“Но я не убила”, задумчиво сказала Лириэль. “Почему же тогда, хоть я и не убивала, я чувствую себя как если бы сделала это?”

“Ты не пролила крови, но ритуал тем не менее закончился как и должен был”, заметил архимаг.

Лириэль обдумала это, и неожиданно осознала что слова отца верны. Ее невинность ушла, но гордость и власть, предательство, интриги, выживание, победа — все это она знала теперь очень хорошо.

“Истинная дроу”, повторила она, голосом на девять частей состоящем из триумфа а на одну из сожаления. Она глубоко вздохнула и посмотрела в глаза Громфа — как в зеркало.

На кратчайшее мгновение Лириэль заметила искорку острой печали в глазах архимага, как отблеск золота сверкнувший сквозь толстый слой льда. Она появилась и ушла столь быстро, что Лириэль сомневалась, ощутил ли ее сам Громф; в конце концов, семь столетий холодного и расчетливого зла лежали меж ним и его собственным ритуалом взросления. Даже если он еще помнил это чувство, он уже не мог дотянуться в свою душу, и испытать его. Лириэль поняла, и наконец смогла найти имя для этого последнего элемента, определявшего настоящую дроу.

Тоска.

“Поздравляю”, сказал архимаг голосом, оттененным подсознательной иронией.

“Благодарю тебя”, ответила ему дочь.

МОРЕ ПРИЗРАКОВ — Роджер Е. Мур

Катастрофа, случившаяся вечером, прошла незамеченной для всех обитателей Восточного Шаара, услышавших только дребезжание посуды на деревянных полках или заметивших беспокойство лошадей у коновязи. Охотник опустил лук и прислушался к гулу, спугнувшему его добычу. Волшебница в каменной башне нахмурилась, отвлеченная от старинного тома дрожью, заставившей танцевать пламя свечей в комнате. Старый пастух, сидевший на скале сложив ноги крест-накрест, оторвался от флейты, которую он только что вырезал, удивленный отдаленным громом в пустом алеющем небе. Солнце опускалось за горизонт.

Часом позже все забыли о происшедшем.

Далеко под спокойными равнинами Восточного Шаара, невидимый восходящей луне, лежал бескрайний лабиринт коридоров и пыльных залов. Подземная река текла сквозь этот удивительный край, по прорезанному сквозь тысячи миль холодной скалы руслу. Дварфы, столетиями наносившие на карту ее сумрачные изгибы и повороты, постепенно опускающиеся сквозь слои камня к неведомой цели, называли ее Раурог.

Осторожные дварфы медленно исследовали течение реки, обнаруживали водовороты, низкие потолки, быстрины, хищных изумрудных слизней и других невообразимых тварей, приветствовавших разнообразие в их диете из слепой полупрозрачной рыбы. Глупые дварфы отправлялись в путь на тяжелых плотах, с магическими огнями вдоль бортов, стремясь побыстрее вырвать у реки ее секреты. Четверо из пяти осторожных дварфов возвращались домой со своими отчетами; лишь один из трех глупых дварфов мог поступить так же. Осторожные дварфы рисовали надежные карты. Глупые дварфы давали жизнь легендам.

Именно глупый дварф, усталый и вымокший, возвратившись накануне, принес вести о Провале, которым заканчивался Раурог, забравшей восьмерых его спутников и их плот. Наверняка она уже забрала множество плотов и до него. Другие дварфы вскоре пробили проход из недалекой пещеры к Провалу, где они смогли отложить свои инструменты и насладится зрелищем. Длинный тоннель, созданный Раурогом переходил в титанический купол, окрашенный разнообразными оттенками розового цвета. Тысячи длинных сталактитов свисали с купола как алмазные люстры в императорском дворце. Древний обрыв, больше двух сотен футов в ширину, уходил в никуда. Ни звука не поднималось из черных глубин, чтобы указать, что падающая вода нашла его дно.

Завидев уступ, ведущий в пропасть, глупый дварф вскоре осторожно полз на четвереньках, волоча за собой короткий посох на который было наложено заклинание свечения. Сперва посмотрев вверх, он заметил, что между сверкающими формациями на потолке пролегала плотная сеть узких трещин, чем-то похожая на грубую паутину. Большинство трещин заполняли минеральные образования, но причина все равно была очевидна. Купол пещеры начинал отделятся от скалы над ним.

Дварф быстро оценил, что лишь через столетия тяготение завершит здесь свою работу, и больше не беспокоился об этом.

Затем он наклонился над обрывом, вытянув светящуюся палку, и вгляделся вниз, в бездну. Любопытство преодолело рассудительность, он бросил вниз зачарованный посох и наблюдал за его падением, пока он не стал бледным мерцанием, наконец угасшим. Он потерял счет времени, дожидаясь окончания падения; глубина в которую он всматривался была неимоверна. Дварф вернулся к своим спутникам, и они решили что стоит покинуть это место побыстрее, на случай если вторгнувшийся на такую глубину свет побудит какое-либо малоприятное создание в пропасти подняться наверх и отыскать его источник. Все прошло благополучно, и их это только радовало, но легенда о Провале распространялась и околдовывала многих услышавших ее дварфов.

Очень скоро сотни дварфов покинули перенаселенные пещеры Сверкающих Глубин, несогласные с местными налогами, и высекли себе новые дома недалеко от гигантского купола. Грубые сети раскинутые в реке ловили слепую рыбу и моллюсков в пищу. Отходы и мусор сбрасывались в боковые проходы, где культивировались грибы, съедобные и используемые для приготовления зелий. Золотистые магические огни наполняли колонию Зала Раурога, как вскоре стали называть деревню, но все источники света аккуратно прикрывали от обрыва, чтобы не потревожить неизвестных обитателей бездны. Окружающие скалы были надежны, с местными хищниками вскоре расправились, а добыча в реке была бесконечна. Семнадцать лет и еще сто и двадцать дней жизнь была хороша.

Дерро ждал Викара на уговоренном месте, тихонько поигрывая длинным ножом среди голубого сияния грибов.

Викар замер, не шевеля ни единым мускулом, как только, войдя в залитую голубым светом пещеру, увидел дерро. Сгорбленный гном напряг все чувства, осторожно проверяя окрестности, ища, не привел ли неразумно Геппо с собой приятелей, прячущихся в укрытиях этого сада светящихся грибов, но не обнаружил ничего подозрительного. Тем не менее, он держал руки свободными, в любой момент готовый выхватить из одежды, пояса или обуви требуемое оружие.

Геппо тоже заметил глубинного гнома, но не казался встревоженным. Сосредоточено склонившись над своим ножом, он покосился на пришельца сквозь густые бледные брови. По тонким губам расползлась улыбка. С кожей белой и грязной как шляпка гриба, Геппо во сне мог запросто сойти за труп истинного дварфа. В больших, млечного цвета глазах виднелись черные точки зрачков, маленькие отверстия во влажных белых камнях. Исхудалое лицо обрамляли длинные спутанные волосы грязно-желтого оттенка. Неухоженная борода и усы скрывали впалые щеки и узкую нижнюю челюсть.

Даже при том, что Геппо был на голову выше трехфутового гнома, он выглядел куда слабее его. Дерро не успел нарастить себе достаточно плоти после долгого сурового времени, проведенного в рабстве у дроу. Не считая новой одежды и нескольких, явно подобранных или сворованных инструментов и оружия, он казался точь-в-точь таким же, как был во времена их с Викаром плена. Слабый голубоватый свет, исходящий от грибов добавлял дерро ауру призрачности, словно он только-только покинул собственную могилу.

Геппо носил неяркую, грязную тунику из грубой ткани, под которой вырисовывалось какое-то еще более темное одеяние. Викар решил, что он носит доспехи из кожи или шкур. Изящный черный пояс со множеством маленьких кармашков и сумочек тонко обтягивал его тощую фигуру. Похоже было на вещь дроу, но едва ли дерро подобрал ее с тел одного из их прежних хозяев. Подземье хранило останки множества разрушенных планов и мечтаний, здесь можно было найти все что угодно, если только знать, где смотреть.

Наконец Геппо отвел взгляд. Он вновь провел острием своего длинного ножа по пересеченной шрамом ладони правой руки. “Опоздал”, проворчал он голосом грубым как обломок скалы.