Я тебя только однажды спрошу глупинькая, напишешь ли ты сіи прекрасныя предложенія на бумагѣ?

Со всею моею охотою. Я пошла къ свой кабинетъ, гдѣ не только включила въ краткихъ словахъ всѣ сіи пункты, но и присоединила еще нѣсколько строкъ относительно къ моему брату, въ коихъ, изъявила ему чуствительное сожалѣніе о оскорбленіи его:,,просила его подкрѣпить мои предложенія своею довѣренностію, и самому предписать обязательство, которое бы ограничивало мои права; представила ему, что онъ болѣе всѣхъ имѣетъ способовъ примирить меня съ моимъ отцемъ, и что осталась бы обязанною ему во всю свою жизнь, естьли бы онъ хотѣлъ, чтобъ я была одолжена сею милостію братней любви.,,

Какъ сестра моя, ты думаешь, провела то время; въ которое я писала? водя своими пальцами по моимъ Клависинамъ съ тихимъ припѣваніемъ, дабы показать свое равнодушіе.

Когда я къ ней приближилась съ своею бумагою, то жестокая съ великою проворностію сказала: ты уже окончила, сестрица? О! сколь легко водить своимъ перомъ. Позволено ли мнѣ прочесть?

Если угодно, Белла.

По прочтеніи смѣялась она принужденно. Ты не видѣла Клари, что я надъ тобою шутила? и хочешь, чтобъ я сошла съ такою запискою, въ которой не нахожу разсудка?

Ты не удержишь меня, Белла, сею мнимою твердостію. Она не можетъ быть постоянна. Въ такой шуткѣ было бы весьма мало ума.

Какая глупость! упоенная предубѣжденіемъ голова думаетъ, что всѣ видятъ ея глазами. Но помилуй, любезное дитя, какая будетъ власть твоего отца? кто здѣсь уступитъ, отецъ или дочь? какъ ты думаешь сообразить сіи прекрасныя предложенія съ тѣми обязанностями, кои существуютъ между твоимъ отцемъ и Г. Сольмсомъ. Кто знаетъ, что твой подлецъ не будетъ слѣдовать за тобою до самаго края свѣта? возми, возми сіе письмо, Клари, приложи его къ своему влюбленному сердцу, и не надѣйся, чтобъ я подала къ смѣху, принимая твои смѣшныя обѣщанія. Я довольно знаю тебя; и брося бумагу на столъ убѣжала она съ хохотаніемъ. Презрѣніемъ за презрѣніе, сказала она, подойдя ко мнѣ, вотъ за твои Бѣдныя Беллы.

Я не преминула включить то, что написала, въ другую записку къ моему брату, въ которой изобразила ему въ краткхъ словахъ поступокъ своей сестры, опасаясь, чтобъ она въ своей ненависти не представила моихъ мыслей подъ другимъ видомъ, коего они не заслуживаютъ. Слѣдующее письмо есть отвѣтъ на мою записку, которое мнѣ было отдано въ то время, какъ я ложилась на постелю. Братъ мой не могъ стерпѣть даже до утра.

Удивительно, что ты осмѣливаешься ко мнѣ писать, ты которая безпрестанно кидаешь на меня женскія стрѣлы. Я не могу владѣть самъ собою, узнавъ, что ты почитаешь меня зачиньщикомъ въ такой ссорѣ, которая одолжена своимъ началомъ моему къ тебѣ уваженію.

Ты учинила признаніе въ пользу безчестнаго, которое должно побудить всѣхъ твоихъ родственниковъ оставить тебя на всегда. Что касается до меня, то я никогда не повѣрю обѣщаніямъ такой женьщины, которая пріемлетъ на себя обязательства противныя признанной склонности. Единое средство предупредить твою гибель есть то, чтобъ лишить тебя власти, которою ты сама себя погубляешь. Я не намѣренъ былъ тебѣ отвѣтствовать; но чрезмѣрное добродушіе твоей сестры меня преодолѣло; въ расужденіи твоего путешествія въ Шотландію день прощенія уже прошелъ. Я неболѣе также тебѣ совѣтую ѣхать къ Г. Мордену, чтобъ представлять предъ нимъ такую роль, которую ты играла при своемъ дядѣ. Притомъ столь честной человѣкъ могъ бы ввязаться въ какую нибудь ссору, то ты и его будешь обвинять зачиньщикомъ.

Чудное твое состояніе, которое побуждаетъ тебя предлагать о бѣгствѣ, дабы удалиться отъ своего развратника и употребить ложь, чтобъ скрыться къ неизвѣстное мѣсто! судя по сему покой твой есть самое выгоднѣйнее убѣжище, какое только можно найти для тебя. Поступокъ твоего Героя, когда онъ искалъ тебя въ церьквѣ, показываетъ довольно его власть надъ твоимъ сердцемъ, хотя бы ты не учинила постыднаго въ томъ признанія.

Я присоединю еще нѣсколько словъ. Если я для чести фамиліи несклоню тебя къ браку, то намѣренъ уѣхать въ Шотлаидію, и невидѣть во всю жизнь никого изъ общихъ нашихъ родственниковъ.

Жамесъ Гарловъ.

Вотъ братъ, вотъ называютъ усерднымъ почтеніемъ къ отцу, матери и дядьямъ. Но онъ видитъ, что съ нимъ поступаютъ какъ съ важнымъ человѣкомъ, и потому его надмѣнность соотвѣтственна тому мнѣнію, которое объ немъ имѣютъ.

Тетка моя Гервей, которая препроводила ночь въ замкѣ, вышла въ сію минуту изъ моего покоя. Она приходила съ моею сестрою. Ей не позволяли быть у меня безъ такого свидѣтеля. Когда я ее увидѣла, то сказала ей, что посѣщеніе ея есть чрезвычайная милость для злощастной плѣнницы. Цѣловала у ней руку, и она также обнимала меня говоря: почему столько отдалена, любезная племяница, тетка, которая любитъ тебя столь нѣжно?

Она мнѣ объявила, что пришла изъясниться со мною, дабы успокоить фамилію; что не могла себя увѣрить чтобъ я; еслибы не почитала себя гонимою съ жестокостію, я, которая была всегда столь кроткаго свойства, могла противиться съ такою твердостію своему отцу и желаніямъ всѣхъ своихъ родствениковъ; что мать моя и она приписываютъ рѣшительность мою тому способу, которымъ начали со мною дѣло и тому моему мнѣнію, что братъ мой въ началѣ имѣлъ болѣе участія въ предложеніяхъ Г. Сольмса, нежели отецъ мой и другіе родственники; что наконецъ обѣ они желаютъ, еслибы могли, подать мнѣ нѣкоторое справедливое извиненіе, дабы оставить честнымъ образомъ мое противоборствіе во время сего приступа. Белла перебирала книги съ задумчивымъ видомъ, но не показывала повидимому никакой склонности вмѣшаться въ разговоръ. Тетка моя представивъ мнѣ, что возраженія мои безполезны, потому что честь моего отца зависитъ отъ сего повиновенія, обратила свои разсужденія на законъ моей должности съ большею убѣдительностію, нежели какой бы я надѣялась, естлибы сестра моя не присутствовала. Я не буду повторять многихъ доказательствъ, которыя сходны въ тѣми, коими ты должна уже быть утомлена съ обѣихъ сторонъ. Но надобно тебя увѣдомить о всемъ томъ, что имѣетъ нѣкоторый видъ новости.

Видя мою непреклонность, говорила она мнѣ, что съ своей стороны не скрываетъ, что Г. Сольмсъ и Ловеласъ должны равномѣрно получить отказъ; но дабы удовлетворить моимъ родственникамъ, я не мѣнѣе обязана помытлять о супружествѣ, и она болѣе склоняется къ Г. Віерлею, спросивъ меня, какое я имѣю объ немъ мнѣніе.

И подлинно Клари, сказала моя сестра, подойдя, что ты скажешь о Г. Віерлѣе.

Я тотчасъ узнала представляемыя мнѣ сѣти. Меня хотѣли принудить изъясниться, дабы вывесть изъ моего отвѣта доказательство совершеннаго моего предубѣжденія въ пользу Г. Ловеласа. Таковыя уловки тѣмъ болѣе были хитрѣе, что г. Віерлей явно говоритъ о своемъ ко мнѣ почтеніи, и со стороны нравовъ, такъ какъ и лица, болѣе имѣетъ преимущества надъ Сольмсомъ. Я вздумала обратить сіе лукавство противъ ихъ самихъ, показывая, сколь легко отступиться отъ выгодъ Г. Сольмса, потому что не можно надѣяться таковыхъ же предложеній отъ Г. Віерлея.

Въ такомъ намѣреніи спросила я, избавитъ ли меня отъ гоненій Г. Сольмса отвѣтъ мой, предполагая его выгоднымъ для Г. Віерлея; ибо я признаюсь, сказала я, что не имѣю къ одному того отвращенія, которое оказываю къ другому.

Тетка моя отвѣчала мнѣ, что возложенная на нее должность недалеко простирается; и что она только знаетъ, что отецъ мой и мать не прежде будутъ спокойны, пока увидятъ надежду Г. Ловеласа совершенно уничтоженную моимъ супружествомъ.

Пронырливая тварь! сказала моя сестра. Сіе разсужденіе и тотъ способъ, какимъ она предложила свой вопросъ послѣ моей тетки, совершенно меня увѣрили, что мнѣ разставляли сѣти.