Гиви обиделся:

- Почему?!

- Обидишься.

- А-а, - махнул рукой Гиви. - Теперь все можно говорить. Мужчины перестали отвечать за свои слова... Ты просто Иосифу Виссарионовичу Нюрку простить не можешь. Что она, к сожалению, не тебя выбрала:

- Какую Нюрку?! - опешил отец Василий.

Курашвили внимательно посмотрел на него и вздохнул:

- Забыл. А мне уже не забыть! Я ведь в сорок пятом на ней женился.

- Стой! - встрепенулся отец Василий. - На нашей Нюрочке?! Ну, молодцы! Давай за нее выпьем! А Сталин тут при чем?

- Сам за нее пей! - Гиви отодвинул стакан, расплескав коньяк. - Забыл, как ей говорил: «Почему любишь Гиви? Я офицер, должна меня любить!» Правильно говорил! Не помнишь, что она ответила? Она сказала: «Командир, люблю Гиви, потому что он грузин, как товарищ Сталин!»

- Не помню, - развел руками отец Василий.

Гиви заметался по баньке:

- Я на ней больше не женат! Четыре дня не женат! Я долго ждал! Я еще при Хрущеве развестись хотел! Слушай, а Хрущев у вас в Назарьино был?

- Был, Гиви, был...

- Но тут сокращения в армии начались... А мне в запас еще совсем рано было... а им только предлог дай. А она тогда все поняла... Значит, когда в следующий раз развестись захотел, Нюрка мне говорит: «Рапорт на тебя напишу, что ты морально-политически грязный. Дома поносишь своих командиров и партийных лидеров. И восхищаешься американской армией. Останешься без погон и партбилета!» А как без них жить? Слушай, никому не говорил, тебе, как священнику, скажу, убить ее хотел! Эта женщина не только меня опозорила! Весь наш род опозорила! Всю фамилию... Знаешь, ее как зовут? Я случайно услышал... Генеральша Курва Швили! - генерал Курашвили замычал от унижения. - Теперь понял, как я сюда попал? Еще нет? Правда думаешь, в этой избе дел для генерала? Просто пока ее доносы разбирать будут, я написал рапорт об отставке. А сам в первую дурацкую командировку убежал... А тут ты, командир... Давай выпьем!

Выпили за судьбу, которая хоть и делала все, чтобы их разлучить, но притяжение, их душ было так сильно, что преодолело пространство, время и командно-административный аппарат.

Глава 20. Частица «Ом» приходит в полночь

Ну да ладно. Пить за судьбу у нас в стране может всякий, достигший 21 года. А вот предсказывать судьбу - удел избранных. Свою избранность новоявленный москвич Чхумлиан Венедиктович Дерибасов остро ощутил ясным сентябрьским утром, когда в дверь позвонила библиотекарша Оленька и робко поинтересовалась, здесь ли живет Чхумлиан. Пока Осоавиахим, привыкший, что его имя извращают, как могут, соображал - не о нем ли речь, в коридор выпорхнул Дерибасов, принял букет хризантем и роскошную коробку конфет, сунул их Осоавиахиму и надменно повелел:

- Отнеси в ту комнату и жди. Понадобишься - позову.

После этого Мишель пригласил Оленьку в комнату и, скромно потупив взор в ее щиколотки, упредил слова благодарности:

- Я. вижу, Оленька, что ваше счастье... индуцированное мной - состоялось!

- Да! - покраснела Оленька. - То есть еще нет... То есть я пришла посоветоваться...

- Знаю, знаю, - ответствовал Дерибасов, глядя сквозь Оленьку куда-то вдаль. - Но то, что вас в нем смущает, не должно вас смущать. Строго говоря, ваше счастье было бы вообще гарантировано, если бы не одно обстоятельство... - Дерибасов вдохнул поглубже и, решившись, поводил ладонями перед Оленькиным лицом, выдохнул и возложил их на ее лоб и грудь. Грудь вздымалась.

Глядя на проступившее на лице Дерибасова страдание, Оленька испугалась и предъявила раскаянье в развернутом виде:

- Только один пирожок... Меня угостили... Он был не с мясом, а с печенкой. Вы же про печенку ничего не говорили, вот я и подумала, что можно... Это уже никак не поправить?

А грудь все вздымалась. Дерибасов сглотнул:

- Да нет... Для усовершенствовавшегося буддо-христианина нет ничего невозможного. Но теперь изменить направленность частицы «ОМ» будет сложно, ну просто очень сложно. Это потребует долгих ночных медитаций. Вы сможете долго медитировать по ночам?

- Я?! Нет, - растерялась Оленька. - Я не умею.

- Я тоже нет, - развел руками Дерибасов. - К сожалению. Несколько моих учеников достигли стадии «Шен», требующей для дальнейшего продвижения круглосуточных упражнений. Днем я должен наблюдать за их занятиями, а ночью - разгружать вагоны, чтобы прокормить их. К счастью, я достиг уровня совершенства, когда потребность в сне не превышает 12 минут в сутки.

- Что же меня теперь ждет? - перебила Оленька, решившись, наконец, заглянуть в бездну.

- Все будет хорошо, - успокоил ее Мишель. - Во всяком случае первые 3-4 месяца точно.

- А потом?!

- А потом - частица «Ом»! - выдал Дерибасов, впервые почувствовавший себя в Москве так же вольготно, как на ташлореченском рынке. - Частица «Ом» приходит в полночь, - добавил он, шалея от ощущения фарта.

Дерибасов снял руку с горячей груди и вытер потную ладонь о штаны.

- Так чего же мне больше всего опасаться? - настаивала Оленька.

Дерибасов учуял верный ход. Одновременно пришло томление от предстоящей подлости и облегчение от сбрасывания провинциальных комплексов.

- Детей. Остерегайтесь заводить детей, - сочувственно посоветовал он.

Оленька потухла:

- Как? Какое же это тогда счастье? Я же только ради этого... А почему нельзя?.. Из-за одного пирожка?.. Не может быть!

Мишель развел руками:

- Мне очень жаль... Так получается...

Оленька вцепилась в Дерибасова:

- Помогите мне! Я сама буду кормить ваших учеников! Только молитесь за меня!

Дерибасов подсек:

- Буддо-христиане не молятся, а медитируют. И к сожалению, кормить пребывающих в стадии «Шен» учеников можно только специально приготовленной пищей. Это могу делать один я...

- Сколько вы зарабатываете на разгрузке? - осенило Оленьку. - Я все компенсирую.

После Оленькиной компенсации Дерибасов расправил плечи. Он барабанил пальцами по столу, смотрел в окно и вспоминал невнятные гулкие речи психбольничного Гуру. Дерибасов пытался воззвать к глубинам своего естества, нежданно приоткрывшимся тогда.

И вот момент просветления возник! Упорное стремление к интеллектуально-эмоциональному самоутверждению закончилось скрещением всего самого наилучшего в той самой оптимальной светлой точке.

Неожиданно для себя Дерибасов совместил тоску по непознаваемой вечности с пронзительной любовью к своему оголтелому «я». И в это мгновение внутренней гармонии он был воистину прекрасен!

Жила-таки в Мишеле дерибасовская особенность - способность к красоте облика в моменты душевных просветлений. Заметили эту особенность в Назарьине давно - еще Маруська Дерибасова, как только дивилась ненароком на внезапную красоту своего мужа Павлуши, так тут же спохватывалась и охала, зная, что в самостийную его голову влезло снова черт знает что и скоро все пойдет бог ведает куда!

Осип Осинов в своих «Уединенных наблюдениях» оценивал этот феномен так:

«Говоря о красоте, словно пот проступающей на лицах семейства Дерибасовых в моменты разрешения от бремени задач, можно подумать о внезапной красоте потаенного действа скрытых могучих сил.

Таким образом, человек видит лишь конечный результат цепи неведомых, но великих передвижений материи и духа.

Умозаключаю: Дерибасовы в чем-то избранный род. Возникновение же в этом роду Михаила намекает на сбой в системе.

Вывожу: вероятность всеобщей катастрофы все возрастает».

Мишель, как все непьющие люди, любил сладкое. Он выдернул коробку, убедился в том, в чем и так не сомневался, отшвырнул ее и тоскливо, как на единственную картину в гостиничном номере, смотрел на вытекающую из уголка дядиного рта коричневую струйку, коричневые пятна на крахмальной кружевной наволочке и тупое блаженство дядиного сна. Дерибасов саркастически ухмыльнулся и поехал в брачный кооператив, где заявил ошарашенным кооператорам: