Большим несчастьем было то, что с устранением от власти такого недостойного и неспособного правителя, как Коммод, был нарушен тот спокойный переход власти из рук одного, почившего правителя, в руки другого, всеми уже признанного представителя власти, — великое благо, которым уже более ста лет пользовалась Римская империя. Тотчас после гибели Коммода заговорщики провозгласили было императором способного и почтенного человека, Гельвия Пертинакса, римского префекта полиции; но он не сумел поладить с преторианцами и несколько месяцев спустя пал жертвой их ненависти. Дело дошло до смешных и постыдных крайностей: знатный сенатор, обладавший огромным состоянием, некто Дидий Юлиан, мучимый честолюбием, был провозглашен императором преторианцами после того, как он каждому из них пообещал дать весьма щедрый подарок — по 25 тысяч сестерциев на человека, что он, кстати, став императором, не сделал.

Но это привело к такому же положению дел, как и в 68 г. Сознание собственного достоинства, а отчасти и честолюбие некоторых полководцев, и зависть легионов к преторианцам не допустили установления подобного порядка. Иллирийские легионы провозгласили императором Септимия, и сенат одобрил это избрание; после весьма слабой попытки сопротивления Дидий вынужден был уступить, и был обезглавлен по приказанию сената. Септимий явился в Рим, тотчас распустил всех преторианцев, и из легионов всех провинций образовал новую гвардию. По весьма плохой латыни их надгробных надписей, можно судить о том, что варварский элемент широкой волной вторгся в среду этого нового состава преторианцев. Тем временем в двух местах явились к Септимию Северу противники и соискатели его власти.

Септимий Север. Мраморный бюст аз Капитолийского музея.

Первым из них был некто Песценний Нигер, провозглашенный сирийскими войсками. И, судя по отзывам современников, это был способный полководец; борьба с ним затянулась надолго: битвы произошли при Кизике, при Никее, при Иссе, и после этого третьего поражения Песценний был убит во время бегства; только уже в 196 г. Север мог возвратиться в Рим. Вторым соперником Севера был Клодий Альбин, провозглашенный британскими легионами; сначала Север вступил с ним в соглашение, но затем Клодий Альбин двинулся в Галлию. Близ Лугдуна в феврале 197 г. произошла решительная битва между двумя большими римскими армиями: Альбин потерпел поражение и был убит во время бегства.

Таким образом, Септимий Север неоспоримо стал обладателем императорской власти (194–211 гг.), и новая династия установилась до 234 г. Север (severus — строгий) не уронил чести своего имени. Он правил сурово, сумел заставить себя уважать строгим наказанием своих противников и к сенату относился очень резко. Недолго пробыв в Риме, он вынужден был вновь отправиться на Восток, где парфяне и их царь Вологес IV, воспользовавшись смутами в римском государстве, вторглись в Месопотамию. Он и здесь выказал себя энергичным и способным, завоевал Вавилон и Ктесифон, и после долгого пребывания на Востоке только уже в 202 г. смог вернуться в Рим.

Царь парфян, бегущий из Ктесифона. Барельеф с арки Септимия Севера.

По природе своей он вовсе не в такой степени был воинственным, как его старались представить; в душе он был юристом и был в дружественных отношениях со всеми современными ему замечательнейшими знатоками права: Эмилием Папинианом, Юлием Павлом, Домицием Ульпианом, но в то же время он был сторонником строгой единой власти и знал, что новой династии прежде всего следует заручиться симпатиями войска. Хотя Рим и Италия уже с давних времен обходились без всяких местных войск, Север задумал изменить это положение и расположил один из легионов (второй парфянский) близ Рима, на Альбанской горе. Уже в преклонных летах, в 208 г., он отправился в Британию, занялся реформой дисциплины в римском войске, восстановил укрепления адрианова времени и в 210 г. вынудил каледонцев заключить мир. Он скончался в Эбораке (211 г.), оставив после себя двоих сыновей: Антонина, которого солдаты прозвали Каракалла, и Гету.

«Божественная династия» (Септимий Север и его семья). Камея из трехслойного сардоникса.

Слева — Септимий Север в зубчатой короне и его супруга Юлия Домна. Справа — Каракалла в лавровом венце и его брат Гета. Судя по этому венцу, камея выполнена в 198–209 гг.

Север был родом из Африки, и многие находят в характере Септимия суровые черты типа, общего всем африканским римлянам; еще резче те же черты выступают в его старшем сыне, который, нисколько не стесняясь, в присутствии своей матери, Юлии Домны, убил или приказал убить своего младшего брата Гету, чтобы закрепить за собой единовластие. Говорят, что Септимий Север, умирая, увещевал своих сыновей жить в согласии, обогащать солдат и презирать всех людей без различия. Часть этой программы — баловство солдат — Каракалла выполнил буквально: он с особенным удовольствием проводил все время в войске, что отчасти вызывалось необходимостью.

В это время в южной Германии образовался новый народ или, может быть, старый племенной союз свевов возобновился под именем аламаннов; в низовьях Майна они прорвались сквозь линию пограничных укреплений и напали на agri decumates — «десятинные земли « между верховьями Дуная и средним течением Рейна, предоставленные во владение галльским и германским переселенцам под условием взноса небольшой подати. Каракалла появился на Дунае (213 г.), и ему удалось вновь, изгнать аламаннов из «десятинных» земель и вновь усилить пограничные укрепления. Но лучшие свои лавры Каракалла думал пожать на Востоке, в войне с парфянами. Он затеял против них огромный поход, воображая себя чуть ли не вторым Александром Великим, и рассчитывал на успех предприятия, ввиду тех волнений и тревог, которые проявились в Парфянском царстве. В 214–215 гг. он зимовал в Никомедии, в 216 г. выступил в свой широко задуманный поход; но уже в самом его начале он пал жертвой личной мести одного из своих приближенных. Во внутреннем управлении государством ему принадлежит честь введения только одной важной меры: он даровал права полного римского гражданства всем свободным людям, жившим в пределах римского государства. Эта мера, вызванная необходимостью, была, тем не менее, весьма разумной и заслуживающей одобрения, хотя вообще неблагоприятное к императору мнение столицы и объясняло ее побуждениями исключительно финансового и фискального свойства.

Значение древнеримских фамилий, сената и особенно Рима было отодвинуто на задний план династией Севера. После смерти Каракаллы префект преторианцев Макрин (на него главным образом падало подозрение в том, что император был убит по его наущению) вздумал в 217 г. объявить себя императором: он заключил мир с парфянами и охотно был признан сенатом. Но он не сумел привлечь на свою сторону войско, которое было очень привязано к династии Северов, и вскоре ему был противопоставлен противник, который по своему ничтожеству ясно указывал на то, как мало древнеримского осталось в Римском государстве. Новый претендент был выставлен женщинами из дома Северов; то был юноша Авит, племянник вдовы императора Каракаллы. Мать Авита была дочерью Юлии Месы, умнейшей из всех в семье Северов. Еще ребенком Авит был посвящен в сан высшего жреца солнечного бога Гелиогабала (весьма важное святилище его находилось в Эмесе), и его умной и решительной матери удалось убедить войско в том, что этот юноша, по имени своего божества прозванный Гелиогабалом, сын Каракаллы. Войска приняли его с распростертыми объятиями и узаконили его победой, одержанной над Макрином (218 г.), после чего и сенат тоже признал его императором. В 219 г. Гелиогабал прибыл в Рим, и странное, даже прискорбное зрелище сирийского первосвященника, который в то же время был и главой сената, и императором, в течение некоторого, весьма непродолжительного времени как бы ослепило народ своей новизной и даже произвело на него некоторое впечатление своим полувосточным характером и обстановкой власти. Однако та же самая Юлия Меса, которая способствовала возвышению Гелиогабала, сознавала необходимость замены Гелиогабала более достойным отпрыском Септимиева дома; она стала настаивать на том, чтобы Гелиогабал усыновил и признал своим наследником юного Алексиана, своего двоюродного брата, а когда тот на это не согласился и даже попытался от него насильственным образом избавиться, Меса приказала убить его вместе с матерью Юлией Соэмиадой.