Не выдержав бессонной ночи, Эм уснул прямо в кресле.

— Будить? — спросил Том.

Караев только коснулся его плеча, и Эм тотчас же открыл глаза.

— Ну как? — выпалил он.

— Все о’кей, — успокоил его Караев и весело добавил:

— Теперь можно на боковую…

…НИЧЕГО КРОМЕ СТРАХА И НАДЕЖДЫ

(эпилог)

Сон унес его вихрем. Закрутил в себе, как в воронке. Бешено. Неистово. А потом, опалив всполохом странного жгучего пламени, выхватил и выбросил из этого сумасшедшего водоворота…

И увидел он себя на склоне горы, ловко прыгающего с камня на камень. Он знал, кто он. И всегда знал эту до боли знакомую скудную окрестность с редкой порослью олив и одиноких кряжистых дубов. И знал каждый камешек на этой едва заметной тропке, стремительно сбегающей в долину с горбатого склона, в пещере которого он жил сотни лет.

Сейчас он спешил. Спешил и вслух говорил:

— С Богами шутки плохи…

Он оглядел себя. И не понравился он самому себе… Прожженная в нескольких местах тога. Черные от копоти руки. Запах паленого от скрученных огнем на руках и ногах волос… И что самое огорчительное — без сандалий. Впопыхах он забыл переодеться и обуться.

— Я не боюсь тебя, Зевс! — крикнул он в небо. — Тебе не отнять у них того, что я дал им… Они будут обладать этим вечно.

Но не было уверенности в громовом его голосе. Страх метался в нем. И поселил его в нем ласковый шепот любимой им женщины… Он в это время стоял у мехов, когда в сердце своем услыхал:

— Берегись, титан. Месть Богов близка. Спеши к брату своему.

И тогда он сдавил меха так, что вырвавшееся из горна пламя облизало его с ног до головы…

— Что это, если не страх? — спросил он у самого себя и сам же себе ответил:

— Не знаю, что это, но я не боюсь тебя, Зевс!..

Брат сидел на ступеньках. На белом мраморе была расстелена роскошная скатерть, уставленная яствами и винами. Он поднял хмельные глаза.

— Опять ты, Прометей, — с усталой яростью произнес брат. — Надоели мне твои нравоучения.

— Эпи, не принимай даров от Зевса.

Эпиметей положил на раскрытую ладонь инжир и медленно, в предвкушении удовольствия, стал придвигать ее ко рту. И вдруг остановился.

— Кто это там, брат? — спросил Эпиметий, указывая в сторону дальней оливы, где бил родник.

Там, в тени дерева, сидели трое. Две женщины и мужчина.

— Я пришел один, Эпи.

— Но они смотрят на тебя.

Прометей прикрыл рукой глаза, чтобы солнце не мешало ему видеть. Это были люди из долины. Они, наверное, направлялись к нему. И титан помахал им.

Брат, жмурясь от удовольствия, мял во рту холодную мякоть медоносного инжира.

— Эпи, сегодня я слышал голос оттуда… Боги решили покарать меня. Голос сказал, чтобы я поспешил к тебе.

— Видишь… У меня все в порядке… Я пью вино и горстями смоквы заедаю его…

— Эпи, — улыбаясь брату, продолжал титан, — я пришел за ларцем, что отдал тебе на хранение.

— Зачем, Прометей? Ты мне не веришь?

— Верю… Но если он будет в моей пещере, я буду спокоен.

— Я берегу его пуще глаза своего. Не позволяю никому прикасаться к нему. Тем более открыть.

— Знаю, Эпи… Ты все-таки принеси его, — настаивал Прометей.

— Чего ты боишься, Прометей? Чего страшиться тебе, бросившему вызов Богам? — залился пьяным смехом Эпиметей.

— Не за себя боюсь, брат. Боюсь за них. За этих землян, — и Прометей показал на три жалкие фигурки, прячущиеся под сенью старой оливы.

— Брось, брат, печься о них. Неразумное это племя. Неблагодарное.

— Разумное, Эпи. Только беспомощное. А потому жалкое.

— Хорошо, — соглашается Эпиметий и, наполняя второй бокал вином, кричит:

— Пандора, сердце мое, принеси сюда ящик брата моего…

Потом, протянув титану наполненный до краев бокал, предложил:

— Выпей со мной, Прометей, этот чудесный напиток…

— Спасибо, Эпи. Я потом пойду к людям и напьюсь там ключевой воды.

И Прометей повернулся в сторону старой оливы, под ветвями которой бил студеный ключ и нашли приют жалкие, смертные земляне. И вдруг они все трое, отчего-то запаниковав, повскакали на ноги. Они со страхом и ужасом смотрели за спину Прометея.

Титан обернулся. И понял: Зевс — ударил…

На мраморных ступенях, у роскошной скатерти с яствами, над головой Эпиметея, стояла Пандора. Обворожительная, как чудо. Неотразимая, как стрела амура. В руках своих она держала заветный ларец. А Эпи завороженно смотрел в прелестное лицо жены своей — Пандоры, которую намедни получил в дар от Богов.

Пандора взялась за крышку.

— Не надо! — взревел титан и бросился к ней.

Белые пальчики Пандоры, хищно обвивавшие ларец, резко дернули его крышку. И из разверзшего зева его вырвался шквал, разнося по свету Ненависть и Зависть, Подлость и Лесть, Болезни и Беды, Голод, Невежество и Нищету…

Прометей таки успел вырвать из рук коварной Пандоры ларец и захлопнуть его.

— Поздно, титан, — звонко и соблазнительно смеялась Пандора. — Все зло теперь в миру. Все зло — в людях. И что их ремесла, которым ты их обучил? И что их искусство, которым ты их заразил? И что их знания, которые ты в них вложил?… И нужно ли это было тебе?…

— Не все! Не все ты выпустила оттуда, мерзавка! — прижимая к груди ларец, стонал как от раны Прометей.

— Да, не все, Прометей! Зевс оставил в твоем ящике на все времена, навсегда, две вещи — Надежду и Страх… … Караев вскочил на ноги. Обуянный ужасом он стоял на постели, обливаясь холодным потом. И долго ничего понять не мог — где он? И кто он? Он посмотрел на напольные часы. Сон длился не больше минуты…

За окном светило солнце нового дня. И он поймал себя на том, что прижимает руки к сердцу. Как Прометей — ларец с заключенными в нем Надеждой и Страхом…

«Боже, но я ведь не крал у вас тайну Времени…», — не то спросил, не то констатировал он, с опаской глядя в пространство. Какую-то долю секунды стояла оглушительная тишина. И в этой тишине напольные часы, что показывали девять часов, и должны были, по идее, пробить девять раз, ударили всего одним гонгом. И в дребезжащем звуке его Караеву послышалось: «Как знать…»

_{Баку, 29.02.00}