Те, кто правит следствием, не могут верить, ибо не хотят. Итак вторично призвали человека, который был слеп, и сказали ему: воздай славу Богу; мы знаем, что Человек Тот – Иисус Христос – грешник.216

Рассказ Святого Иоанна дает пример ужасающего нападения на основное право, которым человек обладает по природе своей. Я говорю о праве на уважение.

Эта проблема актуальна и по сей день. Нетрудно в наше время найти примеры такого агрессивного любопытства, приводящего к попранию частной жизни другого человека. Элементарное чувство справедливости требует, чтобы, расследуя недоказанное преступление, мы действовали благоразумно и умеренно, не считая фактом то, о чем только можно предполагать. Нетрудно поймешь всю порочность этого нездорового любопытства, стремящегося обличить как честное, так и безупречное во всех смыслах, поведение.

Надо защищать достоинство каждого человека – а также его право на молчание, – от этих профессиональных обличителей, которые, кажется, живут эксплуатацией чужой интимности. Все честные люди, христиане и нехристиане, в этом согласны, ибо речь идет об общей ценности – о законном праве быть самим собой, не выставлять себя на всеобщее обозрение, переживать со скромностью личные радости, печали и скорби. И особенно – делать добро, не превращая это в спектакль. Помогать из чистой любви тем, кто нуждается в помощи, не разглашая то, что сделано для других, не раскрывая свою душу под злонамеренными и любопытными взглядами тех, которые не могут и не хотят знать о внутренней жизни, но могут лишь бесстыдно над ней глумиться.

Нелегко освободиться от этого агрессивного вмешательства! Способы, которыми пользуются, чтобы не оставить человека в покое, в наше время умножились. Я говорю не только о технической стороне дела, но и о системах аргументации, которым трудно противиться тому, кто желает отстоять свою честь. Например, иногда исходят из утверждения, что все поступают нечестно. Этот ошибочный постулат неизбежно принуждает к самокритике. Если человек не обольет себя грязью, то другие решат, что он не только нечестен, но и лицемерен, да к тому же еще и надменен.

Но есть и другой способ. Тот, кто распускает клевету устно или письменно, готов допустить, что вы человек честный – но ведь другие, возможно, будут думать иначе. Если написать, что ты вор – то как ты докажешь обратное? Ты утверждал, что твое поведение достойно и чисто – так не хочешь ли снова обсудить его, чтобы убедиться, что оно недостойно и лицемерно?

Это не абстрактные рассуждения. Я уверен, что любой человек или мало-мальски известная организация могли бы подтвердить вышесказанное множеством примеров из повседневной практики. В некоторых кругах преобладает странная концепция, что публика или “народ”, как ее предпочитают называть, имеет право знать и толковать на свой лад самые интимные подробности чужого бытия.

Позвольте мне сказать несколько слов о том, что касается меня лично. Более тридцати лет я повторяю устно и письменно, что Opus Dei не стремится к какой-нибудь преходящей или политической цели. Что цели его чисто духовны: распространение спасительного учения Христа среди всех народов, во всех расах и на всех социальных уровнях, содействие возрастанию Божией Любви – а значит, мира и справедливости – в отношениях между людьми, детьми единого Отца.

Это поняли миллионы людей во всем мире. Но некоторые (замечу, что их немного) не поняли – по разным причинам. Мое сердце с первыми, но и вторых я тоже уважаю и люблю, ибо достоинство каждого требует уважения и любви. Все призваны к славе детей Божиих.

Но всегда существует нетерпимое меньшинство, далекое от того, что дорого многим (и мне в том числе) и ждущее объяснений на своем языке – исключительно политическом, который чужд сверхъестественному и реагирует лишь на баланс интересов и влияние групп. Не получив ожидаемого ответа – то есть ложного (но соответствующего их ожиданиям), – они начинают думать о лжи, секретах и тайных планах.

Знайте, что такие случаи меня не огорчают и не тревожат. Я бы просто смеялся над ними, если бы смог забыть оскорбления, нанесенные ближним, и грехи, вопиющие перед Богом. Как типичный арагонец я люблю искренность. Всякая засекреченность противна моей природе. Я всегда старался отвечать на клевету правдой, без гордыни и самодовольства – даже тем, которые плохо воспитаны и надменны, враждебны и лишены малейших признаков человечности.

Я часто вспоминаю ответ слепого фарисеям, когда они в который уж раз спросили его о том, как произошло чудо: Я уже сказал вам, и вы не слушали; что еще хотите слышать? или и вы хотите сделаться Его учениками?217

Целебное средство для глаз

Грех фарисеев был не в том, что они не видели во Христе Бога, но в том, что они по собственной воле замкнулись в себе самих и не позволили Христу, Который есть Свет, исцелить их от слепоты218. Ослепление такого рода имеет непосредственное влияние на отношения к ближним. Фарисеи, уверенные в том, что они сами являются светом, и не дающие Богу открыть им глаза, смотрят на ближних несправедливо и гордо. Вот один из них молится: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь219. Вот они оскорбляют слепого от рождения, который упорно продолжает свидетельствовать о своем чудесном исцелении: Во грехах ты весь родился, и ты ли нас учишь? И выгнали его вон220.

Среди тех, кто не знает Иисуса, есть множество честных людей, которые умеют быть отзывчивыми из естественной деликатности: они искренни, благовоспитанны и сердечны. Если они, если все мы не будем противиться Христу, не помешаем Ему лечить от слепоты наши глаза, прилагая к ним брение, которое в Его руках становится лучшим лекарством, то скоро земные реальности и вечные истины откроются нам в новом свете – в свете веры. Мы обретем чистоту взгляда.

Тут призвание христианина, полнота той любви, которая долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит221.

Любовь Христова не ограничивается только добрыми чувствами к ближнему или только благотворительностью. Любовь, дарованная душе Богом, преображает изнутри разум и волю: она придает духовные основания как дружбе, так и радости делать добро.

Обратимся к исцелению хромого, описанному в Деяниях апостолов. Петр и Иоанн идут в храм и встречают при дверях хромого от рождения. Все это напоминает исцеление слепого, но ученики уже не думают, что эта беда вызвана личными грехами больного или ошибками его родителей. Они говорят: Во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи222. Когда-то они сеяли непонимание, а теперь – милосердие; когда-то произносили смелые суждения, а теперь совершают чудо исцеления во имя Господа. И снова Христос проходит рядом! Христос, продолжающий Свой путь по улицам и площадям мира сего в Своих учениках, христианах. Я прошу Его с ревностью пройти в душах тех, кто слушает меня сегодня.

Уважение и милосердие

Поведение учеников Иисуса в сцене со слепым кажется нам странным – но ведь они поступали в полном согласии с поговоркой: “Думай плохое – и не ошибешься”. Позже, когда они лучше познали Христа и поняли, чт- значит быть христианином, их суждения наполнились пониманием к ближнему.

В любом человеке, – пишет Святой Фома Аквинский, – есть черта, благодаря которой он может выглядеть высшим в глазах других, по словам апостола: “по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя” (Флп 2. 3). Вследствие чего все люди должны почитать друг друга223. Размышляя о добродетели смирения, мы понимаем, что уважение к человеку, его чести, его чистым намерениям, его частной жизни – это не формальность, не что-то поверхностное, но основа милосердия и справедливости.

Христианское милосердие не ограничивается помощью нуждающимся. Его смысл – в понимании и уважении любого человека и природного достоинства, присущего человеческой личности, сыну Творца. Поэтому мы можем утверждать, что всякий посягающий на человеческую личность, ее репутацию, ее честь, не знаком с некоторыми истинами нашей христианской веры или не умеет применять их в жизни. Этот человек не имеет в душе истинной любви Божией. Любовь, которою мы любим Бога и ближнего, – одна и та же добродетель, ибо Бог является именно той причиной, по которой мы любим ближнего, и потому мы любим Бога, когда любим ближнего с любовью224.