— Я не смотрю! Как же можно! — поднял руки, капитулируя, Корнилов. — Я только сравниваю… И сравнение всегда в твою пользу.

Светлана выбежала из подворотни через пятнадцать минут после Ани с Ваней. Одета она была достаточно скромно — черные свободные брюки с какими-то клапанами для неизвестных инструментов. Тонкая, черная же, тренировочная курточка на белой молнии обтягивала истощенные по-модному плечики. Ухоженные светлые волосы, тонированные в самом дорогом салоне города, убраны на затылке в валик. Несмотря на полное отсутствие косметики, простую одежду и кроссовки, материальное благополучие Светы впиталось в нее намертво и било в глаза. Гладкая кожа была приятного золотистого цвета. Даже в глаза, казалось, были вложены немалые деньги. Иначе почему у кого-то глаза — озера или небеса, а у Перейкиной они были такого цвета, как зеленоватая вода бассейна в пятизвездочном отеле города Ниццы.

— Можно было бы и побыстрее, — заметил Корнилов, пока она шла к машине. Но когда она открыла дверцу машины, сказал: — Вас, девушки, как ни проси не выделяться, а результат один и тот же. Не заметить невозможно…

— Ну, вроде все… Миша, спасибо вам! Вы нам так помогли! — с трудом переводя дыхание, сказала Света, садясь рядом с ним спереди. — Поехали! Ну что, Ванечка? Как ты там, сыночек? Все в норме?

— Что ж вы так долго… Мы уже волноваться начали! — с мягким упреком сказала Аня, ласково прижимая Ваню к себе.

— Да с продавцами пока скандалила… С администратором, потом со старшим администратором. Они у меня все там забегали. За двести баксов свитер хотят, чтобы я у них бракованный покупала. Я им там показала права потребителя…

— А… Понятно, — приподняла Аня брови и посмотрела на Корнилова в зеркало. — А мы думали, вы заметаете следы.

— Да нет… Я же вышла через другой выход. Спустилась на «Достоевской», перешла на «Владимирскую». А потом оттуда к вам. А они наверно так и сидят, на машину смотрят. — Она засмеялась…

Аня видела это впервые. Видно было, что напряжение Света сняла и энергии из несчастных администраторов насосалась основательно.

Корнилов молча вел машину. Света прислонилась виском к окну и расслабилась, потому что заботы о Ванечке взяла на себя Аня. Михаил все время мрачно и цепко поглядывал в зеркало. А куда они ехали, Аня теперь не понимала. Он поворачивал совершенно в неожиданных местах.

— Не могу понять, — наконец, процедил сквозь зубы. — Неужели за нами?

Аня повернулась, но ничего особенного не заметила. Дорога сзади была пуста. И только от дальнего светофора начала отделяться стайка машин. Неожиданно Корнилов рванул через перекресток перед носом у разгонявшегося справа потока.

— С ума сошел, — тихо прошептала Аня. — Мы же с ребенком.

— Вот именно, — ответил Михаил и, выворачивая руль, заехал в какой-то тихий двор и выключил двигатель.

— Что, действительно, кто-то на хвосте? — спросила перепуганная Перейкина.

— Кажись, оторвались, — не глядя ни на кого, сам себе сказал Корнилов. — Сейчас проверим.

Он вышел из машины. Захлопнул дверь и вышел из подворотни на улицу.

— Думаешь, не получилось? — вдруг перейдя на «ты», спросила Света.

— По-моему, еще рано подводить итоги. Не волнуйся. В конце концов, на метро поедем. Да, Ванек?

— На метро — это под землю. Я не хочу под землю, — сказал Ваня.

— Да, в общем, никто под землю особо не хочет… — тихо проговорила Перейкина.

Михаил вернулся менее озабоченным. На всякий случай попетляв еще немного по городу, стали выбираться на шоссе.

По дороге погода прояснилась. Чем дальше они уезжали от города, тем чаще из-за туч выглядывало солнце. Ваня спокойно заснул, свернувшись калачиком на заднем сиденье. Чтобы не разбудить его, почти не разговаривали.

Аня смотрела на дорогу, положив подбородок на плечо мужу.

Сегодня вечером им предстояло расстаться. Остаться ночевать у Аниных родителей Михаил не мог. Надо было возвращаться к Сажику, запертому в доме. А то соседи сойдут с ума от воя, которым он к вечеру начнет оглашать окрестности. Аня же обещала мужу вернуться в понедельник.

Родной поселок как всегда встретил тишиной и пением птиц.

Казалось, что здесь птицы поют под фонограмму, так выверено было звучание и так поражало оно своим совершенством.

Они вышли из машины в закутке, где цвела сирень и скрывался небольшой деревянный дом на две семьи. Коричневая краска кое-где облупилась. Крыльцо как будто вросло в землю. Ане показалось, что родной дом ей просто снится, а потому он немного не такой, как на самом деле. Давно она не была здесь. Утоптанная глиняная тропинка сразу напомнила раннее детство. Видимо, это были ее первые сознательные воспоминания. Коричневая ровная тропинка и зеленая трава. Правда, раньше она была гораздо ближе к глазам.

Сколько раз по краям этой тропинки выискивала она подорожник, чтобы прилепить его на разбитую коленку. А из этого окна, выходившего в маленький светлый коридорчик, тринадцатилетняя Аня выбиралась, чтобы сбегать на первое свидание у реки с соседским Валькой. Помнится, они ужасно замерзли. Костер, который обещал ей Валька из сырых веток, не загорался. Аня села на поваленное дерево и через некоторое время с визгом вскочила и забегала, как ошпаренная. Муравьи стройными рядами решили пройти домой прямо через Анину штанину.

Мария Петровна, поставленная Аней в известность о постояльцах, еще вчера вечером как заведенная готовила на кухне. А потому машину пропустила. Зато сколько было радости, когда Аня тихонько подкралась к ней на кухне и нежно обняла сзади. Мария Петровна, разгоряченная хлопотами у плиты, заметно смутилась, здороваясь с холодноватой красивой Светланой и долго вытирала руку о фартук, прежде чем протянуть ее гостье. А Ванечке обрадовалась ужасно.

— Пойдем-ка со мной, мой сладостный. А меня тетя Маша зовут. Знаешь, что я тебе покажу? Уууу… Ты такого никогда не видел.

Ванечка, сразу признав в тете своего человека, доверчиво за ней пошел.

— Ну наконец-то пацан в доме появился, — неожиданно обрадовался ему и Алексей Иванович. И Аня подумала, что, может быть, именно этого ее папочке и не хватало в жизни. Что возиться с девчонкой?.. А Ване он наверняка покажет истлевшие буденновки дореформенной Красной Армии и белые кости буланых коней. Вот мальчик обрадуется…

Аня позвала Свету наверх. Пошел за ними и Корнилов. Лестница непривычно заскрипела под его тяжелыми шагами. Там, прибранная и чистенькая, была ее девичья комната. И ничего в ней с ее отъезда не изменилось. Широкая тахта была покрыта покрывалом и цветными подушками. В углу возле стены сидел большой игрушечный медведь, с годами почему-то уши его стоять устали и мягко прилегли, сделав его похожим на печальную охотничью собаку.

Окна выходили на обе стороны дома и были до половины закрыты белыми, с мережкой, занавесками. А сверху видны были верхушки деревьев дальнего елового леса.

— Вот здесь будешь с Ванечкой жить. Это моя комната. Пусть с Бобиком моим поиграет, — сказала она, подкидывая на руках свою детскую игрушку. — Если что надо — маме скажи.

— Спасибо, Ань. — Света поставила на пол сумку. — Я пойду погляжу, как они там с Ванькой.

— Да, Света, — сказал преградивший ей путь Корнилов. — Ключи от машины давайте. Я найму какого-нибудь мальчика, чтоб отогнал ее ночью на стоянку. Путь думают, что вы в городе прячетесь и сами ее переставили. А телефон свой отключите. На звонки вам лучше не отвечать. Кстати, некто Судаков с вами встречался?

— Да уж, — сказала Перейкина, поджав губы. — Лучше бы не встречался… Я, конечно, понимаю, такая работа… Наверное. Но такие вопросы мне еще никто не смел задавать. Я даже грешным делом подумала, что хорошо, что Влада уже нет. И не надо мне со всем этим разбираться и страдать. Что было, то было. Точка поставлена. Нечего и ворошить.

— Скажите, Света, — Аня с удивлением смотрела, как Корнилов на глазах превращается в «легавого», желающего застичь подозреваемого врасплох, — кто убил Влада Перейкина?