Я думаю взять одну изъ сихъ двухъ дѣвушекъ для прислугъ моей любезной при ея отъѣздѣ. Мать ихъ нѣсколько горда; но я ей совѣтую оставить такой видъ. Если я примѣчу что неудобности происходятъ отъ какого ни есть подозрѣнія; то я въ состояніи тогда подвергнуть одну изъ ея дочерей, а можетъ быть и обѣихъ, искушенію.

Прости моей вѣтренности, дражайшей мой Белфордъ. Но сердце мое дѣйствительно рѣшилось. Я токмо помышляю о обожанія достойной Клариссѣ.

Нынѣ наступаетъ та среда, тотъ ужасный день, въ которой я угрожаемъ былъ опасностію лишиться навсегда единаго предмѣта любви моей. Сколь велико мое торжество! Съ какимъ удовольствіемъ и спокойнымъ видомъ взираю я на моихъ враговъ погруженныхъ въ стыдъ, и скрывающихъ свою досаду въ замкѣ Гарловъ! При всемъ томъ, можетъ быть они должны почитать сіе за щастіе, что она отъ нихъ убѣжала. Кто же знаетъ чѣмъ они были угрожаемы, еслибъ я вошелъ съ нею въ садъ; или еслибъ не нашедъ ее на мѣстѣ свиданія, я исполнилъ намѣреніе моего посѣщенія, послѣдуемъ страшными моими героями?

Но положимъ, что я бы съ нею вошелъ, будучи ни кѣмъ не сопровождаемъ кромѣ моей бодрости, и не воображая себѣ ни малѣйшей опасности. Ты знаешь, что люди сложенія Гарловъ, разборчивые въ славѣ, и содержащіяся политикою въ границахъ благопристойности, подобны тѣмъ паукамъ, которые бѣжатъ въ свою щель когда почувствуютъ прикосновеніе пальца хотя до одной ихъ паутинки, и которые оставляютъ всю свою тенету тѣмъ врагамъ, коихъ они страшатся; напротивъ того если впутается въ оную глупая муха, не имѣющая ни силы выпутаться, ни бодрости защищаться; то они смѣло прибѣгаютъ, окружаютъ бѣдное насѣкомое, влекутъ ее въ свои сѣти, и когда уже она болѣе не въ состояніи ни двигаться ни летѣть, тогда они торжествуютъ надъ своею добычею, то къ ней приближаются; то отдаляются, и пожираютъ ее когда имъ захочется. Что ты скажешь о семъ сравненіи? Но, послушай, Белфордъ, что она не менѣе прилична и тѣмъ дѣвушкамъ, которыя произвольно падаютъ въ наши сѣти; право еще гораздо приличнѣе. Паукъ дѣйствительно представляетъ такихъ Героевъ, какъ мы. Начни хоть съ паука, хоть съ мухи; то увидишь что сія мысль довольно правильна.

Но, чтобъ обратиться къ моему предмѣту, ты не менѣе примѣтилъ, какъ и я, что тѣ люди, о коихъ я говорю, играютъ нещастную ролю въ наступательной войнѣ, съ такими отважными людьми, которые не смотрятъ на законы, и нимало не сожалѣютъ о помраченіи своей славы. Ты конечно засвидѣтельствуешь, что я никогда не страшился множества враговъ. Присовокупи къ тому, что въ сей распрѣ съ Гарловыми вся фамилія извѣстна, что я ее обидѣлъ. Когда они увидѣли меня входящаго въ собственную ихъ церковь; то ужасъ не принудилъ ли ихъ, наподобіе стада овецъ, собраться въ одно мѣсто? Они не знали кто преждѣ отважится идти вонъ по окончаніи службы. Жамеса, видно тутъ не было. Еслибъ онъ тамъ былъ, то можетъ быть вздумалъ бы защищаться. Но на лицѣ его изъявляется принужденная смѣлость, скрывающая страхъ въ его сердцѣ, такое то было бы явленіе Жамеса, еслибъ я вознамѣрился ихъ посѣтить. Когда я видѣлъ предъ собою врага такихъ качествъ; то и тогда былъ спокоенъ и веселъ, и оставлялъ его друзьямъ стараніе укротить тотъ гнѣвъ, о коемъ я сожалѣлъ.

Сія мысль принудила меня воспомнить о всемъ учиненномъ мною въ сей жизни похвалы достойномъ, или покрайней мѣрѣ сносномъ. Если ты думаешь, что въ томъ есть нѣчто излишнее. Я весьма сомнѣваюсь, чтобъ ты не вспомоществовалъ мнѣ изслѣдовать добрыя мои дѣла; ибо я не прежде учинился столь зловреднымъ человѣкомъ, какъ съ самаго знакомства съ тобою. Однако старайся мнѣ помочь. Не имѣлъ ли я какихъ добрыхъ свойствъ, о коихъ и ты былъ извѣстенъ? Воспомни, Белфордъ. Мнѣ приходитъ нѣчто на мысль: но ты ничего того не можешь привести себѣ на память, что я позабылъ.

Мнѣ кажется я смѣло могу сказать, что главнѣйшей мой порокъ происходитъ отъ сего пола, отъ сего проклятаго пола, составляющаго пріятность и мученіе моей жизни! Не воспоминай мнѣ ни мало о сельской красавицѣ. Сіе произшествіе весьма впечатлено въ моей памяти; и я равномѣрно тебѣ скажу, что имѣлъ бы хитрость допустить весьма ласкательнѣйшія обстоятельства до ушей моей любезной, посредствомъ вѣрнаго Осипа, хотя бы и не употребилъ всего того старанія, которое бы умножило мою довѣренность. Вотъ сущая злая тварь, любезной мой другъ, и такова то была всегда жестокость моего жребія. Учинилъ ли я что ни есть добраго? Говорятъ существенно, что я исполнилъ мой долгъ, между тѣмъ люди другаго свойства поносятъ меня во всемъ свѣтѣ. Справедливо ли сіе, Белфордъ? Равновѣсіе не должно ли быть равномѣрно? Къ чемужъ служатъ мои добродѣтели, если не отдаютъ мнѣ въ ономъ справедливости? Однако признаюсь, что я взиралъ на благополучіе Ивана завистнымъ окомъ. Дѣйствительно,,Женщина исполненная прелестями есть такой драгоцѣнной камень, котораго не должно вѣшать на шею недостойнаго человѣка. {* Два стиха взятыя изъ Англинской комедіи.}

Признайся, виноватъ ли я въ томъ, что обожаю сей полъ; женщины вообще должны еще болѣе меня за оное любить. Онѣ то исполняютъ, и я чистосердечно ихъ за оное благодарю; выключая нѣкоторыхъ любезнинькихъ, кои приводятъ меня въ гнѣвъ, то темъ, то семъ, и которыя, подъ видомъ что любятъ добродѣтель изъ любви токмо къ ней, желали бы изключительно видѣть меня въ своей власти.

До какой степени мысли мои заблуждаются! Ты мнѣ говорилъ нѣсколько разъ, что любишь мои восторги. Вѣрь, что я со временемъ удовольствую твой вкусъ; ибо я никогда столько не любилъ, какъ теперь люблю, и вѣроятно будетъ нужно имѣть великое терпѣніе прежде, нежели исполню то важное дѣло, если только рѣшусь оное исполнить. Прощай, дражайшей Белфордъ.

Въ Четвертокъ въ вечеру 1 Апрѣля.

Теперешнее мое положеніе позволяетъ мнѣ къ тебѣ писать, и ты можетъ быть получишь весьма довольно моихъ писемъ. Я имѣла съ Г. Ловеласомъ новую ссору, въ слѣдствіе которой воспослѣдовалъ тотъ случай, котораго ты мнѣ совѣтовала не пропускать, если оный предложенъ будетъ честнымъ образомъ. Здѣсь спрашивается, укоризнъ ли я твоихъ достойна или твоего одобренія за то, что оставила оный безъ всякаго дѣйствія.

Нетерпѣливый человѣкъ присылалъ ко мнѣ нѣсколько разъ просить позволенія со мною свидѣться, въ то время когда я къ тебѣ писала послѣднее мое письмо, не имѣя ничего особеннаго мнѣ сказать, какъ повидимому то, дабы доставить мнѣ удовольствіе его слушать. Кажется, что онъ самъ великое принимаетъ удовольствіе въ своей болтливости, и что когда запасется какими ни есть пріятными изрѣченіями, то необходимо желаетъ, чтобъ я слушала его изъясненія. Однако тщетно онъ предпринимаетъ таковое стараніе. Я не весьма часто оказывала ему такую милость, чтобъ хвалить его краснорѣчіе, или изъявлять къ тому столько удовольствія сколько онъ того желаетъ.

Написавши мое письмо, и отправивши человѣка Г. Гикмана, я хотѣла удалится въ свой покой, но онъ упросилъ меня остаться, и выслушать то, что хотѣлъ мнѣ еще сказать. Въ разговорѣ его ничего чрезвычайного не заключалось, какъ я то примѣтила; но жалобы, укоризны, видъ и голосъ съ которыми онъ говорилъ, казались мнѣ наполненными наглостію. Онъ не можетъ жить, сказалъ онъ мнѣ, если не чаще со мною будетъ видаться, и если я не стану поступать съ нимъ благосклоннѣе.

Потомъ я вошла съ нимъ въ боковую горницу, будучи столь раздражена, дабы ничего отъ тебя не скрыть; а тѣмъ болѣе, что видѣла его спокойно расположившагося въ своемъ домѣ, нимало не помышляя о своемъ отъѣздѣ. Скучной нашъ разговоръ вскорѣ начался. Онъ продолжалъ меня раздражать, и я повторила ему нѣкоторыя изъ тѣхъ откровеннѣйшихъ намѣреній, о которыхъ уже прежде упоминала Я ему особенно сказала, что часъ отъ часу я гораздо становлюсь недовольнѣе сама собою и имъ; что онъ кажется мнѣ изъ числа тѣхъ людей, которые не заслуживаютъ ни малѣйшей благосклонности, когда совершеннѣе познаны бываютъ и что до того времени не могу быть спокойна, пока онъ меня не оставитъ свободною располагать самой собою по волѣ.