Нет-нет, никаких подарков ты от меня не дождёшься.

— Надеюсь, теперь у тебя прояснился затуманенный излишним благородством разум.

— Да, леди, я всё понял, — смог наконец, прошипеть я.

— Вот так надо проводить разъяснительные беседы с непослушными мальчишками, — объявила она наёмникам. — А пытаться доказать свою правоту юным максималистам бесполезно.

Наёмники закивали головами, довольно ухмыляясь, глядя на моё бледное лицо.

Всё же каторжане и без меня поняли, что дело им попалось гиблое. Средь ночи нас разбудил звериный рёв донёсшийся с дальнего края долины, почти тотчас заглушённый человеческим криком, полным отчаяния и безнадёжности. У нас прямо перед глазами вставал человек, разрываемый на части диким зверем. По телу пробежали мурашки, а не бросится ли этот зверь к нам. Подскочив к костру, я увидел, что проснувшиеся наёмники смотрят на четверых каторжан. Так вот кто кричал. Я завертел головой, пытаясь увидеть Мэри. Её нигде не было видно.

Спустя несколько минут напряжённого вслушивания я различил звуки хруста сухих веток, ломаемых чем-то массивным. Кто-то приближался к нашему лагерю. На освещённый участок вышла Мэри, волочащая за ворот куртки каторжанина. Она подтащила его к костру, подняла на оставшихся каторжан залитое кровью лицо. Ухватив лежащее тело за волосы, рывком руки приподняла его, открыв разорванное до позвоночника горло.