В голове тонко звенело. Если бы он знал, что среди грузов находится великое множество голубых баллонов со сжатым кислородом… Впрочем, и тогда вряд ли он сумел бы ими воспользоваться.

На фоне непрерывно плывущих, как на карусели, звезд безразлично всплывал и прятался голубой шар.

«Земля. Там дом… Люди… Неужели они дадут ему пропасть?» Мысли поворачивались в голове медленно, как тяжелые двери на заржавевших петлях. Думать было почти больно. Чувства и желания свелись к одному: дышать! Это было сложным делом и занимало почти все внимание. Может быть, потому он не почувствовал. как прекратилось непрерывное кувыркание. Только раз, взглянув на экран, удивился: в центре застыла Земля. Огромная, она занимала почти весь экран. Неожиданно верхний край ее светлого диска срезался. Планета стала, ущербной, как месяц в новолуние. Усилием воли мальчик заставил себя смотреть внимательнее.

От напряжения перед глазами поплыли разноцветные круги. И звон в голове и ушах стал нестерпимым. И все-таки он успел заметить движение набежавшей тени. Через минуту тень материализовалась в знакомые очертания космического крейсера, который он так любил рисовать…

На мгновение он представил себе позор, который ждал его. Позор и осуждение всех. Увести ракету с траектории, нарушить режим стройки. Вызвать на поиск крейсер… Он крепко зажмурился. Все равно радость того, что сейчас в душную кабину войдут люди, побеждала все остальные чувства.

«Ну что ж, я виноват, — думал он в смятении, — но я больше никогда, никогда не выйду в космос. Разве мало на Земле замечательных профессий! Я буду жить на самом дне голубого воздушного океана и работать где-нибудь там, где всегда чистый воздух и откуда не видно взлетающих в небо ракет…»

Ракету встряхнуло. Магнитный замок, запиравший дверь, отскочил в сторону. И вместе с живительной струей холодного, пахнущего резиной воздуха в помещение ворвались звуки. По трапу застучали тяжелые магнитные ботинки.

…Из динамика раздался знакомый до противности голос диспетчера базы, прозванного курсантами Ишаком. Мы вздрогнули.

— Капитана-командора Жаркова просят явиться на второй причал, — взывал в тишине Ишак.

Наш собеседник поднялся. Вскочили и мы. Командор Константин Жарков — вот откуда мне известно его лицо.

— Ну ладно, ребятки. Доскажу при следующей встрече. — Он улыбнулся, потом нахмурился. Бережно стер несуществующую пыль с маленькой мемориальной таблички, выполненной из серебристого космического сплава. Потом, подняв на прощание руку, круто повернулся и вышел.

Командор Жарков! О нем рассказывали легенды. Причем одна из них заключалась в том, что каждый раз перед дальним звездным рейсом капитан заходит в салон старой курсантской базы и проводит там час один. Мы не верили…

Валька подскочил к табличке. Как часто мы привыкаем к тому, что нас окружает, и перестаем замечать даже главное.

Твердой рукой гравировщика на металле были выведены две фамилии. После них стояло: «…— бригадир гелиосварщиков… — Главный механик.

Погибли при исполнении служебных обязанностей во время метеорного потока в год строительства спутника».

Мы переглянулись.

Это и был конец истории, не досказанный капитаном. Прошло много времени, прежде чем я узнал ее в подробностях…

«Сириус» догнал тогда кувыркающуюся ракету. Вовремя снял непредвиденного пассажира и повернул обратно. Но обратно он опоздал…

Когда крейсер остановился у обломка причала, станция тонула во тьме. Редкими звездами мигали фонари аварийной команды. На пирсе, возле разрушенного ГАПа, они образовали светящуюся цепь. Там лежали двое. Скафандр одного — самый большой, над которым смеялись, что он составлен из двух, был распорот сверху донизу. Около второго топтались гелиосварщики, неловко держа огромными рукавицами маленькую записку. Ее привезла «Л-16», отбуксированная «Сириусом» к причалу. Читать ее было уже некому.

— Мальчик узнал обо всем случившемся на Земле, когда придирчивые врачи выпустили его из клиники. «Работа в космосе противопоказана, — стояло в истории болезни. — Боязнь пространства». Это означало отчаянный страх перед высотой. Нет у человека сил побороть его.

…И все-таки он стал астролетчиком.

После долгого тяжелого полета, когда он вел корабль совсем один, получил звание командора. С тех пор он мог после каждого рейса приходить в кают-компанию старого спутника, где на переборке висела маленькая мемориальная доска с двумя именами.

ЛЕВ СТЕКОЛЬНИКОВ

ПРЕДУПРЕЖДАЕТ «МЕРКУРИЙ-1»

— Говорит рейсовый планетолет «Заря»! Говорит рейсовый планетолет «Заря»! В результате столкновения с неизвестным космическим телом сохранилась только носовая часть корабля с каютой штурмана (носовой отсек).

Спаслись двое: штурман «Зари» Руал Петерсен и пассажир Алексей Донцов. Судьба остальных членов экипажа и пассажиров неизвестна.

Катастрофа произошла в 14 часов по земному (московскому) времени, 20 июля 2064 года в семидесяти миллионах километров от Земли и в двадцати пяти миллионах километров от Марса.

Прошу срочной помощи! Прошу срочной помощи!

Перехожу на прием! Перехожу на прием!..»

Штурман откинулся в кресле и напряг слух. Минута, вторая, третья… тишина. Работает ли передатчик?

Петерсен посмотрел на щит управления. Знакомые, чуть подмигивающие, разноцветные огоньки сказали ему, что аварийные автоматы работают: искусственная гравитация поддерживается в пределах нормы, воздух, тепло и свет поступают в носовой отсек, а обломок корабля мчится куда-то, медленно вращаясь… Но куда он мчится?

Телеэкраны кругового обзора не работали: их матовые овалы отражали только зеленые, синие, желтые и красные огоньки щита управления.

Радио молчало. Это удивительно! На трассу Земля-Марс ежесуточно стартуют корабли, и пассажирские, и грузовые.

Штурман вздохнул и подвинул к себе микрофон:

«Говорит рейсовый планетолет «Заря»! Говорит рейсовый планетолет «Заря»!..»

Алеша открыл глаза, пытаясь понять, где он. Удивительная комната. Пол выгнут блюдцем, а стены сходятся над головой. Похоже, что он находится внутри пирамиды. Слабый голубоватый свет струится от переносной лампы. За столом, заставленным приборами, сидит высокий худощавый старик в одежде работников космофлота. На черном рукаве блестит серебряный Сатурн знак штурмана корабля. Звучит ровный голос:

— …Срочно жду помощи! Перехожу на прием!..

В глазах рябило, в ушах шумело. Голос Петерсена звучал как будто в стороне от неподвижно сидящего старика. Странно!

Мысли разбегались. Никак не сосредоточиться. Вот так же плохо было, когда Саша Петров запустил футбольный мяч вместо ворот в голову Алеше. Как все тогда перепугались! Света побежала вызывать «Скорую», но Алеша потребовал отнести его домой… Мама ужаснулась… перед Алешей выплыло ее лицо.

— Мама! — тихо, чуть шевельнув губами, позвал он.

Всегда, когда было трудно, он звал мать. А она часто уезжала в командировки, уезжала, зная, что Алеша очень скучает. И всегда эти командировки были летом. Вот и в этом году она улетела на Марс. Там, вместе с отцом, она работала на ирригационной станции. И Алеша решил навестить ее на каникулах…

Это было его первое космическое путешествие. Он подружился со штурманом «Зари». Старик часто водил его по кораблю, объяснял, как устроен космический лайнер. Очень интересно было сидеть в каюте Петерсена и рассматривать космокарты…

Вспомнил!.. Он разложил карту на диване, и вдруг — толчок! Он ударился обо что-то и потерял сознание.

— Очнулся? — штурман повернул к мальчику длинное, в резких морщинах лицо. Он говорил по-русски, но с сильным акцентом.

— Что это было?

— Если бы я знал, мальчик! Столкновение. Может, метеорит. Автоматика подвела, а почему — неизвестно. Сохранился только носовой отсек… Ты цел?