Пол: женский
Последнее посещение:
24 ноября 2024 22:58
Дата регистрации:
18 июня 2015 05:01
О себе: НИ ДНЯ БЕЗ КНИГИ!
Любимые авторы: Кир Булычев, Вадим Шефнер, "Джиллиан"(Каршева Ульяна), Цыпленкова (Григорьева) Юлия, Стриковская Анна, Панкеева Оксана, Жукова Юлия, Кузнецова Дарья
- 14
- На странице:
Несгибаемый Ангел 15 октября 2017 04:48
Запах пены морской и горящей листвы,
И цыганские взоры ворон привокзальных.
Это осень, мой друг! Это волны молвы
О вещах шерстяных и простудах банальных.
Кто зубами стучит в облаках октября,
Кастаньетами клацает у колоколен?
Это осень, мой друг! Это клюв журавля,
Это звук сотрясаемых в яблоке зерен.
Лишь бульварный фонарь в это время цветущ,
На чугунных ветвях темноту освещая.
Это осень, мой друг! Это свежая чушь
Расползается, тщательно дни сокращая.
Скоро все, что способно, покроется льдом,
Синей толщей классической твердой обложки.
Это осень, мой друг! Это мысли от том,
Как кормить стариков и младенцев из ложки,
Как дрожать одному надо всеми людьми,
Словно ивовый лист, или кто его знает ...
Это осень, мой друг! Это слезы любви
Ко всему, что без этой любви умирает.
ЮННА МОРИЦ
И цыганские взоры ворон привокзальных.
Это осень, мой друг! Это волны молвы
О вещах шерстяных и простудах банальных.
Кто зубами стучит в облаках октября,
Кастаньетами клацает у колоколен?
Это осень, мой друг! Это клюв журавля,
Это звук сотрясаемых в яблоке зерен.
Лишь бульварный фонарь в это время цветущ,
На чугунных ветвях темноту освещая.
Это осень, мой друг! Это свежая чушь
Расползается, тщательно дни сокращая.
Скоро все, что способно, покроется льдом,
Синей толщей классической твердой обложки.
Это осень, мой друг! Это мысли от том,
Как кормить стариков и младенцев из ложки,
Как дрожать одному надо всеми людьми,
Словно ивовый лист, или кто его знает ...
Это осень, мой друг! Это слезы любви
Ко всему, что без этой любви умирает.
ЮННА МОРИЦ
Несгибаемый Ангел 10 октября 2017 01:31
Роман в стихах
Говорят, талант обретёт успех.. И развить его - дело принципа..
У меня талант.. Выбирать не тех.. Вот такой талантик.. Единственный..
Вы поставьте в ряд мужиков пятьсот.. Да чего там.. Целую тысячу..
И все будут те, а один не тот.. И не тот мой сходу отыщется..
Не обходим горы, не лазим вброд! Если нужно маяться - маемся!
И коню понятно уже.. Не тот.. Но ведь решено - развиваемся!
И талант о сердце с разбега "ух", Мол, мои тут шепчутся, сладится..
И орлиный глаз, и звериный нюх, И чутьё /которое задницей/.
Вы поставьте в ряд мужиков пятьсот.. Да чего там.. Целую тысячу..
И все будут те, а один не тот.. И не тот мой сходу отыщется..
Не обходим горы, не лазим вброд! Если нужно маяться - маемся!
И коню понятно уже.. Не тот.. Но ведь решено - развиваемся!
И талант о сердце с разбега "ух", Мол, мои тут шепчутся, сладится..
И орлиный глаз, и звериный нюх, И чутьё /которое задницей/.
Ты такой простой, до зависти.Только я не из завистливых.
Подбирай к рубашке запонки И давай скорей усвистывай.
Скатертью тебе дороженька, Облака над нею — ватою,
Раз уж я такая сложная, Во всех бедах виноватая.
Между нами мостик тоненький, Был да сплыл. Горит-не тушится.
Ждут тебя любови тоннами, Не чета мне — лучше лучшего.
Пропади оно все пропадом! Кто тут против, правда, зай?!
Ты теперь мужчина с опытом, Проще пыль пускать в глаза.
Подбирай к рубашке запонки И давай скорей усвистывай.
Скатертью тебе дороженька, Облака над нею — ватою,
Раз уж я такая сложная, Во всех бедах виноватая.
Между нами мостик тоненький, Был да сплыл. Горит-не тушится.
Ждут тебя любови тоннами, Не чета мне — лучше лучшего.
Пропади оно все пропадом! Кто тут против, правда, зай?!
Ты теперь мужчина с опытом, Проще пыль пускать в глаза.
А если вышел - захлопни двери, И за ключи не хватайся зря..
Понятно, все мы друг другу звери.. И все друг другу учителя..
И каждый избранный и великий..И каждый ранен, и каждый прав..
И каждый холит родные сдвиги, Чужие дергая за рукав..
И каждый болен сильнее меры, Непонят, взорван, поломан, сбит..
И нет отныне любому веры.. Хотя, у каждого отболит..
И будет найден, кто слепо ищет..И будет счастлив, кто быть готов..
Но уходя, все же.. хлопай тише, Чтоб сам же в будущем не оглох..
Понятно, все мы друг другу звери.. И все друг другу учителя..
И каждый избранный и великий..И каждый ранен, и каждый прав..
И каждый холит родные сдвиги, Чужие дергая за рукав..
И каждый болен сильнее меры, Непонят, взорван, поломан, сбит..
И нет отныне любому веры.. Хотя, у каждого отболит..
И будет найден, кто слепо ищет..И будет счастлив, кто быть готов..
Но уходя, все же.. хлопай тише, Чтоб сам же в будущем не оглох..
… Уходящему — флаг и посох. Нужно плакать?! Пусть плачет ливень!
Это кто еще кого бросил, если бросивший несчастливей…
… Над домами мерцает просо. Лунный заяц в кофейной чашке.
Это кто еще кого бросил, если бросивший во входящих…
… Он напишет в стихах и в прозе, что ошибся в плену эмоций.
Это кто еще кого бросил, если брошенный не вернется…
… Жизнь ответит на все вопросы. Даст. Отнимет. Переиначит.
Разве важно, кто кого бросил?. У любви. не бывает. сдачи.
Это кто еще кого бросил, если бросивший несчастливей…
… Над домами мерцает просо. Лунный заяц в кофейной чашке.
Это кто еще кого бросил, если бросивший во входящих…
… Он напишет в стихах и в прозе, что ошибся в плену эмоций.
Это кто еще кого бросил, если брошенный не вернется…
… Жизнь ответит на все вопросы. Даст. Отнимет. Переиначит.
Разве важно, кто кого бросил?. У любви. не бывает. сдачи.
Все это было... Кажется, в прошлую среду..
Скажешь, что в пятницу.. Значит, пусть будет в пятницу..
Миленький мой, девочки в двадцать слепы..
В тридцать мудры - и вам это так не нравится..
Мудрость пугает.. Мудрость ломает правила..
Значит, игры не будет.. Ну или тайная..
Девочкa в двадцать - многое бы исправила..
Девочка в тридцать - каплю рациональнее..
Ценит, что было.. И вечером темной пятницы
Все "за" и "против" медленно-верно сводит..
Миленький мой, в тридцать не обижаются..
Делают выводы.. Красятся.. И уходят.
Скажешь, что в пятницу.. Значит, пусть будет в пятницу..
Миленький мой, девочки в двадцать слепы..
В тридцать мудры - и вам это так не нравится..
Мудрость пугает.. Мудрость ломает правила..
Значит, игры не будет.. Ну или тайная..
Девочкa в двадцать - многое бы исправила..
Девочка в тридцать - каплю рациональнее..
Ценит, что было.. И вечером темной пятницы
Все "за" и "против" медленно-верно сводит..
Миленький мой, в тридцать не обижаются..
Делают выводы.. Красятся.. И уходят.
Ну, а вы, что меня судите, О чем знаете? Что вы видели?
Не к тому ли глаза ваши сужены, Что убийцы вы и грабители?
Убиваете словом каменным, И воруете веру в лучшее...
Без греха, расскажите, сами вы, Разъяренные горе-лучники?
Той ли мерой себе отмерили, Тем ли взглядом свое охвачено?
Для себя ядовиты стрелы ли? И эпитеты равнозначные?
Ваши ноги путями этими Проходили? И кровоточили?
Или просто на этом свете вы Все заочники и заочницы?
Ваши камни - лишь ваши слабости, Слов кострища - души остылые.
Я б и щеку вам, судьи, подставила,
Но ведь метите только в спину вы.
Не к тому ли глаза ваши сужены, Что убийцы вы и грабители?
Убиваете словом каменным, И воруете веру в лучшее...
Без греха, расскажите, сами вы, Разъяренные горе-лучники?
Той ли мерой себе отмерили, Тем ли взглядом свое охвачено?
Для себя ядовиты стрелы ли? И эпитеты равнозначные?
Ваши ноги путями этими Проходили? И кровоточили?
Или просто на этом свете вы Все заочники и заочницы?
Ваши камни - лишь ваши слабости, Слов кострища - души остылые.
Я б и щеку вам, судьи, подставила,
Но ведь метите только в спину вы.
Никого не зову, никого не гоню,
Все кто рядом - моя награда.
Я научена жизнью печаль свою
Оставлять на листе тетрадном,
Помнить только добро, не затаивать зла,
Все обиды пускать по ветру...
И не верить людям, скупым на дела,
А на слово красивое - щедрым.
Все кто рядом - моя награда.
Я научена жизнью печаль свою
Оставлять на листе тетрадном,
Помнить только добро, не затаивать зла,
Все обиды пускать по ветру...
И не верить людям, скупым на дела,
А на слово красивое - щедрым.
Знаешь, у нас все сложится, Все непременно получится.
Счастье хлебать будем ложечкой И заедать теплым лучиком..
Просто не будем сетовать, Просто - плевать на мнения,
Просто за сердцем следовать, Верить его решениям.
Не получилось, стало быть..Веришь? У нас получится.
Будем о скалы лодки бить, Будут скрипеть уключины,
Но все непременно сложится.Все непременно сбудется.
Счастье хлебать будем ложечкой, А повезет - из блюдечка…
АННА ТУКИНА
Счастье хлебать будем ложечкой И заедать теплым лучиком..
Просто не будем сетовать, Просто - плевать на мнения,
Просто за сердцем следовать, Верить его решениям.
Не получилось, стало быть..Веришь? У нас получится.
Будем о скалы лодки бить, Будут скрипеть уключины,
Но все непременно сложится.Все непременно сбудется.
Счастье хлебать будем ложечкой, А повезет - из блюдечка…
АННА ТУКИНА
Вот такая попытка "романа в стихах" по сценарию - что было, что будет, чем сердце успокоится...
Да еще новый принцип оформления текста анимашками. Словом, дебют!
Обожаю эту стенку именно за "живость", надо этим качеством пользоваться сполна.
Напоследок. Осталось еще неисчерпаемое море осенней романтики.
Да еще новый принцип оформления текста анимашками. Словом, дебют!
Обожаю эту стенку именно за "живость", надо этим качеством пользоваться сполна.
Напоследок. Осталось еще неисчерпаемое море осенней романтики.
Несгибаемый Ангел 8 октября 2017 06:50
Несгибаемый Ангел 7 октября 2017 00:31
Несгибаемый Ангел 25 сентября 2017 07:38
Иногда взрослеть – будто пить боржоми – Слишком поздно: ты уже постарел.
И сжимаешь в вышколенной ладони Всепрощенья маленький пистолет,
Вспоминая сломанных кукол Барби, Лошадей, летящих во весь опор…
А кругом – одни топоры да грабли Сплошняком – какой бы ни шёл тропой.
Это сложно, словно болеть за наших. Это просто, словно спустить собак.
То, что раньше было, уже не важно (Молоко, обсохшее на губах).
И совсем не важно, что будет после – Есть ли время, взятое напрокат?
На столе бутылка боржоми. Поздно. Впрочем, почки, вроде, нужны пока.
Ты, наконец-то, взрослый, и можно всё: Спать по ночам, в огороде растить капусту,
Есть углеводы, думать, что ты спасён, Брать ипотеки в банке, любить искусство.
Кем ты захочешь стать? – посмотри вокруг: Вырублен рай, тут и там расплодились змеи,
Сломан мобильный от тщетных твоих потуг Вызвонить бога и всё разузнать о вере.
Просто опять в стране дефицит жилья, Но не хватает духу вскрывать гробницы.
Родина знает правду (она твоя!) – С ней никакая родинка не сравнится.
Выйти бы в поле, где не берёт вай-фай, Вырвать бы с мясом всё, что мешает плакать.
Тянется к солнышку всякая божья тварь, Рвётся душа на волю, да держит якорь.
Время густеет в сумерках дальних сёл, Тени сомнений вновь проступают чётко.
Ты, наконец-то взрослый, и можно всё. Но ничего не хочется, кроме водки.
Просто однажды вынырнешь из глубин Тихого океана безбрежных будней,
И осознаешь: всё, что ты так любил, Всё, чем дышал ты, больше тебя не любит.
Впору бы вешаться или бухать вискарь, Бросить жену, уйти, наконец, с работы,
Ползать по сайтам – счастье своё искать, Бороду сбрить или в секту податься, но ты
Словно пацан, в чьём сердце осколок льда, Или презревший боль удалой спартанец,
Только пожмёшь плечами: Да ерунда . И ничего менять для себя не станешь.
Человек заводит машину, друзей, кота, Будильник на шесть утра, секретаршу босса.
А внутри у него прозрачная пустота, В которой висят незаданные вопросы.
Человек получает зарплату, качает пресс, Жарит картошку, играет на фортепьяно.
А внутри у него огромное поле чудес, И бродят ветра среди тысяч разрытых ямок.
Человека везут на кладбище (плачут, пьют). Он уже ничего не чувствует, словно голем.
Но внутри у него покой, лепота, уют. И вечный закат в пустоте над заросшим полем.
Медленный ветер гладит лениво ветки осин,
Не забывая клёны, берёзы и тополя…
Путь мой известен: офис – квартира (сквозь магазин).
Или гораздо длиннее, если рядом друзья.
Яркое солнце высушит за день капельки снов,
Боль отпускает – словно прощает: Ладно, живи! .
Путь мой известен: вера – надежда (через любовь).
Даже гораздо короче, если много любви...
...В небе журавль, в ладони синица, пёс в конуре,
В правом кармане презервативы, пластырь и йод.
Путь мой известен: роды – могила (в виде тире).
Ну, а длиннее или короче – как повезёт.
ОСОБЕННОСТИ НАЦИОНАЛЬНОЙ ПОЭЗИИ
Это совсем неправильная поэзия –
Смотришь на лист, но видишь не лист, а лезвие.
И начинаешь мыслить почти по-трезвому:
Резать ведь надо не поперёк, а вдоль.
Делится вечность с нами легко секретом, но
Так ли становятся – наперекор – поэтами? –
Цоем, Клинских, Высоцким, Егором Летовым?
Жизнь зарифмует пафосное юдоль ,
Перемежаясь страшно – скупыми датами –
Как Маяковский с Брик, Гумилёв с Ахматовой.
Жизнь это шар: тяжёлый, двуручный, матовый.
Не разобьёшь – останешься на бобах:
Мелкой трухой сквозь сито судьбы просеянный
(Не Мандельштамом, Блоком или Есениным),
Ждать воскрешения больше, чем воскресения,
Пастой зубной давя из себя раба.
Больше не будет звёзд в небесах заплаканных –
Галичей с Окуджавами, с Пастернаками.
Выведет путь-дорога тебя по знакам и
Старостью тёплой гаденько наградит,
Зло усмехаясь Лермонтовым и Пушкиным.
Станешь считать – собьёшься – плевки кукушкины,
Станешь играть в войнушку, бренча игрушками,
Чтобы забыть про пенсию и артрит,
Чтобы опять наесться препон с засадами
Хармсом, Рубцовым, Клюевым и Асадовым.
Словно награду, примешь все муки (мк)адовы,
Лишь бы ещё полстрочки да от души.
Лишь бы остаться в памяти – следом, крошевом –
Бедным ли, Северяниным ли, Волошиным.
Чтоб не напрасно... Как же всё это дёшево!
Скомкай и выкинь, выпей и… не пиши!
Это совсем неправильная поэзия –
Смотришь на лист, но видишь не лист, а лезвие.
И начинаешь мыслить почти по-трезвому:
Резать ведь надо не поперёк, а вдоль.
Делится вечность с нами легко секретом, но
Так ли становятся – наперекор – поэтами? –
Цоем, Клинских, Высоцким, Егором Летовым?
Жизнь зарифмует пафосное юдоль ,
Перемежаясь страшно – скупыми датами –
Как Маяковский с Брик, Гумилёв с Ахматовой.
Жизнь это шар: тяжёлый, двуручный, матовый.
Не разобьёшь – останешься на бобах:
Мелкой трухой сквозь сито судьбы просеянный
(Не Мандельштамом, Блоком или Есениным),
Ждать воскрешения больше, чем воскресения,
Пастой зубной давя из себя раба.
Больше не будет звёзд в небесах заплаканных –
Галичей с Окуджавами, с Пастернаками.
Выведет путь-дорога тебя по знакам и
Старостью тёплой гаденько наградит,
Зло усмехаясь Лермонтовым и Пушкиным.
Станешь считать – собьёшься – плевки кукушкины,
Станешь играть в войнушку, бренча игрушками,
Чтобы забыть про пенсию и артрит,
Чтобы опять наесться препон с засадами
Хармсом, Рубцовым, Клюевым и Асадовым.
Словно награду, примешь все муки (мк)адовы,
Лишь бы ещё полстрочки да от души.
Лишь бы остаться в памяти – следом, крошевом –
Бедным ли, Северяниным ли, Волошиным.
Чтоб не напрасно... Как же всё это дёшево!
Скомкай и выкинь, выпей и… не пиши!
Говорит: Ты такая одна, Лилит! Без тебя я, как парусник на мели…
Говорит — аж в груди всё огнём горит, Несмотря на стальные латы!
Говорит, как поёт — узнаю мотив. Говорит, и слова слаще сладких слив.
Сам чертовски красив — прям Киану Ривз. Ничего, что опять женатый.
Прячет похоть в глазах, как песок в горсти.Говорит: Вновь всю ночь без тебя грустил .
Говорит: Я не прав был тогда. Прости! (Все мы толику виноваты) .
Говорит, лишь со мной он ещё живой. Говорит, что несчастлив с другой женой.
Я молчу: Как же горько мне, боже мой! Я любила его когда-то…
Говорит — аж в груди всё огнём горит, Несмотря на стальные латы!
Говорит, как поёт — узнаю мотив. Говорит, и слова слаще сладких слив.
Сам чертовски красив — прям Киану Ривз. Ничего, что опять женатый.
Прячет похоть в глазах, как песок в горсти.Говорит: Вновь всю ночь без тебя грустил .
Говорит: Я не прав был тогда. Прости! (Все мы толику виноваты) .
Говорит, лишь со мной он ещё живой. Говорит, что несчастлив с другой женой.
Я молчу: Как же горько мне, боже мой! Я любила его когда-то…
○○○○○○○○○○○ Два билета на Бетельгейзе ○○○○○○○○○○○
В день, когда меня перестанут узнавать зеркала и рюмки,
Отворачиваясь брезгливо, опрокидываясь не в рот,
Я достану из-под дивана – из потрёпанной жизнью сумки –
Два билета на Бетельгейзе и игрушечный луноход.
Ты мечтала поехать в Сызрань или, может быть, на Мальорку…
Уговаривать бесполезно. Гладко выбрит, шершаво хмур,
Соберу в полчаса манатки, словно знал, что меня вдруг торкнет.
И отправлюсь на остановку – ждать маршрутку на Байконур.
Ближе к вечеру, весь промокший, я вернусь под родные окна.
Ты сломаешься – молча впустишь, разогреешь вчерашний суп.
Но игрушечный луноход мой будет тут же в сердцах растоптан,
И ромашки с ближайшей клумбы положения не спасут.
И придётся до самой смерти мне ночами грустить на небо
Без возможности окунуться в атмосферы чужих планет.
Я летал уже дважды раньше: к Фомальгауту и Денебу,
Так что больше – ты точно знаешь – луноходов в запасе нет.
В день, когда меня перестанут узнавать зеркала и рюмки,
Отворачиваясь брезгливо, опрокидываясь не в рот,
Я достану из-под дивана – из потрёпанной жизнью сумки –
Два билета на Бетельгейзе и игрушечный луноход.
Ты мечтала поехать в Сызрань или, может быть, на Мальорку…
Уговаривать бесполезно. Гладко выбрит, шершаво хмур,
Соберу в полчаса манатки, словно знал, что меня вдруг торкнет.
И отправлюсь на остановку – ждать маршрутку на Байконур.
Ближе к вечеру, весь промокший, я вернусь под родные окна.
Ты сломаешься – молча впустишь, разогреешь вчерашний суп.
Но игрушечный луноход мой будет тут же в сердцах растоптан,
И ромашки с ближайшей клумбы положения не спасут.
И придётся до самой смерти мне ночами грустить на небо
Без возможности окунуться в атмосферы чужих планет.
Я летал уже дважды раньше: к Фомальгауту и Денебу,
Так что больше – ты точно знаешь – луноходов в запасе нет.
Несгибаемый Ангел 8 сентября 2017 03:41
...В свободную минутку в метpо, на кухне, в ванной
Она читала женские любовные pоманы.
В них женщины богини мужчины супеpмены
И жизнь в них так пpекpасна и необыкновенна...
Забавная песенка, да. Ну а по большому счету - трагическая. Очень мрачными красками автор нарисовал реальную безысходную действительность, в которой пытается выжить гипотетическая героиня этой песенки. Так что я даже аплодирую героине, что она нашла - пусть такую ничтожную и иллюзорную - отдушину для себя.
Тимур Шаов - Любовное чтиво
Всё у нее стандаpтно: детишки, муж законный
И день-деньской заботы пpисесть ей не дают,
А ночью секс пpивычный унылый, монотонный,
Туда сюда, обpатно, 126 секунд.
И тут уж ей, бедняжке, совсем не до оpгазма
Какой уж там оpгазм, не стиpано белье
У дочеpи ветpянка, у бабушки маpазм,
Такое pазтакое веселое житье.
В свободную минутку в метpо, на кухне, в ванной
Она читала женские любовные pоманы.
В них женщины богини мужчины супеpмены
И жизнь в них так пpекpасна и необыкновенна
Он обдал ее жаpом гоpячего юнного тела
И она аж вспотела, так тела его захотела
О возьми меня всю, о люби же меня, я пpекpасна
Я юна, я стpастна, я нежна, я чиста, я несчастна
Поцелуй опьянил и в теpновнике что-то запели
Ее гpудь напpяглась от желанья соски отвеpдели
Сеpебpились фонтаны над ними, стpекозы летали
Мам, я какать хочу, эх, детишки весь кайф обломали
Супpуг ее капpизный, тиpан на самом деле,
То боpщ даешь холодный, то ходишь в бигуди.
Да лучше б ты свой гоноp показывал в постели
Козел пока безpогий, но это впеpеди.
Стаpуха-невезуха у всех она бывает,
Вдpуг упадет на ногу гладильная доска.
И Индезит сломался и Тайд не отмывает
И поpванный Леванте и на душе тоска.
И вот тогда она идет к уютному дивану,
Лекаpство от депpессии -- любовные pоманы.
Пускай сгоpела пицца и муж успел напиться,
Hо что там пpоисходит на сто восьмой стpанице.
Падишах закpичал: Ты, девчонка, меня отвеpгаешь,
Я отдам тебя слугам, и ты униженье познаешь.
Десять pослых мулатов схватили ее и pаздели
Ее гpудь напpяглась, и опять же, соски отвеpдели.
Десять pослых мулатов без слов тут же ей овладели,
Почему бы мулатам ей не овладеть в самом деле?!
Тут вдpуг пpинц пpискакал, всех убил и pаскpыл ей объятья.
К телефону тебя, -- тьфу, когда же смогу дочитать я.
Hачальник на pаботе хватает за коленки,
Тpясет от вожделенья слюнявою губой.
И в этом отношенье легко подpуге Веpке
Вот у нее начальник - мужчина голубой.
Года летят как поезд с пугающим pазгоном
Где ты геpой-любовник, в каком застpял лесу?
Где ты, с pельефным телом, с мобильным телефоном?
Где тебя чеpти носят, уж климакс на носу.
Пусть говоpят что суppогат, что пошлы и вульгаpны,
Hо жизнь поpою больший фаpс чем все эти pоманы.
Пусть кpитики и снобы бpезгливо моpщат лица,
Hо как ее он полюбил на сто восьмой стpанице.
Стать актpисою с самого детства девчонка мечтала,
Чеpез теpнии в кpуг голливудской богемы попала.
Сценаpист - наpкома, а пpодюсеp - pаспутный ублюдок.
Это вам не Мосфильм, а гнилое нутpо Голливуда.
И нагая лежала она в pежиссеpской постели,
Ее гpудь напpяглась, как обычно, соски отвеpдели.
В сладостpастном волненьи соpвал он с нее покpывало.
Слышишь ты, зачиталась? Опять молоко убежало.
Всё у нее стандаpтно: детишки, муж законный
И день-деньской заботы пpисесть ей не дают,
А ночью секс пpивычный унылый, монотонный,
Туда сюда, обpатно, 126 секунд.
И тут уж ей, бедняжке, совсем не до оpгазма
Какой уж там оpгазм, не стиpано белье
У дочеpи ветpянка, у бабушки маpазм,
Такое pазтакое веселое житье.
В свободную минутку в метpо, на кухне, в ванной
Она читала женские любовные pоманы.
В них женщины богини мужчины супеpмены
И жизнь в них так пpекpасна и необыкновенна
Он обдал ее жаpом гоpячего юнного тела
И она аж вспотела, так тела его захотела
О возьми меня всю, о люби же меня, я пpекpасна
Я юна, я стpастна, я нежна, я чиста, я несчастна
Поцелуй опьянил и в теpновнике что-то запели
Ее гpудь напpяглась от желанья соски отвеpдели
Сеpебpились фонтаны над ними, стpекозы летали
Мам, я какать хочу, эх, детишки весь кайф обломали
Супpуг ее капpизный, тиpан на самом деле,
То боpщ даешь холодный, то ходишь в бигуди.
Да лучше б ты свой гоноp показывал в постели
Козел пока безpогий, но это впеpеди.
Стаpуха-невезуха у всех она бывает,
Вдpуг упадет на ногу гладильная доска.
И Индезит сломался и Тайд не отмывает
И поpванный Леванте и на душе тоска.
И вот тогда она идет к уютному дивану,
Лекаpство от депpессии -- любовные pоманы.
Пускай сгоpела пицца и муж успел напиться,
Hо что там пpоисходит на сто восьмой стpанице.
Падишах закpичал: Ты, девчонка, меня отвеpгаешь,
Я отдам тебя слугам, и ты униженье познаешь.
Десять pослых мулатов схватили ее и pаздели
Ее гpудь напpяглась, и опять же, соски отвеpдели.
Десять pослых мулатов без слов тут же ей овладели,
Почему бы мулатам ей не овладеть в самом деле?!
Тут вдpуг пpинц пpискакал, всех убил и pаскpыл ей объятья.
К телефону тебя, -- тьфу, когда же смогу дочитать я.
Hачальник на pаботе хватает за коленки,
Тpясет от вожделенья слюнявою губой.
И в этом отношенье легко подpуге Веpке
Вот у нее начальник - мужчина голубой.
Года летят как поезд с пугающим pазгоном
Где ты геpой-любовник, в каком застpял лесу?
Где ты, с pельефным телом, с мобильным телефоном?
Где тебя чеpти носят, уж климакс на носу.
Пусть говоpят что суppогат, что пошлы и вульгаpны,
Hо жизнь поpою больший фаpс чем все эти pоманы.
Пусть кpитики и снобы бpезгливо моpщат лица,
Hо как ее он полюбил на сто восьмой стpанице.
Стать актpисою с самого детства девчонка мечтала,
Чеpез теpнии в кpуг голливудской богемы попала.
Сценаpист - наpкома, а пpодюсеp - pаспутный ублюдок.
Это вам не Мосфильм, а гнилое нутpо Голливуда.
И нагая лежала она в pежиссеpской постели,
Ее гpудь напpяглась, как обычно, соски отвеpдели.
В сладостpастном волненьи соpвал он с нее покpывало.
Слышишь ты, зачиталась? Опять молоко убежало.
Тата Сергеевна ответила Несгибаемый Ангел 8 сентября 2017 13:48
Жизненно
Несгибаемый Ангел 3 сентября 2017 09:51
Сатори — пробуждение , озарение — внутреннее персональное переживание опыта постижения истинной природы человека.
Сатори
...И мы выбирали - когда случимся там, на Земле, обретая тело,
и Бог смеялся - светло, лучисто и провожал нас - святых и чистых,
и мы покидали его пределы,
и мы рождались, почти не помня, и подрастали, уже не зная,
что все пришли из его ладоней, что мы сейчас не плывем, а тонем,
и где-то ждет нас ладья резная,
и мы играли - взахлеб, как дети, смеялись, плакали - все по кругу,
мы шли по этой чужой планете, и день был радостен, свеж и светел -
и мы встречали тогда друг друга,
и нам казалось, что мы знакомы - гораздо раньше, сильней и дольше,
и в каждом светится часть другого, и снилось - в облаке васильковом
мы просто капли в Его ладошке,
и снилось - нас отпускают в утро, чтоб мы, пройдя этот путь, вернулись,
и все течет - неизменно, мудро, и мы обязаны всем кому-то,
кого забыли, когда проснулись.
И день за днем мы идем по следу, мы просим зрелищ, любви, участья,
мы войны тьмы и адепты света, и каждый думает, что за это
он наконец-то получит счастье.
А мир не делится и не бьется, и дуализм - всего лишь шутка,
и если вспомнить, то все дается, и в нас заложены тьма и солнце,
рассвет и сумерки - в промежутках,
нам все дано - испытать на прочность, найти ответы, открыть законы -
мы сами выбрали - это точно, и Бог лукаво сказал - "как хочешь",
сгущая атомы и нейтроны.
И мы хотели - страдать и верить, по локоть - в кровь, по колено - в море,
и после ран, катастроф, истерик, однажды выйдя на сонный берег,
мы получали свое сатори.
И Бог смеялся - светло и звонко, и мы смеялись, каноны руша,
а мир - программа, игра - и только, и рядом истины нет - поскольку
она заложена в наших душах.
Это Бог послал тебя, здесь не найти людей, - говорят мне, дверь закрывая на семь замков.
Приходили иные, но песни у них не те, и на каждую песню положен уже закон.
Это Бог послал тебя – если не Он, то кто знал о наших невзгодах, когда направлял пути.
Здесь над каждой дорогой идет переменный ток, и никто не может этого запретить.
Это Бог послал тебя, он передал с тобой теплый лунный хлеб и звездное молоко…
И привыкни уже к тому, что уставший Бог посылает тебя надолго и далеко.
Где заканчивается смелость и начинается безрассудство?
Я стою под огнём, и дни сквозь меня несутся,
мчатся неудержимо, свистят, как пули.
Мы думали, что нужны, но - нас обманули.
Это выдумка, полумера-родство и братство.
Где заканчивается вера и начинается святотатство?
Судья никого не казнит, и палач не судит.
В поле один не воин - других не будет.
Познавший огонь и ветер, идет сквозь воду.
Где мы побеждаем страх и берем свободу?
Обетованная даль да земля святая.
Где мы все это действительно обретаем?
Покажи им чудо – они не верят. Сотвори знамение – не поймут.
Помоги мне выйти на правый берег, мне самой никак не доплыть к нему.
Я веду слепых, исцеляю слабых, не имеющих имени и лица.
Я хорошей дочерью быть могла бы, только вот никак не найду отца.
Мне не то чтобы страшно – темно и пусто, говори со мной, если осталась речь.
Мой талант выживать возведен в искусство, я умею от смерти других беречь,
я умею видеть, что будет дальше, быть подстрочником, золотом ткать слова…
Сумасшедший мир оказался нашим, и от этого кружится голова.
Вот звезда - дороже любых империй, упадет – поймай ее на лету.
Помоги мне выйти на правый берег. А к вершине я тебя проведу.
Помоги мне выйти на правый берег, мне самой никак не доплыть к нему.
Я веду слепых, исцеляю слабых, не имеющих имени и лица.
Я хорошей дочерью быть могла бы, только вот никак не найду отца.
Мне не то чтобы страшно – темно и пусто, говори со мной, если осталась речь.
Мой талант выживать возведен в искусство, я умею от смерти других беречь,
я умею видеть, что будет дальше, быть подстрочником, золотом ткать слова…
Сумасшедший мир оказался нашим, и от этого кружится голова.
Вот звезда - дороже любых империй, упадет – поймай ее на лету.
Помоги мне выйти на правый берег. А к вершине я тебя проведу.
Мне все кажется, Бог живет высоко в горах... Расскажи мне, что тебе видится с высоты?
Я иду к тебе, научи меня не остыть. Я боюсь тебя, помоги мне не слышать страх.
У тебя здесь покой – ни людей, ни имен, ни слов. Только небо и птицы, ныряющие в него.
Ты плывешь легко, в облака опустив весло, задеваешь колокол, и раздается звон.
У тебя здесь тишь да божия благодать, поднебесный купол, обетованный рай.
Только там, под тобой, до самой земли – вода. И не видно тебя, как часто ни умирай.
Разреши мне рассказать тебе о других – о бескрылых, не отмеченных чистотой,
одиноких – тех, кому не подал руки ни ты сам, ни переменчивый ангел твой.
Что им делать, если речь заглушает плеск твоего весла, рождающего дожди?
Ты всегда высоко в горах, на твоей земле из двоих идущих выживет лишь один.
Что им делать, если ты не подашь им знак? Как понять, что кроме бога, никто не свят?
Отпусти меня – вернуться к ним и узнать, как смертельно им тоскуется без тебя.
На земле костры, и время горит в кострах,
люди жмутся друг к другу, греют ладони, ждут.
Бог нас любит, но Бог живет высоко в горах.
Он стоит на вершине и слушает пустоту.
И тогда они делали, что могли: находили под звездами соль земли,
возводили башни и корабли отправляли на поиски новых стран,
поднимались в небо, спускались в ад, и учились истово выживать,
только в каждой битве то брат, то сват, не дождавшись дня, умирал от ран.
Призывали магов и колдунов, и кололи пальцы веретеном,
и носили свитки в ларце резном то царевнам спящим, то королям,
но заклятье держалось из века в век, и лежали доспехи в густой траве,
и рождаясь, маленький человек, начинал свою битву за те поля.
А в полях простор, а в полях дурман, а в полях такой расцветает мак,
что от счастья можно сойти с ума, прикасаясь к огненным лепесткам…
А в полях на воле легко летать – не увидит враг, не настигнет тать,
и за это – радостно умирать, но они не знали, что это так.
Потому они делали, что могли, но тонули могучие корабли,
растворялась самая соль земли, прошивая алым зеленый шелк.
И молчало небо, и ад молчал, и не знала сказка других начал.
Кто-то в поле маковом закричал, и рассвет босиком по росе прошел.
Перед паузой на пороге случайной вечности,
я хочу сказать тебе, как мы ошиблись с выбором.
Нет во мне предполагаемой безупречности,
я гомункул, мама, брак, недолюбок, выродок.
Не давали защиты и не объясняли правила,
я вела вслепую, не чувствуя расстояния.
Я не справилась, мама, ты не на ту поставила.
И проиграла целое состояние.
Состояние ласки и безусловной нежности,
вечерней сказки, моей абсолютной нужности.
Между нами всегда проклятая центробежная,
ты не знаешь, что на той стороне окружности.
Ты не видишь, мама, гроза надо мной и молнии.
Докричаться бы – связки, как петли дверные, сорваны.
Остается идти - в проем, в тишину, в безмолвие.
На семи ветрах идти на четыре стороны.
Куда же мне выйти, мама, в какую дверь?
Мудрые парки почти распустили петли.
Если я буду плакать – ты мне не верь,
просто я очень устала, устала петь им.
Страннику петь, далекому кораблю,
лелеять младенца, спящего в колыбели.
Мама, я не понимаю, кого люблю,
кому я пою эти песни на самом деле.
Голос мой – нить, для всех одиноких – след,
голос мой – эхо, послушай его напевы.
Мы заперты, мама, заперты на земле.
Люби свою смерть, она готовит тебе покой. Всю твою жизнь она выбирает удачный день,
чтобы обнять тебя, коснуться волос рукой, оградить тебя от безумия в пустоте.
Люби свою смерть, она красива и молода в любые сорок, семьдесят - без границ,
установленных кем-то в тот самый момент, когда ты появился на свет у неё в тени.
Люби свою смерть, она ждёт здесь вернее всех возлюбленных и желанных, вернее пса.
Стоять годами на разделительной полосе - больно. Не веришь - попробуй сам.
Люби свою смерть и благодари за все. Помни: каждое слово торопится стать ножом.
Только смерть твоя оградит тебя и спасет - никогда раньше срока тебя не отдаст чужой.
Понимаешь, нет времени ныть, заставать врасплох
самого себя, распластанного без сил.
Это последний фильм, так сними его, чтобы Бог
за секунду до титров вышел в небо и закурил.
Стихи: Кот Басё
Цифровая графика: Адам Мартинакис
Несгибаемый Ангел 1 сентября 2017 05:06
СПРАВКА
Джордж Бернард Шоу, (26 июля 1856 года, Дублин, — 2 ноября 1950 года, Хартфордшир, Англия). Выдающийся драматург и романист, лауреат Нобелевской премии (1925) За творчество, отмеченное идеализмом и гуманизмом, за искрометную сатиру, которая часто сочетается с исключительной поэтической красотой и премии Оскар (1938, сценарий фильма Пигмалион ). Один из основателей Лондонской школы экономики и политических наук. Написал 63 пьесы и 250 тысяч писем. Писатель прожил 94 года. Количество рожденных им афоризмов невероятно, его пьесы по-прежнему идут на сцене ( второй после Шекспира). Ему не было и нет равных по чувству юмора.
ОТСТУПЛЕНИЕ
Нобелевскую премию Альфред Нобель учредил после казуса с некрологом. В России умер его брат и газетчики, не разобравшись, опубликовали некролог на самого Альфреда. Нобель прочитал, как его после смерти нелестно характеризуют - "торговец смертью", "руки в крови". Ему это категорически не понравилось и он решил исправить ситуацию широким жестом - учредил шикарную премию, за которую его запомнят белым и пушистым меценатом...
...А когда умер Шоу, некрологи, которые опубликовали газеты, были полны скорби, почтения и все как один отдавали дань высочайшего уважения таланту великого Ирландца.
Еще бы! Некрологи писал сам Шоу. Заранее, за несколько лет до своей смерти.
* Я часто цитирую себя. Это придает остроту моему разговору.
* Моя слава росла с каждой моей неудачей.
* Со мной не случалось никаких событий, наоборот, я сам бывал событием.
* Мало кто мыслит больше чем два или три раза в год. Я стал всемирно известен благодаря тому, что мыслю раз или два раза в неделю.
* Мои читатели постоянно сетуют, что я разрешил для них еще не все мировые проблемы.
* Если бы я не славил свой интеллект, чем бы я занимался после семидесяти?
Кто сколько стоит
Однажды Бернард Шоу обронил фразу, что все женщины продажны. Английская
королева, узнав об этом, при встрече с Шоу спросила:
- Верно ли, сэр, что вы утверждаете, будто все женщины продажны?
- Да, ваше величество.
- И я тоже?! - возмутилась королева.
- И вы тоже, ваше величество, - спокойно ответил Шоу.
- И сколько же я стою?! - вырвалось у королевы.
- Десять тысяч фунтов стерлингов, - тут же определил Шоу.
- Что, так дешево?! - удивилась королева.
- Вот видите, вы уже и торгуетесь, - улыбнулся драматург.
Нобелевская премия
В 1925 году Бернарду Шоу была присуждена Нобелевская премия по литературе.
Шоу сказал журналистам, что это произошло, наверно, "в знак благодарности за то чувство облегчения, которое испытал мир в этом году, когда он ничего не напечатал".
Шоу принял наградную медаль, но от денег отказался, написав секретарю Шведской королевской академии, что "эти деньги спасательный круг, бросаемый пловцу, который уже достиг берега и находится в безопасности". Шоу далее написал, что эти деньги можно было бы использовать на
"расширение связей и взаимопонимания в области литературы и искусства между Швецией и Британскими островами".
В результате эти деньги были истрачены для перевода на английский язык нескольких пьес Стриндберга (1849-1912) и нескольких романов шведских авторов, которые без этой помощи не появились бы на английском языке.
Когда об этом поступке Бернарда Шоу стало широко известно, его завалили сотнями писем с просьбами о материальной помощи.
Шоу ворчал: "Я мог бы простить Альфреду Нобелю изобретение динамита, но только дьявол в человеческом облике мог изобрести Нобелевскую премию".
Во время прогулки Шоу был сбит велосипедистом. К счастью, оба отделались легким испугом и небольшими ушибами. Когда смущенный виновник столкновения стал сконфуженно извиняться, престарелый драматург прервал его словами:
- Да, вам не повезло. Прояви чуть больше энергии - и вы бы заработали себе бессмертие, став моим убийцей.
В последние годы жизни Бернарда Шоу к нему как-то вызвали врача.
- К сожалению, я не чудотворец, - сказал врач, - и не могу омолодить вас.
- Я не хочу, чтобы вы меня омолаживали, - ответил писатель, - я хочу только иметь возможность продолжать стареть.
Чувство юмора не покидало Шоу даже в последние дни его жизни. Его экономка вспоминала: “Одна из ирландских радиостанций прервала программу, чтобы спросить, какую мелодию он хотел бы услышать. Они знали о его любви ко всякой музыке и, наверное, ожидали, что он выберет что-нибудь классическое, а он удивил их всех и выбрал ирландскую мелодию, которая называется “Помирает старая корова”.
…Однажды августовским днем 1943 года Шоу поехал к старой приятельнице их семьи. Внезапно он спросил: Вы не замечаете во мне ничего нового? Подруга с мужем принялись гадать, может, он сменил гардероб – шляпу, ботинки, костюм?
- Бог с вами, им уже по десять лет, - замахал руками драматург. – Просто я подумал, не видно ли во мне какой-либо перемены. Дело в том, что сегодня ночью я овдовел. – И заплакал.
Джордж Бернард Шоу, (26 июля 1856 года, Дублин, — 2 ноября 1950 года, Хартфордшир, Англия). Выдающийся драматург и романист, лауреат Нобелевской премии (1925) За творчество, отмеченное идеализмом и гуманизмом, за искрометную сатиру, которая часто сочетается с исключительной поэтической красотой и премии Оскар (1938, сценарий фильма Пигмалион ). Один из основателей Лондонской школы экономики и политических наук. Написал 63 пьесы и 250 тысяч писем. Писатель прожил 94 года. Количество рожденных им афоризмов невероятно, его пьесы по-прежнему идут на сцене ( второй после Шекспира). Ему не было и нет равных по чувству юмора.
ОТСТУПЛЕНИЕ
Нобелевскую премию Альфред Нобель учредил после казуса с некрологом. В России умер его брат и газетчики, не разобравшись, опубликовали некролог на самого Альфреда. Нобель прочитал, как его после смерти нелестно характеризуют - "торговец смертью", "руки в крови". Ему это категорически не понравилось и он решил исправить ситуацию широким жестом - учредил шикарную премию, за которую его запомнят белым и пушистым меценатом...
...А когда умер Шоу, некрологи, которые опубликовали газеты, были полны скорби, почтения и все как один отдавали дань высочайшего уважения таланту великого Ирландца.
Еще бы! Некрологи писал сам Шоу. Заранее, за несколько лет до своей смерти.
Красавчик
Мыслитель
Бернард Шоу о себе: * Я часто цитирую себя. Это придает остроту моему разговору.
* Моя слава росла с каждой моей неудачей.
* Со мной не случалось никаких событий, наоборот, я сам бывал событием.
* Мало кто мыслит больше чем два или три раза в год. Я стал всемирно известен благодаря тому, что мыслю раз или два раза в неделю.
* Мои читатели постоянно сетуют, что я разрешил для них еще не все мировые проблемы.
* Если бы я не славил свой интеллект, чем бы я занимался после семидесяти?
Кто сколько стоит
Однажды Бернард Шоу обронил фразу, что все женщины продажны. Английская
королева, узнав об этом, при встрече с Шоу спросила:
- Верно ли, сэр, что вы утверждаете, будто все женщины продажны?
- Да, ваше величество.
- И я тоже?! - возмутилась королева.
- И вы тоже, ваше величество, - спокойно ответил Шоу.
- И сколько же я стою?! - вырвалось у королевы.
- Десять тысяч фунтов стерлингов, - тут же определил Шоу.
- Что, так дешево?! - удивилась королева.
- Вот видите, вы уже и торгуетесь, - улыбнулся драматург.
Нобелевская премия
В 1925 году Бернарду Шоу была присуждена Нобелевская премия по литературе.
Шоу сказал журналистам, что это произошло, наверно, "в знак благодарности за то чувство облегчения, которое испытал мир в этом году, когда он ничего не напечатал".
Шоу принял наградную медаль, но от денег отказался, написав секретарю Шведской королевской академии, что "эти деньги спасательный круг, бросаемый пловцу, который уже достиг берега и находится в безопасности". Шоу далее написал, что эти деньги можно было бы использовать на
"расширение связей и взаимопонимания в области литературы и искусства между Швецией и Британскими островами".
В результате эти деньги были истрачены для перевода на английский язык нескольких пьес Стриндберга (1849-1912) и нескольких романов шведских авторов, которые без этой помощи не появились бы на английском языке.
Когда об этом поступке Бернарда Шоу стало широко известно, его завалили сотнями писем с просьбами о материальной помощи.
Шоу ворчал: "Я мог бы простить Альфреду Нобелю изобретение динамита, но только дьявол в человеческом облике мог изобрести Нобелевскую премию".
Во время прогулки Шоу был сбит велосипедистом. К счастью, оба отделались легким испугом и небольшими ушибами. Когда смущенный виновник столкновения стал сконфуженно извиняться, престарелый драматург прервал его словами:
- Да, вам не повезло. Прояви чуть больше энергии - и вы бы заработали себе бессмертие, став моим убийцей.
В последние годы жизни Бернарда Шоу к нему как-то вызвали врача.
- К сожалению, я не чудотворец, - сказал врач, - и не могу омолодить вас.
- Я не хочу, чтобы вы меня омолаживали, - ответил писатель, - я хочу только иметь возможность продолжать стареть.
Чувство юмора не покидало Шоу даже в последние дни его жизни. Его экономка вспоминала: “Одна из ирландских радиостанций прервала программу, чтобы спросить, какую мелодию он хотел бы услышать. Они знали о его любви ко всякой музыке и, наверное, ожидали, что он выберет что-нибудь классическое, а он удивил их всех и выбрал ирландскую мелодию, которая называется “Помирает старая корова”.
…Однажды августовским днем 1943 года Шоу поехал к старой приятельнице их семьи. Внезапно он спросил: Вы не замечаете во мне ничего нового? Подруга с мужем принялись гадать, может, он сменил гардероб – шляпу, ботинки, костюм?
- Бог с вами, им уже по десять лет, - замахал руками драматург. – Просто я подумал, не видно ли во мне какой-либо перемены. Дело в том, что сегодня ночью я овдовел. – И заплакал.
история любви и брака: http://www.langust.ru/review/ber_show.shtml
цитаты и афоризмы: http://citaty.su/aforizmy-i-citaty-bernarda-shou
мудрые мысли: http://www.epwr.ru/quotation/txt_397.php
- Напишите тогда пьесу о себе самом. Вы ведь куда интереснее своих исторических героев.
Он улыбнулся:
- Все мои пьесы написаны обо мне самом… и моих друзьях.
- К кому из ваших друзей вы были привязаны больше всего?
- "Привязан" - не то слово. Мне нравилось быть в их обществе, но, расставшись с ними, я не скучал.
- Ну, тогда спрошу иначе: с кем вам больше всего нравилось бывать?
- С самим собой. (ХЕСКЕТ ПИРСОН)
Несгибаемый Ангел 31 августа 2017 04:11
Шарль С Патриков
если тихо скулят под диваном дырявые кеды
а хозяину их по ночам почему-то не спится
если рядом на полке стоят Керуак с Кастанедой
а в окно ежедневно стучат перелётные птицы
если мышечный орган тоскует за рёбрами где-то
не желая работать всю жизнь примитивным насосом
если в морду плюя комфортабельно-жирным ответам
как цветы по весне возникают из дыма вопросы
значит время пришло погасить красноглазый окурок
поручить шайке южных ветров демонтаж декораций
бросить рубль на счастье в рассвет неоправданно-хмурый
и шепнуть непонятно кому:
- мне пора собираться…
запахнуты настежь двери абсурда процентов сто…
мне с детства хотелось верить найти бы ещё во что…
найти бы ещё дорогу одну средь других дорог
не ту что приводит к Богу а ту по которой Бог
бредёт как простой бродяга маршрута не зная сам
и пьёт из походной фляги эдемский тройной бальзам
и курит назло минздраву колечками в небо дым…
не слева пойду… не справа…
а просто пойду… за Ним…
чужая душа потёмки
в своей бы увидеть свет…
полна сухарей котомка -
дорога на сотни лет -
не помню уже откуда
не знаю ещё куда…
луны золотое блюдо
насупленных туч стада
сердитого ветра пальцы
бурлящего моря соль
в бездонных глазах скитальца
иконой портрет Ассоль…
ночного костра загадки
сомненья – дешёвый понт…
щекочет восходом пятки
дорога за горизонт…
непонятный финал примитивной по сути истории
где герою хотелось быстрее добраться домой
где косые дожди фиолетовым сумеркам вторили
что короче всего если просто идти по прямой
где герой непонятно с чего в эту ересь уверовал
и как бешенный бык круглосуточно пёр напролом
где однажды в тени векового могучего дерева
он признался себе что забыл где находится дом
он признался себе что устал как собака безродная
что последняя пара ботинок истёрлась до дыр
что пора возвращаться обратно в берлогу холодную
где на счётчике цифры объёма утекшей воды
где на кухне омлет и полбанки варенья айвового
где на стенке часы потерявшие стрелку одну
где в тетрадке слова о любви, но слова беспонтовые
где подкова на счастье безжалостно тянет ко дну
а над городом птицы в шеренги на вылет построились
и плевать что с рожденья вожак слепо-глухо-немой
непонятный финал примитивной по сути истории
где герою хотелось быстрее добраться домой
пускай с годами краски размытей а голоса тише
я вспоминаю как в детстве ко мне прилетала Карлссон которая живёт на крыше…
с первых весенних дней до последних дней лета
нам было хорошо вдвоём с женщиной в самом расцвете сил по имени Агнета…
клубничное варенье с плюшками мы запивали чаем…
то ли по её пропеллеру то ли по себе тогдашнему я до сих пор скучаю...
на чердаке среди пыльных ящиков учила она такому
что Пифагор отдыхает со своей теоремой а заодно и с законом Ома…
мне по секрету открылось что не бывает рождённых ползать
но способность летать сама по себе слишком редко приносит пользу
что жизнь снаружи конфетка а начинкой безжалостна
что обратного нет пути из Бухты Итогов к берегам Изначального Замысла…
странно…вроде осень ещё не скоро а ветер пахнет листвой горелой…
надо бы затариться тортиком и навестить её на крыше
дома для престарелых…
если тихо скулят под диваном дырявые кеды
а хозяину их по ночам почему-то не спится
если рядом на полке стоят Керуак с Кастанедой
а в окно ежедневно стучат перелётные птицы
если мышечный орган тоскует за рёбрами где-то
не желая работать всю жизнь примитивным насосом
если в морду плюя комфортабельно-жирным ответам
как цветы по весне возникают из дыма вопросы
значит время пришло погасить красноглазый окурок
поручить шайке южных ветров демонтаж декораций
бросить рубль на счастье в рассвет неоправданно-хмурый
и шепнуть непонятно кому:
- мне пора собираться…
запахнуты настежь двери абсурда процентов сто…
мне с детства хотелось верить найти бы ещё во что…
найти бы ещё дорогу одну средь других дорог
не ту что приводит к Богу а ту по которой Бог
бредёт как простой бродяга маршрута не зная сам
и пьёт из походной фляги эдемский тройной бальзам
и курит назло минздраву колечками в небо дым…
не слева пойду… не справа…
а просто пойду… за Ним…
чужая душа потёмки
в своей бы увидеть свет…
полна сухарей котомка -
дорога на сотни лет -
не помню уже откуда
не знаю ещё куда…
луны золотое блюдо
насупленных туч стада
сердитого ветра пальцы
бурлящего моря соль
в бездонных глазах скитальца
иконой портрет Ассоль…
ночного костра загадки
сомненья – дешёвый понт…
щекочет восходом пятки
дорога за горизонт…
непонятный финал примитивной по сути истории
где герою хотелось быстрее добраться домой
где косые дожди фиолетовым сумеркам вторили
что короче всего если просто идти по прямой
где герой непонятно с чего в эту ересь уверовал
и как бешенный бык круглосуточно пёр напролом
где однажды в тени векового могучего дерева
он признался себе что забыл где находится дом
он признался себе что устал как собака безродная
что последняя пара ботинок истёрлась до дыр
что пора возвращаться обратно в берлогу холодную
где на счётчике цифры объёма утекшей воды
где на кухне омлет и полбанки варенья айвового
где на стенке часы потерявшие стрелку одну
где в тетрадке слова о любви, но слова беспонтовые
где подкова на счастье безжалостно тянет ко дну
а над городом птицы в шеренги на вылет построились
и плевать что с рожденья вожак слепо-глухо-немой
непонятный финал примитивной по сути истории
где герою хотелось быстрее добраться домой
пускай с годами краски размытей а голоса тише
я вспоминаю как в детстве ко мне прилетала Карлссон которая живёт на крыше…
с первых весенних дней до последних дней лета
нам было хорошо вдвоём с женщиной в самом расцвете сил по имени Агнета…
клубничное варенье с плюшками мы запивали чаем…
то ли по её пропеллеру то ли по себе тогдашнему я до сих пор скучаю...
на чердаке среди пыльных ящиков учила она такому
что Пифагор отдыхает со своей теоремой а заодно и с законом Ома…
мне по секрету открылось что не бывает рождённых ползать
но способность летать сама по себе слишком редко приносит пользу
что жизнь снаружи конфетка а начинкой безжалостна
что обратного нет пути из Бухты Итогов к берегам Изначального Замысла…
странно…вроде осень ещё не скоро а ветер пахнет листвой горелой…
надо бы затариться тортиком и навестить её на крыше
дома для престарелых…
Тони Хагланд –– Два поезда
Была когда-то такая песня, "Два бегущих поезда",
блюз с берегов Миссисипи крутили ночью по радио,
в программе "Для тех, кто не спит"
–– и я не сомневался, что в ней пелось про поезда.
Потом кто-то сказал мне, что она про то, что делают мужчина и женщина
под одеялом в постели, двигаясь взад и вперёд,
медленно, словно поршни сверкающего черного локомотива,
чьи тормозные клапаны пытаются оставаться скоординированными
достаточно долго для того, чтобы "прибыть на станцию"
одновременно. Один из поездов
исчезает из вида в горном тоннеле,
а когда оба выскакивают обратно на свет,
выясняется что каким-то образом другой его обошел,
два бегущих бок о бок поезда,
сначала один, потом другой, и струи белого дыма из труб
в небо настолько пронзительно синее
что хочется умереть.
Так что, довольно долго я думал, что песня была о сексе.
Но потом Мак сказал мне, что все песни про поезда
на самом деле про Иисуса, про то, как второй поезд
тенью следует за первым, то есть про то, как Он идёт за тобой по пятам,
присматривает за тобой сзади, бежит рядышком,
Он твой кондуктор и твой машинист,
твоя смазка и твой уголь,
и Он поймает тебя, если ты упадёшь,
а когда ты не сможешь сам, протащит тебя через
мрачнейшее из ущелий, на самый крутой холм,
и дробь Его пальцев по рельсам
и стоны губной гармошки – это протяжный плач души,
с которым Он проводит тебя сквозь кровавый тоннель этого мира.
И я стал думать, что песня о двух поездах – это госпел.
Потом я потерял работу в Санта-Фе, а Шарон пронзила
мне сердце своим каблучком,
и я сразу стал старше на двенадцать лет, и Дин уехал,
и теперь я считаю, что песня, скорее всего, была о прощаниях ––
мы ведь даже в разных часовых поясах,
движемся с разной скоростью,
каждый к своему пункту назначения,
и прости господи, мы ведь даже не поезда!
И как печально, почувствовав кого-то родным,
видеть, как этот человек просто исчезает;
и осознавать, что время уносит нас
в товарных вагонах, мгновение за мгновением.
Иногда, сидя в своём кресле,
я ощущаю отсутствие присутствия, расползающееся во все стороны ––
так похожее на глухую, безлиственную тишину,
возникающую сразу после того, как поезд прогрохотал мимо платформы,
и безмозглые птицы ещё не возобновили своё чириканье,
–– и цветы, растущие вдоль шпал,
сначала дрожат на своих тоненьких стебельках,
а после замирают и сиротливо встают по стойке смирно
посредине всего
Перевод: Шарль С Патриков –– ("иногда мне кажется, что это я").
- 14
- На странице:
Несгибаемый Ангел 17 октября 2017 23:48
грохот московских улиц, гомон парижских рю —
всё умолкает разом, стоит лишь рот открыть.
я родилась алмазом — сможешь ли огранить?
нужен искусный резчик, опытный ювелир,
некий Данила-мастер... йог. лицедей. факир.
скальд с обожжённым сердцем, бог и секир — и лир.
воин — и проповедник, людям несущий свет.
я родилась со сколом... виден тебе дефект?
только дурак считает, что совершенство — гладь:
вся наша суть — в изъянах, в трещинках, так сказать,
в шрамах, в несовершенствах, в саже, что не отмыть.
слышишь, как в мире тихо, стоит мне рот открыть?
грохот московских улиц, шёпот парижских рю...
если свеча погаснет — я за неё сгорю.
если погаснет солнце, буду светить взамен.
что же до ювелиров, скальдов и мира всем,
правда — совсем другая, правда — всегда одна:
я родилась алмазом.
огранка мне не нужна.
целый год ничего не значит, и вся жизнь ничего не значит.
и пока он там чистит зубы или, не приведи, рыбачит,
здесь успеешь купить квартиру, и, к примеру, отстроить дачу.
и пока он там чистит зубы, убирает в стаканчик щётку,
ты успеешь на жизнь все планы расписать максимально чётко:
отучиться, найти работу, чтоб зарплата не ниже сотки,
не скучать по нему, конечно, научиться плясать чечётку,
записаться в бассейн и фитнес, за границу продать картину,
написать свой роман-бестселлер — на три тома, не очень длинный,
и влюбиться, и выйти замуж, и родить непременно сына,
а потом непременно дочку — скажем, Дмитрий и Катерина.
воспитать их, дождаться внуков, снять кино по своим мотивам,
с первой пенсии — дом у моря, чтобы ноги купать в приливах,
любоваться высоким небом, и, конечно, стареть красиво,
не скучать по нему, ты слышишь, доживать свою жизнь счастливой.
умирая в своей постели, здравомыслящей, мудрой, зрячей,
помнить: жизнь не была ошибкой, а скорее была удачей.
...так уж вышло: в его вселенной даже время текло иначе.
он вернулся. к твоей могиле. через пару веков.
и плачет.
Меня послали к тебе, ты прав, но, знаешь, я б и сама пришла.
Меня прислали к тебе — как дар: бери, мол, эту, не тронь других!
Но мне не страшно. И, кстати, да: других не трогай, тони в моих
глазах синее любых морей, забудься на ночь в моих руках…
С утра прикажешь седлать коней — и город сдастся. А ты пока
прими подарок, любезный граф, и не желай горожанам зла…
Меня послали к тебе, ты прав, Но, знаешь, я б и сама пришла.
Меня прислали к тебе — как дар. Пусть нас оставят с тобой вдвоём:
я холоднее любого льда, но для тебя разгорюсь огнём,
пылая страстью, тебя обняв, к губам прижавшись горячим ртом…
Ещё никто не входил в меня (как в город мой не входил никто).
Мой город сдастся — и я сдаюсь тебе на милость: давай, бери.
На шее лопнувшей ниткой бус, и резкой болью внизу, внутри,
горячей кровью — да по бедру, и в кровь искусанною губой…
Мой голос множится на ветру И возвращается к нам с тобой.
Мой голос — тише речной воды, мой голос — ниже лесной травы.
Любезный граф, расскажи мне, ты мечтал остаться без головы?
Мечты сбываются, милый граф, земля от крови твоей ала.
Меня прислали к тебе, ты прав, но, знаешь, я б и сама пришла:
красой невинной врагу на грудь, а как поверит — его убей.
Мой город сдастся? Когда-нибудь. Но не сегодня. И не тебе.
Первый Форум
ЗАГЛАВНЫЕ в строчные
Конвектор текста
Надписи красивым шрифтом