Долго колебалась, выкладывать ли сюда эту статью. Все сведения взяты с сайта МГУ
 

ВОСПОМИНАНИЯ ЕФРЕЙТОРА ВЕРМАХТА

---

     Если верить СМИ (средства массовой идиотизации), то наиболее правдивую информацию о Великой Отечественной  войне можно получить из немецких источников -  хорошо известно, что самую  достоверную картину происшедшего  излагает развязавший войну и получивший достойный отпор. Следуя этому принципу,  мы помещаем воспоминания рядового участника войны - противника - уж он то говорит правду! Статья снабжена небольшими комментариями (курсив) и фотографиями из архива нашей газеты. Фотографии тоже немецкие, сделанные во время  освободительной миссии  в Европе уже другим немецким солдатом. Правда, фотокорреспонденту- любителю повезло меньше чем писателю – последние снимки он уже делал в Германии в 45 году, а на заключительных кадрах пленки его фотоаппарата снялись русские парни,   отправившие  его в мир иной.

Гл. редактор.  

Боевой путь

     Я начал служить в июне 41-го года. Но я тогда был не совсем военным. Мы назывались вспомогательной частью, и до ноября я, будучи шофёром, ездил в треугольнике Вязьма - Гжатск - Орша. В нашем подразделении были немцы и русские перебежчики. Они работали грузчиками. Мы возили боеприпасы, продовольствие. Вообще перебежчики были с обеих сторон и на протяжении всей войны. К нам перебегали русские солдаты и после Курска. И наши солдаты к русским перебегали. Помню, под Таганрогом два солдата стояли в карауле, и ушли к русским, а через несколько дней мы услышали их обращение по радиоустановке с призывом сдаваться. Я думаю, что обычно перебежчиками были солдаты, которые просто хотели остаться в живых. Перебегали чаще перед большими боями, когда риск погибнуть в атаке пересиливал чувство страха перед противником. Мало кто перебегал по убеждениям и к нам, и от нас. (Ну, нет, к фашистам перебегали исключительно по идеологическим убеждениям - от сталинской диктатуры.) Это была такая попытка выжить в этой огромной бойне. Надеялись, что после допросов и проверок тебя отправят куда-нибудь в тыл, подальше от фронта. А там уж жизнь как-нибудь образуется.
     Потом меня отправили в учебный гарнизон под Магдебург в унтер-офицерскую школу и после неё весной 42-го года я попал служить в 111-ю пехотную дивизию под Таганрог. Я был небольшим командиром. Большой военной карьеры не сделал. В русской армии моему званию соответствовало звание сержанта. Мы сдерживали наступление на Ростов. Потом нас перекинули на Северный Кавказ, позже я был ранен, и после ранения на самолёте меня перебросили в Севастополь. И там нашу дивизию практически полностью уничтожили. В 43-м году под Таганрогом я получил ранение. Меня отправили лечиться в Германию, и через пять месяцев я вернулся обратно в свою роту. В немецкой армии была традиция - раненых возвращать в своё подразделение и почти до самого конца войны это было так. Всю войну я отвоевал в одной дивизии. Думаю, это был один из главных секретов стойкости немецких частей. Мы в роте жили как одна семья. Все были на виду друг у друга, все хорошо друг друга знали и могли доверять друг другу, надеяться друг на друга. Раз в год солдату полагался отпуск, но после осени 43-го года всё это стало фикцией. И покинуть своё подразделение можно было только по ранению или в гробу. Убитых хоронили по-разному.

Действительно по разному, верхний снимок –  Греция, нижний – Россия.

  

  Если было время и возможность, то каждому полагалась отдельная могила и простой гроб.

Но если бои были тяжёлыми и мы отступали, то закапывали убитых кое-как. В обычных воронках из-под снарядов, завернув в плащ-накидки или брезент. В такой яме за один раз хоронили столько человек, сколько погибло в этом бою и могло в неё поместиться. Ну, а если бежали - то вообще было не до убитых.  Наша дивизия входила в 29-й армейский корпус и вместе с 16-й (кажется!) моторизованной дивизией составляла армейскую группу  Рекнаге . Все мы входили в состав группы армий  Южная Украина .

Вот они.   Идут по Украине солдаты группы  Центр .

Как мы видели причины войны. Немецкая пропаганда

     В начале войны главным тезисом пропаганды, которой мы верили, был тезис о том, что Россия готовилась нарушить договор и напасть на Германию первой. Но мы просто оказались быстрее. В это многие тогда верили и гордились, что опередили Сталина. Были специальные газеты фронтовые, в которых очень много об этом писали. Мы читали их, слушали офицеров и верили в это. (Удивительно  ли, что эта пропагандистская версия врага взята  многими СМИ на вооружение  и активно  используется! Голодомор на Украине, репрессии, агрессия как освобождение от большевиков   - все это из набора фашистских агиток начального периода войны. Позже, после  ознакомления с советской действительностью, эти примитивные  агитационные мифы фашистами были оставлены. Сейчас они опять в ходу  – видимо уровень знания истории, общая культура населения позволяют их использовать.) Но потом, когда мы оказались в глубине России и увидели, что военной победы нет, и что мы увязли в этой войне, возникло разочарование. К тому же мы уже много знали о Красной Армии, было очень много пленных и мы знали, что русские сами боялись нашего нападения и не хотели давать повод для войны. Тогда пропаганда стала говорить, что теперь мы уже не можем отступить, иначе русские на наших плечах ворвутся в Рейх. И мы должны сражаться здесь, чтобы обеспечить условия для достойного Германии мира. Многие ждали, что летом 42-го Сталин и Гитлер заключат мир. Это было наивно, но мы в это верили. Верили, что Сталин помирится с Гитлером, и они вместе начнут воевать против Англии и США. Это было наивно, но солдатам хотелось верить. (Результат эффективной пропагандистской компании,  в ходе которой удалось скрыть попытки влиятельнейших сил Запада объединиться с Германией для совместной борьбы с СССР).
     Каких-то жёстких требований по пропаганде не было. Никто не заставлял читать книги и брошюры. Я так до сих пор и не прочитал  Майн камф . Но следили за моральным состоянием строго. Не разрешалось вести  пораженческих разговоров  и писать  пораженческих писем . За этим следил специальный  офицер по пропаганде . Они появились в войсках сразу после Сталинграда. Мы между собой шутили и называли их  комиссарами . Но с каждым месяцем всё становилось жёстче. Однажды в нашей дивизии расстреляли солдата, написавшего домой  пораженческое письмо , в котором ругал Гитлера. А уже после войны я узнал, что за годы войны за такие письма было расстреляно несколько тысяч солдат и офицеров! (Оказывается пораженцев уничтожали во всех воюющих армиях, а не только в Красной армии). Одного нашего офицера разжаловали в рядовые за  пораженческие разговоры . Особенно боялись членов НСДАП. Их считали стукачами (Тогда не было телефонов доверия ФСБ), потому что они были очень фанатично настроены и всегда могли подать на тебя рапорт по команде. Их было не очень много, но им почти всегда не доверяли.
     Отношение к местному населению, к русским, белорусам, было сдержанное и недоверчивое, но без ненависти. Нам говорили, что мы должны разгромить Сталина, что наш враг это большевизм. Но, в общем, отношение к местному населению было бы правильным назвать  колониальным . Мы на них смотрели в 41-м, как на будущую рабочую силу, а на захваченные районы, как на территории, которые станут нашими колониями. ( К чему лукавить? Вот строки из приказа генерал - фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау от 10.10. 1941 г.  О поведении войск на Востоке , который был оценен Гитлером  как образцовый и в последствии  был принят многими командующими:  Солдат на Востоке является не только бойцом  по всем правилам  военного искусства, но также носителем  беспощадной народной  идеи и мстителем за зверства, причиненные немецкому и другим народам. (?? Гл. редактор). ...солдат должен безусловно выполнять две задачи: 1) Полное искоренение  еретического  большевистского учения, советского государства и его армии. 2) Беспощадное искоренение животной хитрости и жестокости и тем самым защита жизни немецкого вермахта  в России.)

Конкретный пример взаимоотношения с местным населением. Житомир. 1941. На фото хорошо видны улыбки на лицах двух солдат. Страшный снимок? Поверьте, выбран самый   безобидный .

     К украинцам относились лучше, потому что украинцы встретили нас очень радушно. Почти как освободителей. Украинские девушки легко заводили романы с немцами. В Белоруссии и России это было редкостью.  На обычном человеческом уровне были и контакты.

Это Украина.

     На Северном Кавказе я дружил с азербайджанцами, которые служили у нас вспомогательными добровольцами (хиви). Кроме них в дивизии служили черкесы и грузины. Они часто готовили шашлыки и другие блюда кавказской кухни. Я до сих пор эту кухню очень люблю. Сначала их брали мало. Но после Сталинграда их с каждым годом становилось всё больше. И к 44-му году они были отдельным большим вспомогательным подразделением в полку, но командовал ими немецкий офицер. Мы за глаза их звали  Шварце  - чёрные. (Вот откуда это выражение в современной РФ! В СССР не знали ни черных, ни цветных - были все товарищи. Известный в  истории прием - победители навязывают побежденным свою культуру, свое мировоззрение. Навязали?...). Нам объясняли, что относиться к ним надо, как к боевым товарищам, что это наши помощники. Но определённое недоверие к ним, конечно, сохранялось. Их использовали только как обеспечивающих солдат. Они были вооружены и экипированы хуже. (По разным оценкам численность таких  вспомогательных подразделений  составляла 1000000-1200000 человек.)

Вот они первые натовские помощники на территории Украины.

     Иногда я общался и с местными людьми. Ходил к некоторым в гости. Обычно к тем, кто сотрудничал с нами или работал у нас. Партизан я не видел. Много слышал о них, но там, где я служил, их не было. На Смоленщине до ноября 41-го партизан почти не было. А на Северном Кавказе я вообще о них не слышал. Там степи - места для партизан гиблые. Мы от них не страдали. К концу войны отношение к местному населению стало безразличным. Его словно бы не было. Мы его не замечали. Нам было не до них. Мы приходили, занимали позицию. В лучшем случае (Значит, как правило, не говорили!!) командир мог сказать местным жителям, чтобы они убирались подальше, потому что здесь будет бой. Нам было уже не до них. Мы знали, что отступаем. Что всё это уже не наше. (Перечитайте последнее предложение! Уже не наше!!! А было ваше?! Вот оно - лицо обыкновенного захватчика). Никто о них не думал...

По хозяйски осматривается Греция...

Взорванный Днепрогэс…

Крым…

Об оружии

     Главным оружием роты были пулемёты. Их в роте было 12  штук, 4 пулемета было в пехотном взводе. Это было очень мощное и скорострельное оружие. Нас они очень выручали. Основным оружием пехотинца был карабин. Его уважали больше, чем автомат. (Автоматов в немецкой армии не было. Были пистолеты-пулеметы. Автоматы были только в Красной Армии еще до войны.  В ходе войны от них отказались. Советские пистолет-пулеметы Шпагина, Судаева были лучше немецких. Попытки наладить  производство пистолет-пулемета  Шпагина в Германии не удались, впрочем, как и Т-34 и многого другого.). Его называли  невеста солдата . Он был дальнобойным и хорошо пробивал защиту. Автомат был хорош только в ближнем бою. (Как говорил маршал Кулик:  Автомат – оружие полиции . Что мы и видим.) В роте было примерно 15-20 автоматов. Мы старались добыть русский автомат ППШ. Его называли  маленький пулемёт . В диске было, кажется, 72 патрона, и при хорошем уходе это было очень грозное оружие. Ещё были гранаты и маленькие миномёты. Ещё были снайперские винтовки. Но не везде. Мне под Севастополем выдали снайперскую русскую винтовку Симонова. Это было очень точное и мощное оружие. Вообще русское оружие ценилось за простоту и надёжность. Но оно было очень плохо защищено от коррозии и ржавчины. Наше оружие было лучше обработано.
     Однозначно русская артиллерия намного превосходила немецкую. Русские части всегда имели хорошее артиллерийское прикрытие. Все русские атаки шли под мощным артиллерийским огнём. Русские очень умело маневрировали огнём, умели его мастерски сосредоточивать. Отлично маскировали артиллерию. Танкисты часто жаловались, что русскую пушку увидишь только тогда, когда она уже по тебе выстрелила. Вообще, надо было раз побывать под русским артобстрелом, чтобы понять, что такое русская артиллерия. Конечно, очень мощным оружием был  шталин орган  - реактивные установки. Особенно, когда русские использовали снаряды с зажигательной смесью. Они выжигали до пепла целые гектары.
     О русских танках. Нам много говорили о Т-34. Что это очень мощный и хорошо вооружённый танк. Я впервые увидел Т-34 под Таганрогом. Двух моих товарищей назначили в передовой дозорный окоп. Сначала назначили меня с одним из них, но его друг попросился вместо меня пойти с ним. Командир разрешил. А днём перед нашими позициями вышло два русских танка Т-34. Сначала они обстреливали нас из пушек, а потом, видимо, заметив передовой окоп, пошли на него, и там один танк просто несколько раз развернулся на нём и закопал дозорных заживо. Потом танки уехали. Мне повезло, что русские танки я почти не встречал. На нашем участке фронта их было мало. А вообще у нас, пехотинцев, всегда была танкобоязнь перед русскими танками. Это понятно. Ведь мы перед бронированными чудовищами были почти всегда безоружны. И если не было артиллерии сзади, то танки делали с нами, что хотели.
     О штурмовиках. Мы их называли  Русише штука . В начале войны мы их видели мало. Но уже к 43-му году они стали сильно нам досаждать. Это было очень опасное оружие. Особенно для пехоты. Они летали прямо над головами и из своих пушек поливали нас огнём. Обычно русские штурмовики делали три захода. Сначала они бросали бомбы по позициям артиллерии, зениток или блиндажам. Потом пускали реактивные снаряды, а третьим заходом они разворачивались вдоль траншей и из пушек убивали в них всё живое. Снаряд, взрывавшийся в траншее, имел силу осколочной гранаты и давал очень много осколков. Особенно угнетало то, что сбить русский штурмовик из стрелкового оружия было почти невозможно, хотя летал он очень низко. (Сбивали зенитчики, летчики. Гибли сами – летать над полем боя на  сверхмалых высотах! Летать на штурмовиках было очень опасно: среднее число вылетов штурмовика до гибели было равно 11!, что в  6 раз меньше, чем у истребителей. Летчиков, способных так летать,  у фашистов просто не было. Поэтому геббельсовской пропагандой даже был создан специальный миф о том, что на штурмовиках летают  отпетые бандиты.  В прочем, были торпедоносцы, со средней живучестью 3,8 вылета…).
     О ночных бомбардировщиках По-2 я слышал. Но сам лично с ними не сталкивался. Они летали по ночам и очень метко кидали маленькие бомбы и гранаты. Но это было скорее психологическое оружие, чем эффективное боевое.
     Но вообще авиация у русских была, на мой взгляд, достаточно слабой почти до самого конца 1943 года. Кроме штурмовиков, о которых я уже говорил, мы почти не видели русских самолётов. Бомбили русские мало и неточно. И в тылу мы себя чувствовали совершенно спокойно.

Учёба

     В начале войны учили солдат хорошо. Были специальные учебные полки. Сильной стороной подготовки было то, что в солдате старались развить чувство уверенности в себе, разумной инициативы. Но было очень много бессмысленной муштры. Я считаю, что это минус немецкой военной школы. Но после 43-го года учить стали всё хуже. Меньше времени давали на учёбу и меньше ресурсов. И в 44-м году стали приходить солдаты, которые даже стрелять толком не умели, но зато хорошо маршировали, потому что патронов на стрельбы почти не давали, а вот строевые фельдфебели с ними занимались с утра и до вечера. Хуже стала и подготовка офицеров. Они уже ничего кроме обороны не знали и кроме как правильно копать окопы ничего не умели. Успевали только воспитать преданность фюреру и слепое подчинение старшим командирам.

Еда. Снабжение

     Кормили на передовой неплохо. Но во время боёв редко было горячее. В основном ели консервы. Обычно утром давали кофе, хлеб, масло (если было), колбасу или консервированную ветчину. В обед - суп, картофель с мясом или салом. На ужин каша, хлеб, кофе. Но часто некоторых продуктов не было. И вместо них могли дать печенье или, к примеру, банку сардин. Если часть отводили в тыл, то питание становилось очень скудным. Почти впроголодь. (Калорийность пайка советского солдата превосходила калорийность немецкого пайка).  Питались все одинаково. И офицеры, и солдаты ели одну и ту же еду. Я не знаю, как генералы - не видел, но в полку все питались одинаково. (Согласно воспоминаниям немецких генералов, которых сейчас опубликовано достаточно, они питались из того же солдатского котла. Это ценный принцип немецкой армии). Рацион был общий. Но питаться можно было только у себя в подразделении. Если ты оказывался по какой-то причине в другой роте или части, то ты не мог пообедать у них в столовой. Таков был закон. Поэтому при выездах полагалось получать паёк. А вот у румын было целых четыре кухни. Одна - для солдат. Другая - для сержантов. Третья - для офицеров. А у каждого старшего офицера, у полковника и выше - был свой повар, который готовил ему отдельно. Румынская армия была самая деморализованная. Солдаты ненавидели своих офицеров. А офицеры презирали своих солдат. Румыны часто торговали оружием. Так, у наших  чёрных  ( хиви ) стало появляться хорошее оружие. Пистолеты и автоматы. Оказалось, что они покупали его за еду и марки у соседей румын...

Об СС

     Отношение к СС было неоднозначным. С одной стороны, они были очень стойкими солдатами. Они были лучше вооружены, лучше экипированы, лучше питались. Если они стояли рядом, то можно было не бояться за свои фланги. Но с другой стороны - они несколько свысока относились к вермахту. Кроме того, их не очень любили из-за крайней жестокости. Они были очень жестоки к пленным и к мирному населению. (Это традиционный прием солдат вермахта -  списывать свои преступления на СС или полевую жандармерию. Солдаты вермахта вешать умели не хуже эсэсовцев и делали это не реже их. И любили поснимать себя за этим занятием. Например, мучения и казнь Зои Космодемьянской, и надругательство над трупом).   И стоять рядом с ними было неприятно. Там часто убивали людей. Кроме того, это было и опасно. Русские, зная о жестокости СС к мирному населению и пленным, эсэсовцев в плен не брали. (В плен не брали и власовцев). И во время наступления на этих участках мало кто из русских разбирался, кто перед тобой - эсэсман или обычный солдат вермахта. Убивали всех. Поэтому за глаза СС иногда называли  покойниками .
     Помню, как в ноябре 1942-го года мы однажды вечером украли у соседнего полка СС грузовик. Он застрял на дороге, и его шофёр ушёл за помощью к своим, а мы его вытащили, быстро угнали к себе и там перекрасили, сменили знаки различия. Они его долго искали, но не нашли. А для нас это было большое подспорье. Наши офицеры, когда узнали - очень ругались, но никому ничего не сказали. Грузовиков тогда оставалось совсем мало, а передвигались мы в основном пешком. (Немцы пешком? А где чешские бронетранспортеры? Французские грузовики, составлявшие 60% автомобильного  парка фашистов?) И это тоже показатель отношения. У своих (вермахта) наши бы никогда не украли. Но эсэсовцев недолюбливали.

Солдат и офицер

     В вермахте всегда была большая дистанция между солдатом и офицером. Они никогда не были с нами одним целым. Несмотря на то, что пропаганда говорила о нашем единстве. Подчёркивалось, что мы все  камрады , но даже взводный лейтенант был от нас очень далёк. Между ним и нами стояли ещё фельдфебели, которые всячески поддерживали дистанцию между нами и ими, фельдфебелями. И уж только за ними были офицеры. Офицеры обычно с нами, солдатами, общались очень мало. В основном же всё общение с офицером шло через фельдфебеля. Офицер мог, конечно, спросить что-то у тебя или дать тебе какое-то поручение напрямую, но повторюсь - это было редко. Всё делалось через фельдфебелей. Они были офицеры, мы были солдаты, и дистанция между нами была очень большой. Ещё большей эта дистанция была между нами и высшим командованием. (Этот стиль отношения солдат - офицер переходит  в армию РФ). Мы для них были просто пушечным мясом. Никто с нами не считался и о нас не думал. Помню, в июле 43-го под Таганрогом я стоял на посту около дома, где был штаб полка, и в открытое окно услышал доклад нашего командира полка какому-то генералу, который приехал в наш штаб. Оказывается, генерал должен был организовать штурмовую атаку нашего полка на железнодорожную станцию, которую заняли русские и превратили в мощный опорный пункт. И после доклада о замысле атаки наш командир сказал, что планируемые потери могут достигнуть тысячи человек убитыми и ранеными, и это почти 50% численного состава полка. Видимо, командир хотел этим показать бессмысленность такой атаки. Но генерал сказал:
- Хорошо! Готовьтесь к атаке. Фюрер требует от нас решительных действий во имя Германии. И эта тысяча солдат погибнет за фюрера и Фатерлянд!
И тогда я понял, что мы для этих генералов никто! Мне стало так страшно, что это сейчас невозможно передать. (Решительность генерала, возможно, объясняется тем, что к этому времени несколько фашистских генералов уже были разжалованы, даже расстреляны за невыполнение приказов. Ефрейтор мог этого и не знать). Наступление должно было начаться через два дня. Об этом я услышал в окно и решил, что должен любой ценой спастись. Ведь тысяча убитых и раненых это почти все боевые подразделения. То есть, шансов уцелеть в этой атаке у меня почти не было. И на следующий день, когда меня поставили в передовой наблюдательный дозор, который был выдвинут перед нашими позициями в сторону русских, я задержался, когда пришёл приказ отходить. А потом, как только начался обстрел, выстрелил себе в ногу через буханку хлеба (при этом не возникает порохового ожога кожи и одежды) так, чтобы пуля сломала кость, но прошла навылет. Потом я пополз к позициям артиллеристов, которые стояли рядом с нами. Они в ранениях понимали мало. Я им сказал, что меня подстрелил русский пулемётчик. Там меня перевязали, напоили кофе, дали сигарету и на машине отправили в тыл. Я очень боялся, что в госпитале врач найдёт в ране хлебные крошки, но мне повезло. Никто ничего не заметил. Когда через пять месяцев в январе 1944-го года я вернулся в свою роту, то узнал, что в той атаке полк потерял девятьсот человек убитыми и ранеными, но станцию так и не взял... (Удивительно!  По нашим СМИ  фашисты воевали малой кровью…)
Вот так к нам относились генералы! Поэтому когда меня спрашивают, как я отношусь к немецким генералам, кого из них ценю как немецкого полководца, я всегда отвечаю, что, наверное, они были хорошими стратегами, но уважать их мне совершенно не за что. В итоге они уложили в землю семь миллионов немецких солдат, проиграли войну, а теперь пишут мемуары о том, как здорово воевали и как славно побеждали.  (Обратите внимание -семь миллионов! Наши российские историки-демократы называют гораздо меньшие цифры.)

Самый трудный бой

     После ранения меня перекинули в Севастополь, когда русские уже отрезали Крым. Мы летели из Одессы на транспортных самолётах большой группой и прямо у нас на глазах русские истребители сбили два самолёта битком набитых солдатами. Это было ужасно! Один самолёт упал в степи и взорвался, а другой упал в море и мгновенно исчез в волнах. Мы сидели и бессильно ждали - кто следующий. Но нам повезло - истребители улетели. Может быть, у них кончалось горючее или закончились патроны. В Крыму я отвоевал четыре месяца.  (Видимо сознательно автор не вспоминает о взаимоотношении с местным населением в период службы в Крыму. В 1946 г. в Симферополе  состоялся судебный процесс  над офицерами   и  солдатами вермахта, воевавшими в Крыму. Именно вермахта, а не СС. Было, кого судить -  многих захватили в плен при  освобождении Крыма.  Его называли малым Нюрнбергским процессом. В ходе судебного разбирательства было убедительно доказано, что зверства над гражданским населением творили не эсэсовцы, а обыкновенные немецкие  офицеры  и  солдаты вермахта – обыкновенные фашисты). И там под Севастополем был самый трудный в моей жизни бой. Это было в первых числах мая, когда оборона на Сапун-горе уже была прорвана и русские приближались к Севастополю. Остатки нашей роты - примерно тридцать человек - послали через небольшую гору, чтобы мы вышли атакующему нас русскому подразделению во фланг. Нам сказали, что на этой горе никого нет. Мы шли по каменному дну сухого ручья и неожиданно оказались в огненном мешке. По нам стреляли со всех сторон. Мы залегли среди камней и начали отстреливаться, но русские были среди зелени - их не было видно, а мы были, как на ладони, и нас одного за другим убивали. Я не помню, как, отстреливаясь из винтовки, я смог выползти из-под огня. В меня попало несколько осколков от гранат. Особенно досталось ногам. Потом я долго лежал между камней и слышал, как вокруг ходят русские. Когда они ушли, я осмотрел себя и понял, что скоро истеку кровью. В живых, судя по всему, я остался один. Очень много было крови, а у меня ни бинта, ничего! И тут я вспомнил, что в кармане френча лежат презервативы. Их нам выдали по прилёту вместе с другим имуществом. И тогда я из них сделал жгуты, потом разорвал рубаху и из неё сделал тампоны на раны и перетянул их жгутами, а потом, опираясь на винтовку и сломанный сук, стал выбираться.

Вечером я выполз к своим

     В Севастополе уже полным ходом шла эвакуация из города, русские с одного края вошли в город, и власти в нём не было никакой. Каждый был сам за себя. Я никогда не забуду картину, как нас на машине везли по городу и машина сломалась. Шофёр взялся её чинить, а мы смотрели через борт вокруг себя. Прямо перед нами на площади несколько офицеров танцевали с какими-то женщинами, одетыми цыганками. У всех в руках были бутылки вина. Было какое-то нереальное чувство. Они танцевали, как сумасшедшие. Это был пир во время чумы. Меня эвакуировали с Херсонеса вечером 10-го мая уже после того, как пал Севастополь. Я не могу вам передать, что творилось на этой узкой полоске земли. Это был ад! Люди плакали, молились, стрелялись, сходили с ума, насмерть дрались за место в шлюпках. Когда я прочитал мемуары какого-то генерала-болтуна, который рассказывал о том, что с Херсонеса мы уходили в полном порядке и дисциплине и что из Севастополя были эвакуированы почти все части 17-й армии, мне хотелось смеяться. Из всей моей роты в Констанце я оказался один! А из нашего полка оттуда вырвалось меньше ста человек! (По штатам, введенным с 1943-го года, в немецкой пехотной роте было более 200 человек, а в полку - более 2 тысяч). Вся моя дивизия легла в Севастополе. Это факт!
     Мне повезло потому, что мы, раненые, лежали на понтоне, прямо к которому подошла одна из последних самоходных барж, и нас первыми загрузили на неё. Нас везли на барже в Констанцу. Всю дорогу нас бомбили и обстреливали русские самолёты. Это был ужас. Нашу баржу не потопили, но убитых и раненых было очень много. Вся баржа была в дырках. Чтобы не утонуть, мы выбросили за борт всё оружие, амуницию, потом всех убитых, и всё равно, когда мы пришли в Констанцу, то в трюмах мы стояли в воде по самое горло, а лежачие раненые все утонули. Если бы нам пришлось идти ещё километров 20, мы бы точно пошли ко дну! Я был очень плох. Все раны воспалились от морской воды. В госпитале врач мне сказал, что большинство барж было наполовину забито мертвецами. И что нам, живым, очень повезло. Там, в Констанце, меня положили в госпиталь, и на войну я уже больше не попал.

Г. КЛАУСМАН,
111-я пехотная дивизия.
С сайта  Завтра  

Нашла недавно. Это шок!!! До этого момента эталоном исполнения " Шторма" у меня была Ванесса Мей!!!

Михаил Жванецкий " Весна"
Очень люблю этого автора, просто обожаю его юмор. Вот, нашла в своих выписках, решила поделиться.
 

Почему у оленей зов в лесу весной?

 

Почему мужчина не может дать зов с улицы через окно?
Или из квартиры через форточку?
И почему не набегут женщины на самый могучий зов – зов жизни?
Даже слово  издаю  теперь обозначает пошлость.
Что ты издаёшь?
Я издаю зов.
Зов любви.
Трубный голос из квартиры.
Со скамейки.
Из двора.
Я выхожу на улицу.
Я возбуждён.
Огромный яркий хвост.
Красное горло, горящие щёки…
Мой зов: – А-а-а!
Откликнитесь!
Из меня рвётся любовь!
Я уже люблю!
Не нужно бесед…
Кто я?
Я самец…
Без документов.
Без денег.
Я могучий самец.
Я зову в лес.
Для потомства.
Только для потомства.
Денег у меня нет!
Что же вы разбежались?
У вас не хватает населения, а вы могучего самца заталкиваете в КПЗ.
От кого ж понесёте, если запрёте меня в такой период…
Ну, нету у меня недвижимости.
Я весь в движении.
Я несу в себе страсть и потомство.
Лучше бы ты была не гламурная, а беременная.
Не путай эти вещи…
Ой, поймали, скрутили, вернули на кухню…
Нет у меня для вас сына, слышите – тишина, весна кончилась.

Всем привет! Недавно на сайте появилась очень неприличная книжка, я бы назвала это книжным продуктом. У меня даже возникла идея, что все афффторши, пишущие в данной теме немного (или много) не в себе. И вот нашла подтверждение, даже больше того, нашла яркое доказательство того, что и мы в той или иной мере извращенцы
Сексуальные девиации на примере чтения книг
 

1. Мастурбация — чтение книг вслух самому себе;
2. Садизм — получение удовлетворения от мучения книг: загибание и надрывы страниц, царапанье обложки, нанесение ожогов путём подкладывания книг под горячую сковороду;
3. Садомазохизм — желание совершать действия, причиняющие боль, например, резать пальцы страницами книг, читать Донцову;
4. БДСМ — чтение сопромата и квантовой физики, когда книга читает вас, а не вы её;
5. Нимфомания — нездоровая потребность в чтении;
6. Фетишизм — объектом влечения к чтению является часть книги, страница, обложка или даже одна буква;
7. Эксгибиционизм — удовлетворение от чтения достигается при демонстрации другим лицам своей книги;
8. Вуайеризм — влечение к подглядыванию за актом чтения других людей;
9. Педофилия — чтение детских книг Агнии Барто, Чуковского, различных сказок;
10. Флагеллантизм — разновидность садомазохизма, при которой удовлетворение получают путём бичевания книги, реже — самобичевания книжными закладками;
11. Некрофилия — чтение античной литературы;
12. Геронтофилия — чтение классиков;
13. Зоофилия — обычно ей страдают любители Пришвина, Бианки, Даррелла;
14. Групповое чтение — совместное чтение трёх и более лиц;
15. Фроттеризм — получение удовлетворения путём прикосновения (или трения) к книгам в толпе, в тесноте (например, в метро, библиотеках, книжных магазинах);
16. Фидеризм — фетиш начитывания партнёра с целью увеличения массы знаний;
17. Нарциссизм — направленность влечения читать самого себя: человека возбуждают собственные книги.

Полностью статья, почему-то, не поместилась. Нужно двигать изображение и текст влево- вправо.
 
Дикая природа-2016 National Geographic выбрал лучшие фотографии года

Журнал National Geographic назвал победителей премии Лучший фотограф дикой природы 2016 года . Главный приз получил француз Грег Лёкер, снявший ход сардин. Фотограф отправится в 10-дневную экспедицию National Geographic на Галапагосские острова.  Медуза  представляет лучшие работы премии.

Косяк сардин  — главная премия, а также первое место в категориях  Место  и  Действие . Во время миграции вдоль Дикого берега в ЮАР сардины становятся жертвами дельфинов и олушей. Хищные птицы следят сверху за охотой дельфинов, а затем с 30-40-метровой высоты ныряют под воду и хватают сардин.
 
Фото: Greg Lecoeur / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

Угощение медузой . Специальное упоминание жюри в категории  Действие . Фотограф Скотт Портелли обнаружил черепаху, поедающую медузу, в Байрон-Бэй (Австралия). Позже к ней присоединилась вторая. Животные устроили что-то вроде перетягивания каната.
 
Фото: Scott Portelli / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

Ворон преследует малайского рыбного филина . Специальное упоминание жюри в категории  Портреты животных . Снимок был сделан в Сингапуре в начале сентября. По словам фотографа, преследование длилось менее двух секунд.
 
Фото: Lawrence Chia Boon Oo / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

Борьба за жизнь . Первое место в категории  Пейзаж . Джейкоб Каптайн несколько раз фотографировал этот бук в лесу (Нидерланды). Чтобы создать этот снимок, он больше часа простоял в холодной воде.
 
Фото: Jacob Kaptein / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

Дикий каток . Второе место в категории  Пейзаж . На фотографии изображен горный массив Доломитовые Альпы (Италия). Снимок был сделан в первые дни зимы.
 
Фото: Alessandro Gruzza / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

Гордая мамочка . Второе место в категории  Портреты животных . Самка пятнистого окуня-павлина охраняет мальков в пресноводном озере (Майами, штат Флорида).
 
Фото: Michael OʼNeill / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

За пределами штаб-квартиры Facebook . Второе место в категории  Проблемы окружающей среды . В области залива Сан-Франциско активно идет добыча соли. Этот соляной пруд Крис Маккэн снял рядом со штаб-квартирой Facebook.
 
Фото: Chris McCann / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

Студия тупика . Третье место в категории  Портреты животных . Тупик, отдыхающий под дождем, был сфотографирован на острове Скомер в Уэльсе. Этот остров не населен, поэтому птицы не боятся людей и подпускают их к себе.
 
Фото: Mario Suarez Porras / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

Лесной пожар на пляже . Специальное упоминание жюри в категории  Экологические проблемы . Снимок сделан на пляже Сон-Серра на острове Майорка. Женщина наблюдает за стремительно разгорающимся пожаром.
 
Фото: Sergej Chursyn / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

Жизнь и смерть . Первое место в категории  Экологические проблемы  Останки белого медведя были найдены на севере Шпицбергена. Точно неизвестно, почему умер медведь — от голода или от старости. Но судя по состоянию зубов — от голода. Глобальное потепление и таяние льдов влияют на популяцию полярных медведей.
 
Фото: Vadim Balakin / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

Токсичное тщеславие . Третье место в категории  Экологические проблемы . На фотографии — увеличенные частицы пластика, которые содержатся в подводке для глаз. Снимок был сделан с помощью отражающего фотографического микроскопа в Университете Фалмута (Великобритания).
 
Фото: Eleanor Ryder / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

Тихоокеанский шторм . Третье место в категории  Пейзаж . Снимок сделан в июне 2016 года в нескольких километрах от южного побережья города Панама безлунной ночью; единственный источник света — молния внутри шторма.
 
Фото: Santiago Borja / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

Американские цветы . Специальное упоминание жюри в категории  Проблемы окружающей среды . База ВВС США на востоке Гренландии опустела в 1947 году. На этой территории остались военный транспорт, коробки с динамитом и 10 тысяч бочек с авиационным топливом.
 
Фото: Ken Bower / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

Большие белые цапли взлетают . Третье место в категории  Действие . В 1921 году в Венгрии оставалась всего 31 пара больших белых цапель. Но усилия по спасению вида были не напрасны: сейчас в стране живут более трех тысяч пар птиц, и популяция продолжает расти.
 
Фото: Zsolt Kudich / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

Ни снега, ни льда?  Третий поощрительный приз в категории  Экологические проблемы . Одинокий медведь сидит на берегу Бартер-Айленда (штат Аляска). На острове нет снега, хотя в это время года он уже должен быть.
 
Фото: Patty Waymire / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

Дружба не знает различий . Третье место в категории  Портреты животных . Два богомола сидят на одной ветке. Снимок сделан в деревне Лас-Росас, провинция Мадрид, Испания.
 
Фото: Jose Pesquero Gomez / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

Второе место в категории  Действие . Смерч приближается к домам в муниципалитете Рей, Колорадо. После того, как торнадо прошел мимо, фотограф спустился к домам и убедился, что все жильцы в порядке.
 
Фото: Tori Shea-Ostberg / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

Утащу тебя в рощу . Первое место в категории  Портреты животных . Снимок был сделан в дождевом лесу в штате Махараштра в Индии.
 
Фото: Varun Aditya / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

Счастливый зеленый метеор . Специальное упоминание жюри в категории  Пейзаж . Фотограф поставил камеру у дороги в горной цепи Западные Гаты (южная Индия) и настроил ее так, чтобы она сделала 999 15-секундных фотографий. Он лег спать, а утром решил просмотреть кадры — на одном из них он заметил что-то зеленое. Оказалось, что это редкий зеленый метеор.
 
Фото: Prasenjeet Yadav / 2016 National Geographic Nature Photographer of the Year

А нам сегодня исполнилось полгода! Уже сидим и пытаемся ползти... А ещё в подвигах числится первый разбитый стакан и разорванный учебник

Всем доброго дня!
С некоторых пор у меня возникла проблема, небольшая, но досадная. Можно быть, кто-нибудь сможет подсказать дельную мысль.
Сынуля с некоторых пор увлекается поездами. У нас уже все в доме ими заполнено, а детская напоминает смесь депо с кабиной машиниста. Живу как на вокзале.:d
Но это все лирика. Проблема такая. Недавно мы освоили игры на планшете про поезда. Симулятор и все такое... И вроде бы я вовсе не против, но реклама...
Презервативы, игры с элементами эротики и насилия... Словом, все то, от чего так пытаешься оградить любопытного четырехлетнего мальчика. Хотя бы до поры.
Так вот. Не сможет ли кто подсказать какой-то нибудь детский режим фильтрации. Вроде детского пульта. Я в этом ничего не смыслю.