Однакожъ, послѣ всѣхъ его услужливыхъ предложеній, я думаю было бы съ лишкомъ жестоко, поступать съ нимъ такимъ образомъ, какъ будто бы я щитала его способнымъ къ самой гнуснѣйшей и подлѣйшей неблагодарности; но его нравъ, его правила тѣмъ двусмысленны! онъ такъ легкомысленъ, тщеславенъ, перемѣнчивъ, что нѣтъ надѣжды видѣть его чрезъ часъ тѣмъ же самымъ, каковъ онъ есть, въ ту минуту, когда говоритъ. Сверьхъ того, моя любезная, у меня нѣтъ болѣе хранителей; нѣтъ ни отца, ни матери мнѣ осталось одно милосердіе небесное и моя неусыпность; и я не имѣю ни какой причины ожидать чудесъ въ мою пользу.

Конечно, сударь, сказала я ему вставъ съ мѣста, надо на что нибудь рѣшиться; но отложимъ ето до утра.

Ему бы хотѣлось меня долѣе удержать; но я обѣщала завтра видѣться съ нимъ такъ рано, какъ ему захочется; а между тѣмъ сказала ему, что бы онъ подумалъ о какомъ нибудь приличномъ мѣстѣ въ Лондонѣ или въ окружіяхъ.

Мы растались довольно спокойно. Остатокъ вечера я провела въ писаніи къ тебѣ, и оставляю перо, въ надѣждѣ найти хоть малое успокоеніе посредствомъ сна, котораго я давно не вкушала.

Въ Понедѣльникъ по утру 17 Апрѣля.

Хотя поздо я легла, но не на долго глаза мои были сомкнуты. Я со сномъ въ ссорѣ; напрасно упрашиваю его, что бы помириться. Я ласкаюсь, что спокойнѣе почиваютъ въ замкѣ Гарловъ; ибо безспокойствіе другихъ увеличило бы мой проступокъ. Я смѣю сказать, что братъ мой и сестра избавлены оба отъ безсонннцы.

Г. Ловеласъ, имѣя привычку вставать также рано, какъ и я, нашелъ меня въ саду около шести часовъ. Послѣ обыкновенныхъ вѣжливостей, онъ просилъ меня продолжать разговоръ вчерашней бесѣды. Дѣло было о квартирѣ въ Лондонѣ.

Мнѣ кажется, отвѣчала я ему холодно, что вы про какую-то упоминали.

Такъ, сударыня; (разсматривая мою осанку;) но ето болѣе для того, что бы васъ увѣрить, что она въ вашемъ расположеніи, нежели въ надѣждѣ, что бы она вамъ понравилась.

Я не нахожу также, что бы она мнѣ была прилична. Хоть непріятно ѣхать въ неизвѣстности; но весьма было бы неблагоразумно съ моей стороны быть одолженной вашимъ пріятелемъ съ то самое время, когда я стараюсь казаться отъ васъ независимою, а особливо такимъ пріятелемъ, къ которому я просила моихъ ближнихъ надписывать письма, естьли они удостоятъ меня отвѣта. Онъ мнѣ повторилъ, что не съ тѣмъ намѣреніемъ говорилъ о той квартирѣ, что бы мнѣ ее совѣтовать, а хотѣлъ тѣмъ самымъ подтвердить, что не знаетъ такой, которая бы была мнѣ прилична. Ваша фамилія, сударыня, не имѣетъ ли въ Лондонѣ какого купца, какого повѣреннаго, чрезъ которыхъ бы можно сыскать подобныя выгоды? Ихъ вѣрность будетъ мною куплена всякою цѣною; эти люди все дѣлаютъ изъ корыстолюбія.

Повѣренные моего семейства безъ сомнѣнія будутъ первые, которые откроютъ оному мѣсто моего пребыванія. И такъ ето предложеніе не лучше перваго.

Разговоръ нашъ продолжался долго о той же матеріи. Слѣдствіе было то, что онъ наконецъ рѣшился отписать къ другому своему пріятелю г. Долеману, съ прозьбою пріискать по моему желанію квартиру простую, но благопристойную, съ одною спальнею, прихожею для слуги, и столовою въ нижнемъ жильѣ. Онъ мнѣ далъ прочитать свое письмо, и запечатавъ его въ моихъ глазахъ, тотъ часъ послалъ оное съ своимъ человѣкомъ, который долженъ привезти отвѣтъ отъ г. Долемана.

Увижу, какой будетъ успѣхъ. Между тѣмъ я располагаюсь ѣхать къ Лондонъ, естьли ты не будешь противнаго мнѣнія.

Кл. Гарловъ.

Во вторникъ, Воскресеніе, Понедѣльникъ.

(Онъ, расказываетъ все то, что писано въ послѣднемъ письмѣ Клариссы. Потомъ признается, что онъ не былъ въ Виндзорѣ, и что ѣхавъ въ замокъ Галль мимо замка Медіана, онъ нашелъ въ семъ послѣднемъ письмѣ отъ своей тетки и двоюродной сестры, которыя госпожа Гремъ готова была послать съ нарочнымъ. онъ изъяснился съ етой женщиной о разговорѣ, которой слышалъ между нею и Клариссою ѣхавшею въ почтовой коляскѣ, и говорилъ ей такимъ образомъ о своей страсти и честныхъ своихъ намѣреніяхъ, что она рѣшилась написать къ сестрѣ своей Сорлингсъ письмо, котораго содержаніе читано въ письмѣ Клариссы къ Гове. Онъ продолжаетъ въ сихъ словахъ.)

Я ее оставилъ при отъѣздѣ въ такомъ удовольствіи, что удивляюсь о возвращеніи моемъ, нашедши ее съ пасмурнымъ лицемъ, и увидѣвъ по томности прекрасныхъ глазъ ея, что она плакала. Но какъ я узналъ, что она получила письмо отъ дѣвицы Гове, тотъ часъ понялъ, что конечно хитрая сія дѣвица раздражила ее противъ меня. Я вдругъ почувствовалъ величайшее любопытство открыть содержаніе ихъ переписки; но еще не время покушаться на ето предпріятіе. Нарушеніе такой священной вещи погубило бы меня безъ возврата. Однакожъ я не могу безъ досады вспомнить, что она проводитъ цѣлые дни въ изъясненіи письмами того, что между нами происходитъ, въ то время, какъ я подъ одной крышкой наблюдаю такую скромность, которая скрываетъ отъ меня причину етой переписки можетъ быть вредной всѣмъ моимъ видамъ.

Какъ ты думаешь, Белфордъ? Не раскроить ли голову разнощику, когда онъ приидетъ съ письмами къ моей красавицѣ, или къ дѣвицѣ Гове? Предпринять его подкупить и не имѣть успѣха, будетъ моя пагуба. Етотъ человѣкъ, кажется сотворенъ для бѣдности, и столь покоенъ въ своемъ состояніи, что, имѣя сего дни что пить и ѣсть, не старается завтра жить роскошнѣе. Какоежъ средство подкупить нещастнаго, который не имѣетъ ни желаній, ни честолюбія? Между тѣмъ бездѣльникъ проводитъ половину жизни, а другая для него къ тягость. Ежели бы я его убилъ, не ужели бы отвѣчалъ за цѣлую жизнь? Государственный Министръ не такъ бы долго торговался, но пускай его живетъ. Ты знаешь, любезный другъ, что большая часть моей злости состоитъ въ оказаніи искуства къ выдумкамъ, и что отъ меня бы зависѣло быть злымъ человѣкомъ, естьли бы я хотѣлъ.

(Тутъ онъ припоминаетъ разныя выраженія Клариссы, которыя сильно уязвили его гордость, съ угрозами отплатить ей при случаѣ. Онъ восхищается своими предложеніями, которыхъ выдаетъ всѣхъ за хитрости, а особливо то, что бы взять на время служанку дѣвицы Гове до пріѣзда Анны, и продолжаетъ.)

Ты видишь, Белфордъ, что красавица моя не можетъ вообразить, что бы даже дѣвица Гове была кукла, которую я ворочаю на проволокѣ моими пружинами чрезъ двое или трое рукъ; обмануть двухъ женщинъ такого рода, которыя думаютъ быть о всемъ свѣдущими, воспользоваться гордостію и злобою отцовъ и матерей, что бы привести ихъ въ выгодное мнѣ движеніе, и дѣлать ихъ своей игрушкою въ то время, когда они думаютъ мнѣ причинять великія огорченія; какое прекрасное мщеніе. Что скажешь ты о моей Богинѣ? Которая, на сомнѣніе мое, что братъ ея участвуетъ въ гнѣвѣ госпожи Гове, отвѣчаетъ, что она сама того опасается; ибо дядя ея не возбуждалъ бы противъ нее госпожу Гове. Любезная моя! Какая невинность.

Однакожъ не приписывай мнѣ даже злобу ея семейства; она питаетъ сердца всѣхъ Гарловыхъ. Я только употребляю ихъ оружіе. Естьли бы ихъ оставить собственному стремленію, можетъ быть мщеніе бы ихъ употребило мечь, огонь, или помощь правосудія; но я къ статѣ управляю дѣйствіями ихъ ненависти, и естьли дѣлаю не много зла; то для того, что бы предупредить большее зло.

Надо было довести безподобную Клариссу, что бы она сама предложила желаніе свое ѣхать въ Лондонъ. Для того мнѣ показалось лучше говорить ей опять про Виндзоръ. Когда тебѣ хочется заставить женщину сдѣлать что нибудь; то предлагай ей совсѣмъ иное. Вотъ женщины! Вотъ каковы онѣ! Утверждаю то подъ проклятіемъ. Чтожъ выходитъ? Онѣ доводятъ насъ до крайности притворяться съ ними; а когда онѣ остаются въ дурахъ; то жалуются на честнаго человѣка, который умѣлъ воспользоваться только ихъ оружіемъ…