Как подметилаЕлена Мурашова, разбирая сочинения В. Калашникова, “все деятели паранауки оченьлюбят упражняться в лингвистике, причём все они исповедуют один нехитрыйпринцип: звучит похоже — значит, одно и то же” (“Литературная Россия”, 2004, N46). Мы видели, что М. Аджи здесь не исключение. И свои лингвистическиеупражнения он, конечно же, не ограничивает попытками истолковать на тюркскийлад фамилий “Минин” и “Пожарский”. Вообще, его конёк не столько ономастика,сколько топонимика. И хотя в своей книжке “Мы — из рода половецкого!” Аджискромно поясняет: “Я не лингвист и никогда не занимался топонимикой” (с. 15),на практике он исхитрился отыскать тюркские названия едва ли не по всейЕвропейской России.

М. Аджи,конечно же, не владеет научной методикой подобных исследований, аруководствуясь одними созвучиями, с таким же успехом можно найти “тюркскиекорни” в топонимах Южной Америки и Австралии, а немецкие — в Сибири: почему бы,например, название города Сургут не вывести от “зер гут” (“очень хорошо”), ареки Зея — от “зее” (“море”, “озеро”)?.. Ущербность подобного подхода не тольков конкретных ошибках автора — например, в причислении к тюркским ираноязычныхтопонимов, унаследованных от скифов, сарматов и алан. Даже имея дело с явнымитюркизмами, М. Аджи делает из факта их распространения неверные выводы:простирает границы Золотой Орды в ХIV веке до Москвы-реки (монографию В. Л.Егорова “Историческая география Золотой Орды в ХIII-ХIV вв.” он, конечно же, нечитал), отказывает славянам во владении рядом ремесел и т. д.

Тюркскиенароды издавна жили на территории Восточной Европы бок о бок со славянами,тесно контактировали, смешивались с ними, поэтому наличие в русском языкемножества тюркизмов (как и заимствований из языка балтских, финно-угорских,германских, скифо-сарматских племён) — явление вполне закономерное, особенноесли учесть длительную (два с половиной века) политическую зависимость Руси оттюркоязычной Золотой Орды и поныне неискоренимую склонность русского человека купотреблению “иноземных” слов вместо родных. Но это не даёт основанийсчитать восточнославянские народы менее самобытными и менее даровитыми, чемтюркские, и, кстати, вовсе не означает, что за каждым заимствованным словомскрывалось и ранее незнакомое русским понятие. Хрестоматийный пример -заимствование восточными славянами от своих ираноязычных соседей (сарматов иалан) слов “топор”, “собака”, “хорошо”. Чем они показались нашим предкам лучшеисконных “секира”, “пёс” и “добро”?..

* * *

Коренныепричины своих расхождений со всей отечественной (да и мировой,“европоцентристской”) историографией М. Аджи объясняет фальсификациейроссийской истории иезуитами (“ЛР”, 2004, N 50). Как и всякая “теория заговора”(и уж тем более — доведённая до абсурда), “концепция” М. Аджи порождает немалонеясностей, недоуменных вопросов. Ну, например, такой: как могли зловредныеиезуиты “придумать подвиги” Александра Невского, зафиксированные в источникахXIII-ХV веков, если сами они (иезуиты) появились на свет Божий только в ХVIвеке? А главное, непонятно, зачем коварным иезуитам понадобилось возвышатьтого, кто был принципиальным и последовательным противником католичества исближения с Западом?

Какая,наконец, была у подлых иезуитов корысть скрывать и грубо искажать подлиннуюисторию тюрок? Чем тюрки в глазах иезуитов хуже славян в целом и русских, вчастности? Нет ответа и на эти вопросы, и на то, каким же образом Мураду Аджиудалось раскрыть заговор иезуитов против российской истории. Целые поколенияисследователей, включая Н. М. Карамзина, С. М. Соловьёва, В. О. Ключевского,других выдающихся историков, ничего не замечали и разрабатывали ту “модельроссийской истории”, которую “придумали” иезуиты, а М. Аджи взял да всех иразоблачил, включая те загадочные “силы, которые руководят славянами” и желают,“чтобы те… не знали тюркскую культуру” (“ЛР”, 2004, N 50). Поделился бы уж считателями методикой своего расследования! Разъяснил бы, в частности, кто и,главное, зачем заставлял в советское время “фальсифицировать результаты” своихисследований крупнейших наших археологов — С. В. Киселёва и А. П. Окладникова- и как сам М. Аджи узнал об этих “безобразиях”. Что, академик Окладниковприватно, “по дружбе” сообщил ему об этом?..

Шуткишутками, но с подачи таких “следователей”, как М. Аджи, теория “заговора висторической науке” пользуется всё большей популярностью в кругах, далёких отисторической науки. Вот и ещё один автор “Литературной России” — ЛюбовьРыжкова, справедливо возмущённая поведением современных русофобов, не смоглаудержаться от экскурса в глубь веков и, тоже проявив абсолютнуюнекомпетентность в затронутых вопросах, сочла нужным пройтись по “официальнойисторической науке, которая, как известно, сочинена опять же по заказу всё техже западников…” (“ЛР”, 2005, N 4). Все доказательства столь масштабнойфальсификации, разумеется, сведены к пресловутому “как известно”…

Кстати,отдают ли себе отчёт любители объяснять всё на свете заговорами, что прижелании и к ним можно применить ту же “теорию”, обвинив, например, всознательном разжигании или провоцировании межнациональных конфликтов. Вовсяком случае, в отношении М. Аджи поводов к тому найдётся немало. Не случайнов первых же откликах на его откровения в “ЛР” прозвучали обвинения в “очернениии уничижении достоинства русского человека” и даже сравнение с террористами(“Кто-то в России взрывает дома и метро, а кто-то пытается подорвать подобнымистатьями исторические основы русского народа” — “ЛР”, 2005, N 5).

“На чьюмельницу льют воду” другие сочинения М. Аджи, пусть тоже судят читатели.Например, касаясь истории продвижения российских рубежей к югу в ХVII-ХVIIIвеках, он сравнивает Россию с “удавом, медленно заглатывающим добычу”, нисловом не обмолвившись о главной причине “сползания” укреплённых границ нашейстраны к югу — необходимости борьбы с татарскими набегами. Жесткую политикуроссийского правительства по отношению к вольному казачеству в ХVIII веке,направленную на пресечение массовых побегов русских людей в казачьи земли ипревращение казаков в замкнутое военное сословие, М. Аджи трактует так: “Изтюрков стали делать славян по законам колониальной генетики”. А службу казаковгосударству Российскому, по сей день являющуюся у них предметом законнойгордости, М. Аджи характеризует ещё хлеще: “Лакейской службой живут — которыйуж век в услужении…” (“Мы — из рода половецкого!”, с. 50, 52, 57). Когдапросчитываешь реакцию в разных слоях нашего общества на откровения и дешёвыеподначки Мурада Аджи, невольно начинаешь тосковать если не по цензуре, то хотябы по бюро проверки, некогда существовавшем при любом уважающем себяиздательстве. Было такое бюро и в “Литературной России”. Как автор ядебютировал на её страницах в 1990 году, при Эрнсте Сафонове. Никогда не забудудвух милых, но въедливых женщин, заставивших подтверждать буквально каждуюцитату, цифру, дату из готовящихся к печати статей, для чего мне пришлосьпритащить в редакцию целую сумку специальной литературы. После того моёуважение к “Литературной России” только возросло. Я понял: никакая халтура вней не пройдёт… Эх, то бы бюро да на Мурада Аджи! Оно бы срезало его уже наКарамзине. Теперь же сотрудники “Литературной России” не только публикуютразвесистую клюкву, но порой и поддакивают её авторам. “Всё может быть…”, -так реагирует член редколлегии “ЛР” Илья Колодяжный на заявление М. Аджи отом, что славянская культура России была построена в ХVIII веке на фундаментетюркской культуры!

* * *

В последнеевремя с подачи таких авторов, как М. Аджи, термины “официальная история” и“официальные историки” стали чуть ли не синонимами понятий “лживость” и “лжецы”и вытесняют термин “профессиональные историки”.

Самоделение историков на “официальных” и “неофициальных” в современных условияхискусственно, даже нелепо. Официальная наука в нашей стране умерла вместе с официальнойидеологией. Сейчас существуют лишь две категории историков-исследователей: этолибо профессионалы различной степени квалификации и добросовестности, которые,собственно, только и являются настоящими историками, либо дилетанты различнойстепени невежества, самоуверенности и активности, которые могут лишь “косить”под историков. Но если под “официальными” историками станут подразумеватьтех, кто не спешит отказываться от наработок своих предшественников в угоду необоснованным в должной мере “теориям”, то я бы не возражал против такоготермина. Против чего я решительно возражаю, так это против той напраслины, чтовозводят на “официальных” (профессиональных) историков воинствующие дилетанты.