Предпринимательница, основательница и первый председатель совета директоров корпорации  Estеe Lauder
 

 
Всегда избегайте крайностей. Не нужно пытаться обязательно выделиться из толпы. Это не только неприятно, но и является проявлением дурного вкуса. И, наконец, следите за новинками в области косметики. Ничто так не старит женщину, как скучная губная помада, толстый слой крема под пудру и пудра, напоминающая муку . Эсте Лаудер.
 

 
Эсте Лаудер всегда говорила, что имидж — вещь невероятно важная. Она сама была частью имиджа своей компании: не один десяток лет вводила в заблуждение клиентов и журналистов, представляя свою жизнь похожей на сказку, а себя — чудесной феей, готовой любую женщину сделать красавицей. Она рассказывала о беззаботном детстве в немецком замке, об отце — повесе, лошаднике и гольфисте, о матери, делящей время между светскими гостиными и фешенебельными курортами. Наследница графского рода получила прекрасное образование, но в тридцатые годы семья разорилась, и Эсте пришлось переехать в Америку, дабы попытаться восстановить былое величие. Весь мир был рад верить миссис Лаудер: ее считали своей в самых знатных домах, и сливки общества по обе стороны океана считали за честь принимать у себя эту утонченную аристократку, с очаровательной настойчивостью предлагающую свою продукцию. Лишь в середине 1980-х годов дотошные журналисты раскопали правду: миссис Лаудер действительно была персонажем сказки — но не волшебной феей, а настоящей Золушкой.
 
Будущая королева косметики Жозефина Эсфирь Ментцер родилась 1 июля 1908 года в Короне — населенном итальянскими эмигрантами районе Квинса. Она была девятым ребенком в семье Макса и Розы Ментцер, а в ее жилах смешались французская, чешская, венгерская и еврейская кровь. Семья матери Эсте — выходцы из Германии и Австрии, а ее отец родился на Украине, в маленькой деревне к югу от Черновцов. Когда позже Эсте побывала на Украине, то посетила родную деревню отца. Она рассказывала:  Дом, где родился мой отец, все еще стоит в этой маленькой украинской деревушке. Он хорошо сохранился. Для меня очень важно было побывать там, потому что я хочу рассказать моим внукам как можно больше о нашем прошлом .
 
Макс когда-то был жокеем, а женившись, завел скобяную лавку. Его жена была на десять лет старше: позже Эсте любила говорить, что такая разница в возрасте у супругов — прекрасный способ дольше оставаться молодой:  Если бы все женщины должны были держать себя в тонусе перед молодым мужем, они не переставали бы ощущать себя богинями . Эсфирь, которую ласково звали Эсте, с ранних лет помогала в отцовской лавке: оформляла витрины, продавала товар, очаровывала и уговаривала — в будущем эта школа ей очень пригодилась.
 
Когда Эсте было шесть лет, из Европы приехал младший брат матери, дядя Джон Шотц. Дядя был химиком и увлекался созданием косметических средств: в своей  лаборатории , размещавшейся в сарае на заднем дворе Ментцеров, он варил чудодейственный крем для кожи. Эсте была очарована дядей:  Он был для меня волшебником, идеалом и наставником... он завладел моим воображением так, как не удавалось больше никому и никогда. Благодаря ему я осознала свое предназначение  — вспоминала Эсте много лет спустя. Идеи дяди о служении красоте с помощью химии Эсте воспринимала как откровение: уже в детстве она была буквально одержима косметическими процедурами, готовая делать маски, прически и массаж лица любому, кто не успел скрыться. Дядин крем она не только использовала сама, но и продавала соседкам и одноклассницам.
 

 
Деловую хватку и целеустремленность Эсте унаследовала от отца, а внешностью пошла в мать: стройная, очень красивая блондинка привлекала к себе мужские взгляды, а ее безупречная от рождения кожа служила хорошей рекламой дядюшкиному крему. Бредившая красотой во всех ее проявлениях девушка тяготилась окружающей обстановкой: позже она признавалась, что невероятно стыдилась и бедности, в которой они жили, и неистребимого акцента родителей, и унылой жизни, уготованной ей в Квинсе. Она, как и большинство девушек, мечтала стать актрисой, завоевать мир и принца на белом коне... Между тем она даже не окончила школу, вынужденная вместо уроков работать в семейной лавке.
 
Отдыхая как-то у родственников в Милуоки (штат Висконсин), Эсте познакомилась с бухгалтером Джозефом Лаутером, который начал ухаживать за юной красавицей.  Я помню, что он пообещал встретиться нескольким девушкам, но вспомнить смог только мой телефон. Вот он и стал мне звонить , — рассказывала она впоследствии. Вскоре они объявили о помолвке, а в январе 1930 года поженились по иудейскому обряду. В 1933 году у Лаутеров родился сын Леонард.
 
Но Эсте никогда не хотела быть просто женой и матерью. Она верила, что ее прекрасный крем может сделать ее богатой, и всеми силами старалась убедить в этом других. Когда хозяйка косметического салона сделала комплимент чудесной коже Эсте, та рассказала о чудесном креме не только ей, но и всем клиенткам салона, и к тому же провела первую в истории бесплатную презентацию, показав товар лицом и раздав всем желающим образцы крема. Крем и правда был на удивление хорош, и скоро женщины штурмовали салон, требуя продукцию миссис Лаутер, а еще через несколько месяцев крем с успехом продавался уже в нескольких салонах по всему Нью-Йорку. В 1933 году Эсте зарегистрировала фирму Lauter Chemists и разместила ее рекламу в телефонном справочнике.
 
Целевой аудиторией своей продукции Эсте видела успешных работающих женщин, которым необходимо выглядеть достойно, но не имеющих много времени на уход за собой. И Эсте предлагала им  красоту в 6аночке крема : всего несколько минут утром и вечером, один крем, правильный макияж — и любая может стать прекрасной. Миссис Лаутер рассказывала о своем креме всем, кто готов был слушать, — на улицах, в метро, в магазинах и на автобусных остановках. Она заводила дружбу с коммивояжерами, разъезжавшими по стране и с распространителями косметики, дабы они помогали ей продавать ее товар. Постепенно она поднималась все выше и выше по социальной лестнице, в итоге оказавшись вхожей в высшие слои общества. Социальные условности всегда очень много значили в нью-йоркском свете, и Эсте изменила всю свою жизнь, дабы сойти там за свою.
 

 
Эсте без устали училась быть светской дамой: шлифовала манеры, избавлялась от акцента, посещала все выставки и премьеры, одевалась в лучших магазинах Нью-Йорка. По ее настоянию Джозеф сменил фамилию на Лаудер — так, по мнению Эсте, было благозвучнее. Она сама официально сменила имя на Эсте и придумала сказку о богатом детстве и знатных родителях из Европы. Эсте всеми силами старалась быть похожей на своих самых богатых и элегантных покупательниц, ибо верила: у своей будут покупать охотнее — и была права. Постепенно она превратилась в признанную светскую львицу, а вот семья оказалась почти заброшенной. В апреле 1939 года Эсте оформила развод с Джо и вместе с сыном уехала в Майами — самый дорогой курорт тех лет. Амбициозная и решительная, Эсте открыла представительство своей компании в шикарном отеле Roney Plaza, полном богатых клиентов, готовых тратить деньги на крем от миссис Лаудер.
 
Многие биографы объясняют флоридский период в жизни Эсте как стремление  нагуляться  — она вышла замуж слишком молодой, не знавшей ни ухаживаний, ни вечеринок, и теперь стремилась наверстать упущенное. Другие говорят, что Эсте хотела найти того самого принца, который мог бросить к ее ногам весь мир. Впрочем, все сходились на том, что и вечеринки, и поиск принца Эстe с успехом подчиняла своему главному делу — торговле красотой. Три года она разъезжала по курортным городкам, устраивая презентации косметики и очаровывая нужных людей, завязывая полезные знакомства и обрастая клиентами. Она сотрудничала с английским филантропом Джоном Майерсом, училась у Арнольда Люиса, президента и председателя International Flavors & Fragrances (IFF), тонкостям производства парфюмерии, и начала роман с исполнительным директором MGM Чарльзом Московитцем. Бизнес процветал, а вот принца все не было.
 
В этот момент серьезно заболел Леонард. Примчавшийся на помощь Джо Лаудер был таким преданным, таким любящим, что Эсте снова влюбилась. В декабре 1942 года они снова поженились, чтобы теперь действительно не расставаться до самой смерти — Джо скончался в 1983 году. Покорять мир было решено вместе.
 
Лаудеры решили всерьез заняться косметическим бизнесом: Эсте отвечала за разработку продукции и маркетинг, а Джо — за финансы, производство и управление. Первым делом Лаудеры купили помещение ресторана на Манхэттене и превратили обеденный зал в небольшой магазин, а кухню — в фабрику по производству косметики. Супруги лично варили крем, расфасовывали его, упаковывали и утром были готовы продавать клиентам то, что сделали за ночь. Бизнесу не помешало даже рождение у пары в декабре 1944 года второго сына, Рональда — уже через несколько месяцев Лаудеры основали фирму Estee Lauder, Inc.
 

 
Новая компания производила Creme Pack для жирной кожи,  Суперобогащенный универсальный крем , лосьон и очищающее масло — позже в ассортимент добавилась красная губная помада ( Все любят красное , — говорила Эсте), бирюзовые тени для век (этот цвет, по мнению Эсте, лучше всего подчеркивал глубину взгляда), питательное молочко и пудра для лица, которую Эсте первой догадалась сделать телесного цвета. Удивительно, но до нее пудру делали только белой и розовой. Вся продукция выпускалась в фирменной упаковке знаменитого ныне цвета Lauder-blue: этот оттенок синего Эсте выбрала лично, посчитав, что он наилучшим образом впишется в интерьер любой ванной комнаты — а она специально заглядывала не в одну сотню ванных комнат.
 
Создав производство, Эсте стала задумываться о сбыте. Её предшественники на рынке продавали свои товары либо через сеть собственных салонов, как Элизабет Арден и Хелена Рубинштейн, либо через аптеки и магазины. Но все это не подходило амбициозной, но ограниченной в средствах Эсте: она хотела, чтобы ее марка ассоциировалась с роскошью и изысканностью, чтобы она воспринималась как дорогая, хотя была бы относительно доступной и для среднего класса. И Эсте сделала гениальный выбор: ее продукцию должны продавать дорогие роскошные универмаги, такие, как Saks Fifth Avenue.
 
Входившие в моду крупные универсальные магазины, предлагавшие дорогие товары в роскошной и комфортабельной обстановке, были специально созданы для того, чтобы в них было приятно покупать. Кроме того, в 1940-е годы некоторые магазины стали предоставлять своим клиентам кредит, что стимулировало импульсивные покупки. Эсте решила, что ее марка будет прекрасно смотреться в интерьере Saks, однако управляющий универмагом не поддался на уговоры напористой блондинки: он не был уверен, что его покупательницам нужна еще одна косметическая марка. Эсте приняла вызов: одни рассказывают, что заказ она получила после того, как с помощью своего крема улучшила цвет лица дочери владельца универмага, другие — что решающим аргументом послужили 80 наборов косметики, которые Эсте раздала на благотворительном вечере. Особый интерес вызвала помада, упакованная в необычные для того времени металлические контейнеры — дамы одна за другой подходили к Эсте с вопросом, где можно такое купить, она отсылала их в Saks, и управляющему ничего не оставалось, как сделать миссис Лаудер первый заказ на 800 долларов.
 

 
Место для своей продукции Эсте тоже выбрала с умыслом: две недели она провела у входа в магазин наблюдая, куда первым делом смотрят вошедшие. Оказалось, налево — именно там Эсте выбила себе место. Не имея денег на полноценную рекламную кампанию, Эсте сделала простой, но невероятно эффективный ход: всем клиенткам Saks были разосланы изящные открытки  Saks Fifth Avenue с гордостью представляет косметическую линию Estee Lauder. Спрашивайте в косметическом отделе .
 
Представляя свой бренд в Neiman Marcus, она сказала техасским слушателям в радио-интервью:  Начните (новый) год с новым лицом . Эта фраза оказалась настолько успешной, что сама Эсте Лаудер и ее дистрибуторы использовали ее как слоган на протяжении десятилетий в ежегодной предновогодней рекламной кампании.
 
Эсте лично обустроила витрину, сама обучала продавщиц, а нередко и вставала за прилавок, предлагая любопытным попробовать крем, помаду или пудру. Неудивительно, что первая партия товара разошлась в течение двух дней, и уже через несколько месяцев продукция Эсте продавалась во всех крупнейших универмагах Нью-Йорка, с успехом конкурируя с такими монстрами американской косметики, как Revlon или Charles of the Ritz, а к началу 1950-х годов стойки с косметикой от миссис Лаудер можно было встретить в лучших магазинах Лос-Анджелеса, Сан-Франциско, Детройта, Хьюстона и других крупнейших городов США.
 

 
К концу 1950-х годов бренд Estee Lauder был уже знакомым именем для покупателей универсамов и торговых центров. По словам Роберта Фиска,  компания становилась доминирующим фактором на косметическом рынке .  Линия Лаудер, — добавил он, — была третьим по счету косметическим брендом, уступая лишь Helena Rubinstein и Elizabeth Arden . Тысячи женщин приняли очарование бренда Estee Lauder — его сочетание явных продуктов и неявных ассоциаций с элегантностью и исследованиями потребителей. Эсте вышла на путь строительства одной из лидирующих американских косметических компаний. Секретами успеха Эсте были ее одержимость, безошибочное деловое чутье, потрясающая работоспособность, смелость, сила духа и уверенность в себе. Если она была убеждена в своей правоте, она не слушала ни бухгалтеров, ни юристов, неизменно добиваясь своего.  Меня было невозможно остановить — настолько сильна моя вера в то, что я продавала , — признавалась она.
 
Годами разъезжая по США в поисках новых рынков сбыта, она готова была экономить на еде и ездить автобусами, но перед клиентами неизменно появлялась безупречно причесанная, в ярком костюме от Мейнбочера — самого дорого и элегантного портного Америки — и искренне улыбающаяся каждому клиенту. Эсте внесла в косметический бизнес, да и просто в бизнес, столько нового, как никто и никогда до нее. Именно она придумала давать бесплатные образцы товара в подарок при покупке — конкуренты крутили пальцем у виска и называли её растратчицей, а Эсте лишь сказала:  Не стоит недооценивать стремление женщин быть красивыми , — и приобрела миллионы новых клиенток. Она делала бесплатный макияж, обучая женщин создавать красоту, и они покупали её продукцию и расхваливали её подругам. Эсте вернула в моду черно-белую рекламу — невероятно стильную и провокационную, — сэкономив таким образом на цветной печати.
 
Другой ее идеей стали подарки, прилагавшиеся к продуктам и формировавшие привязанность к бренду: женщины, покупавшие некоторое количество ее изделий, получали косметичку, наполненную образцами. Впоследствии такая стратегия продвижения стала общепринятой в мировой косметической индустрии. Уже в 1980-е годы в одном из интервью Лаудер заявила, что  если вам не удается продать, это не с продуктом что-то не так, а с вами .  Зелья, конечно, были хороши - но продавщица была лучше. Гораздо лучше , - комментировала ее успех бывший главный редактор журнала Vogue Грейс Мирабелла.
 

 
Еще одним прорывом Эсте стали ее первые духи Youth Dew —  Роса молодоcти , — выпущенные в 1953 году году. В то время духи в США были роскошью, их на свой вкус покупали мужья своим женам. A Youth Dew, выпущенные поначалу в виде масла для ванной, которое можно было использовать и как духи, стоили всего 8,5 доллара, их можно было попробовать при покупке — их запах был по-настоящему роскошным. Youth Dew стали первыми духами, которые американки стали покупать себе сами. Линия Youth Dew завоевала ошеломляющую популярность, и в течение почти 30 лет объем ежегодных продаж Youth Dew составлял 150 миллиона долларов. Также начала выпускаться мужская парфюмерная линия, что способствовало значительному расширению клиентской базы.
 
Эсте твердо верила в бесплатное распространение образцов. В начале 1950-х годов это было совершенно новым делом. Руководители косметических компаний в открытую смеялись над ее усилиями. Однако женщины подходили к стойке Эсте Лаудер получить бесплатный образец, узнавали больше о продуктах ее бренда и покупали то, что им было нужно, снова получая в придачу подарок.  Ничего у нее не получится, — открыто заявлял управляющий Charles of the Ritz, наблюдая за Лаудер, раздающей образцы своих продуктов в Lord & Taylor. — Она совершает растрату в собственном бизнесе . Однако эта стратегия продаж имела ошеломительный успех. Женщины подходили к стойке Эсте Лаудер, чтобы получить бесплатный образец, узнавали больше о продуктах ее бренда и покупали то, что им было нужно. Новаторство Лаудер в распространении бесплатных образцов и более поздняя стратегия продаж, основанная на приложении подарка к каждой покупке, которую также впервые реализовала Лаудер, создали возможности для поощрения импульсивных покупок и упрочили лояльность клиентов к бренду.  Люди стремились получить бесплатный образец, — объяснял Ленард Лаудер, — он им нравился, и они покупали его снова . Конкуренты начали копировать смелую идею. К концу 1960-х годов, большинство косметических фирм регулярно использовали стратегию подарка с покупкой для увеличения числа клиентов, а сама практика остается до сих пор важным маркетинговым инструментом для продвижения косметических товаров.
 
Эсте называла это единственным честным способом ведения дела, а на стремительно растущие доходы открывала все новые корнеры, бутики, научно-исследовательские лаборатории, приглашала специалистов-дерматологов и перекупала марки еще недавно насмехавшихся над ней конкурентов.
 

 
К тому же у нее уже появились союзники - жены сыновей Леонарда и Рональда, которых она не преминула приобщить к семейному делу. В отношениях с Эвелин и Айрин, которые обожали свекровь, Эсте сразу установила для себя принцип –  закрытый рот и открытый кошелек , чем заслужила любовь и уважение не только невесток, внучек, но и всех домочадцев, включая слуг. К слову, собственные сыновья обращались к ней не иначе как  миссис Лаудер . Чувство дома, уюта, семьи, которое присуще каждой женщине, она старательно культивировала в компании.  Мои служащие - моя семья , утверждала она, и рабочие места в офисах ее компании больше похожи на домашние кабинеты где-нибудь в загородном семейном коттедже.
 
В 1960 году Эсте вышла на европейский рынок: сначала она завоевала лондонский Harrod`s, а затем Эсте попробовала покорить Париж. Поначалу в Galleries Lafayette повторилась та же история, что когда-то была в Saks: менеджер заявил Эсте, что он не заинтересован в ее товаре. Тогда, как гласит легенда, миссис Лаудер вышла в торговый зал и непринужденно разбила об пол флакон с Youth Dew. Привлеченным шумом и дивным ароматом покупателям она заявила:  Это мои духи Youth Dew, а меня зовут Эсте Лаудер. Вы никогда не слышали моего имени?  Говорят, Париж сдался Эсте незамедлительно. Через десять лет продукция Эсте Лаудер продавалась в семидесяти странах. К 1965 году Лаудер вложила в свой бизнес 14 миллионов долларов.
 
В Европе Эсте, американку из низов, приняли за свою. Элегантная, утонченная, блестящая собеседница и щедрая меценатка, одетая в лучшие наряды от Chanel, Christian Dior и Yves Saint Laurent ярких цветов — одежде Эсте всегда отводила роль яркого обрамления женского лица, — миссис Лаудер подружилась с герцогиней Виндзорской, княгиней Монако и принцессой Анной — так же, как в США она дружила с Розой Кеннеди, Лорен Бэкол и Фрэнком Синатрой. Эсте всегда щедро раздавала образцы своей продукции друзьям-знаменитостям, актерам и манекенщицам, стараясь, чтобы ее продукция ассоциировалась с красотой, изысканностью и безупречным вкусом, но не забывая о том, что ее косметикой пользуются простые люди. В 1964 году Эсте Лаудер первой выпустила линию косметики для мужчин Агаmis, в 1968 году — гипоаллергенную линию Clinique, разработку которой она поручила редактору журнала Vogue Кэрол Филлипс и дерматологу Норману Орентреку. Косметика Эсте завоевывала популярность, пока сама миссис Лаудер громила конкурентов. Управляющие универмагами вспоминали, что она могла ворваться в торговый зал и начать сметать на пол чужие товары, ругаясь на тех, кто отвел ее продукции меньше места, чем полагалось по контракту.
 
Она ополчилась на Чарльза Ревзона, владельца Revlon, обвинив его в плагиате:  Половина разработок Revlon сделана в наших лабораториях!  За это Ревзон нередко позволял себе проходиться в адрес Лаудеров, намекая на излишнюю амбициозность Эсте и небогатый, по сравнению Revlon, ассортимент ее косметики. Верный Джозеф Лаудер порывался вызвать Ревзона на дуэль, но Эсте позволила: пока тот не воспринимал ее всерьез, он играл ей на руку, но стоит Ревзону взяться за нее по-настоящему — и ее фирма может не выстоять. Впрочем, в таких пикировках оба промышленника безусловно находили немалое удовольствие... Недаром Эсте признавалась:  Бизнес был для меня театром .
 
При всем размахе компания Эсте оставалась семейным бизнесом. Даже офисы больше напоминали гостиные, а отношения с рабочими были нетрадиционно личными. Когда Эсте из-за возраста стало тяжело самой управлять всей компанией, она передала бразды правления сыну Леонарду. На компанию работали даже внуки Эсте. Для нее семья всегда была важнее всего. Когда президент Никсон в знак благодарности за помощь в избирательной кампании предложил ей пост посла в Люксембурге, Эсте отказалась покинуть США, заявив, что семья и дети ей дороже почетного назначения. Леонард, став генеральным директором, за 13 лет увеличил объем продаж компании в четыре раза. К концу века на 18 ее брендов приходилась половина объема продаж косметики в универмагах США.
 

 
Неизменно любезная, обаятельная и деловитая, Эсте обладала редкой страстью и решительностью.  Вы никогда не сможете сказать ей  нет , и в этом также один из секретов ее успеха , - вот слова ее компаньонов. И покупателя, и конкурента она брала в плен, заставляя его сдаться раньше, чем он поймет, что произошло. Несмотря на подступающую старость, Эсте не сдавалась, утверждая:  Конечно, годы играют против меня. Но на моей стороне играю я сама - и неизвестно, чья возьмет!  Она отводила своей одежде функцию обрамления редкого цветка и даже на официальных мероприятиях могла появиться в туалетах сногсшибательно ярких тонов. При этом Эсте не терпела никакой шумихи вокруг своего имени. Одним из последних достижений фирмы под ее руководством стал прорыв на советский рынок: в 1981 году ее продукция появилась на прилавках магазинов Москвы, Ленинграда и Киева. Через восемь лет, в 1989 году, достижение удалось закрепить: в Москве открылся фирменный магазин Estee Lauder.
 

 
Миссис Лаудер даже в старости оставалась необычайно преданной своему делу, без устали разъезжая по миру и лично контролируя фабрики и магазины на пяти континентах. Она отошла от дел лишь в 1995 году. К этому времени она была признана самой влиятельной деловой женщиной США, одной из значительнейших деловых персон мира, ее заслуги были оценены несколькими десятками престижнейших наград  за вклад в экономику и принесение радости женщинам , включая орден Почетного легиона, а ее состояние превышало 5 миллиардов долларов. Начав в тяжелые времена Великой депрессии, она буквально из ничего создала настоящую империю. Она дарила женщинам красоту и молодость. Она изменила себя и весь мир, оставшись при этом самой собой.
 
В своей книге Лаудер предостерегала начинающих предпринимательниц от ожидания легких побед:  Величайшим из всех мифов является тот, который обещает формулу мгновенного успеха. Я взвалила на себя непосильную ношу. Была постоянная работа, пристальное внимание к мелочам, недосыпание, боли в сердце . Но у создательницы косметической империи была своя формула успеха или свод правил ведения процветающего бизнеса.
 
1. Главное — правильно выбрать место
2. Не пишите гневных писем
3. Не жалейте овса для лошадей
4. Всегда сохраняйте свой имидж
5. Следите за конкурентами
6. Разделяй и властвуй
7. Учитесь говорить  нет
8. Доверяйте своему внутреннему голосу
9. Закон жесток, но это закон
10. Признавайте свои ошибки
11. Записывайте все
12. Нанимайте лучших специалистов
13. Преодолевайте препятствия
14. Предоставляйте кредиты всегда, когда это возможно
15. Хорошо обучайте продавцов
 
Эсте Лаудер всегда подчеркивала важность ухода для женщин за внешностью:  Главное для каждой женщины — это установить порядок или режим ухода за кожей и неуклонно ему подчиняться. Этот порядок не должен быть сложным: всего несколько минут утром и вечером. Прежде всего, женщина должна обращать внимание на содержание кожи в абсолютной чистоте и обеспечивать ее питательными веществами. Под этим я имею в виду использование высокопитательных кремов и увлажняющих составов, которые предупреждают высыхание кожи, как днем, так и ночью. Коже нужен постоянный приток влаги, и добиться этого совсем не трудно .
 

 
При этом Эсте всегда шутила над своим возрастом:  Конечно, годы играют против меня. Но на моей стороне играю я сама — и еще неизвестно, чья возьмет!  Она дожила до 97 лет, скончавшись 24 апреля 2004 года в кругу семьи.

 
Выдающийся русский врач и педагог
 

 
 
Николай Пирогов родился 25 ноября 1810 года в Москве, и в шестнадцать лет поступил на медицинский факультет Московского университета. Получив диплом, он ещё несколько лет учился за границей. К профессорской деятельности Пирогов готовился в университете города Дерпта (Тарту). В то время этот университет считался лучшим в России. Здесь, в хирургической клинике, Пирогов проработал пять лет, блестяще защитил докторскую диссертацию и в двадцать шесть лет был избран профессором Дерптского университета (ныне Тартуский университет). Через несколько лет Пирогов был приглашён в Петербург, где возглавил кафедру хирургии в Медико-хирургической Академии. Одновременно Пирогов руководил организованной им клиникой госпитальной хирургии.
 

 
Поскольку в обязанности Пирогова входило обучение военных хирургов, он занялся изучением распространённых в те времена хирургических методов. Многие из них были им в корне переработаны. Кроме того, Пирогов разработал ряд совершенно новых приёмов, благодаря чему ему удавалось чаще, чем другим хирургам, избегать ампутации конечностей. Один из таких приёмов до настоящего времени называется  операцией Пирогова .
 
По окончании факультета Пирогов был зачислен на казенный счет в открытый в 1822 году при Дерптском университете институт "из двадцати природных россиян", предназначенных для замещения профессорских кафедр в 4 русских университетах. Здесь он очень сблизился с профессором хирургии Мойером и принялся за практические занятия по анатомии и хирургии. Пирогов один из первых в Европе стал экспериментировать в широких масштабах, стремясь решать вопросы клинической хирургии с помощью опытов над животными.
 
В 1831 году он сдал экзамен на доктора медицины, а в 1832 году защитил диссертацию, избрав темой перевязку брюшной аорты ("Num vinstura aortae abdom. in aneurism. inquinali adhibitu facile actutum sit remedium"; о том же по-русски и по-немецки). В 1833 году, будучи замечательно подготовлен по анатомии и хирургии, Пирогов был командирован за границу, где работал в Берлине у величайших германских авторитетов своего времени профессоров Шлемма, Руста, Грефе, Диффенбаха и Югкена, и особенно у Лангенбека. В 1835 году он вернулся в Россию, где узнал, что обещанная ему кафедра хирургии в Москве замещена его товарищем по Дерптскому институту, Иноземцовым.
 
В 1836 году, по предложению Моейра, он был избран профессором хирургии Дерптского университета. До утверждения в должности Пирогов в Петербурге читал на немецком языке 6 недель частные лекции по хирургии в покойницкой Обуховской больницы, которые привлекли всех выдающихся петербургских врачей, и сделал несколько сот операций.
 
По возвращении в Дерпт он стал одним из любимых профессоров учащихся. Посвящая университету ежедневно 8 часов, заведуя несколькими клиниками и поликлиниками, он обнародовал на немецком языке приобретшие широкую известность "Анналы хирургической клиники".
 
В 1838 году Пирогов был командирован в Париж, где познакомился со светилами французской хирургии Вельно, Ру, Лисфранк и Амюсса.
 
Ежегодно, во время пребывания своего в Дерпте, Пирогов предпринимал хирургические экскурсии в Ригу, Ревель и другие города Прибалтийского края, привлекая всегда громадное число больных. По инициативе местных врачей пасторы в деревнях объявляли всенародно о прибытии дерптского хирурга.
 
В конце 1830-х годов Пирогов издал знаменитую "Хирургическую анатомию артериальных стволов и фасций" на немецком и латинском языках. За это сочинение он был удостоен Академией Наук Демидовской премии. Также им была написана монография о перерезке Ахиллова сухожилия.
 
В 1841 году Пирогов был переведен в Петербургскую медико-хирургическую академию профессором госпитальной хирургии и прикладной анатомии и назначен заведовать всем хирургическим отделением госпиталя. При нем хирургическая клиника сделалась высшей школой русского хирургического образования, чему содействовали, кроме высокого авторитета, необычайный дар преподавания и несравненная техника Пирогова при производстве операций, громадное количество и разнообразие накопленного им опыта. Точно так же он поднял на чрезвычайную высоту преподавание анатомии устройством, по предложению его и профессоров Бэра и Зейдлица, особого анатомического института, первым директором которого он был назначен и пригласил в свои помощники знаменитого Грубера.
 
За время своего 14-летнего профессорства в Петербурге Пирогов произвел около 12 000 вскрытий с подробными протоколами каждого из них, приступил к экспериментальным исследованиям об эфирном наркозе при операциях, который, благодаря ему, скоро получил широкое распространение в России.
 
В 1847 году он отправился на Кавказ, где война была в полном разгаре. Там он ознакомился на практике с военно-полевой хирургией и вопросами военно-полевой медицинской администрации. По возвращении в Петербург, в 1848 году он занялся изучению холеры, вскрыл множество трупов и обнародовал на русском и французском языках сочинение с атласом "Патологическая анатомия азиатской холеры".
 
Из ученых трудов за время 14-летнего пребывания в Петербурге важнейшими его работами были "Курс прикладной анатомии человеческого тела", "Анатомические изображения наружного вида и положения органов, заключающихся в трех главных полостях человеческого тела" и, в особенности, его всемирно-знаменитая "Топографическая анатомия по распилам через замороженные трупы", "Клиническая хирургия" (в которой описана его "Пироговская" операция на стопе, гипсовая повязка).
 
В 1854 году, с началом военных действий, Пирогов уехал в Севастополь во главе отряда Крестовоздвиженской общины сестер милосердия. Помогая больным и раненым, посвящая им целые дни и ночи в течение 10 месяцев, он прекрасно осознавал отсталость всей общественной и научной части русского общества, господство хищничества и самых возмутительных злоупотреблений.
 
В 1870 году Пирогов был приглашен главным управлением Красного Креста осмотреть военно-санитарные учреждения на театре франко-прусской войны. Путешествие по германским госпиталям и больницам было торжественным триумфом для Пирогова, во всех официальных и медицинских сферах он встречал самый почетный и радушный прием. Взгляды, изложенные им в своих "Началах военно-полевой хирургии", встретили всеобщее распространение. Так, например, его гипсовая повязка была в большом употреблении; производство резекций, в видах сохранения наивозможно большей массы неповрежденных частей, вытеснило ампутации; его план рассеяния больных применялся немцами в самых широких размерах; его взгляды о размещении больных и раненых не в больших госпиталях, а в палатках и бараках был осуществлен.
 
Точно также введена была рекомендованная им еще в Севастополе сортировка раненых на перевязочном пункте. Результатом его путешествия явился "Отчет о посещении военно-санитарных учреждений в Германии, Лотарингии и Эльзасе в 1870 году", на русском и немецком языках.
 
В 1877 году Пирогов был отправлен на турецкий театр военных действий, где при осмотре лазаретов, бараков, помещений для больных в частных домах и в лагерных палатках и шатрах, обращал внимание на местность, расположение, устройства и удобства помещений, на продовольствие больных и раненых, методы лечения, транспортировку и эвакуацию, и результаты своих наблюдений изложил в классическом труде: "Военно-врачебное дело и частная помощь на театре войны в Болгарии и в тылу действующей армии в 1877 - 1878 годах".
 
Основные принципы Пирогова гласили: война - травматическая эпидемия, а потому меры должны быть таковы, как при эпидемиях; первенствующее значение в военно-санитарном деле имеет правильно организованная администрация; главной целью хирургической и административной деятельности на театре войны - не спешные операции, а правильно организованный уход за ранеными и консервативное лечение. Главное зло - беспорядочная скученность раненых на перевязочном пункте, что причиняет непоправимое зло; поэтому необходимо ранее всего сортировать раненых, стремиться к наивозможно быстрому рассеянию их.
 
Кроме перечисленных ранее трудов, заслуживают также упоминания и внимания работы "О пластических операциях вообще и о ринопластике в особенности" ("Военно-Медицинский Журнал", 1836); "Ueber die Vorurtheile d. Publikums gegen d. Chirurgie"; (Дерпт, 1836); "Neue Methode d. Einfuhrung d. Aether-Dampfe zum Behufe d. Chirung. Operationen" ("Bull. phys. matem. d. l`acad. d. Scienc.", т. VI; то же по-французски и по-русски); об этеризации им написан целый ряд статей: "Rapport medic. d`um voyage au Caucase contenant la statist. d. Amputations, d. Recherches exper. sur les blessures d`arme a feu" etc. (Санкт-Петербург, 1849; то же по-русски); целый ряд выпусков его клинических лекций: "Klinische Chirurgie" (Лпц., 1854); "Исторический очерк деятельности Крестовоздвиженской общины сестер милосердия в госпиталях Крыма и Херсонской губернии" ("Морской Сборник", 1857; то же по-немецки, Б., 1856) и др. Полный перечень его литературных трудов см. у Змеева ("Врачи-писатели").
 
Литература о Пирогове очень велика, она содержит не только характеристику этой личности, но также воспоминания многочисленных его учеников и лиц, сталкивавшихся с ним на том или ином поприще служебной деятельности.
 
Как общественный деятель, Пирогов принадлежал к славной плеяде сотрудников Александра II в первые годы его царствования. Появление в "Морском Сборнике" (см. XIX, 999) статьи Пирогова: "Вопросы жизни", посвященной в особенности воспитанию, вызвало оживленные толки в обществе и в высших сферах и привело к назначению Пирогова на пост попечителя сначала одесского, затем киевского учебного округа. И позже на этом посту Пирогов отличался не только полнейшей веротерпимостью, но заботился о справедливом отношении и уважении ко всем народностям, входящим в состав обоих округов (см. его статью "Талмуд-Тора", Одесса, 1858).
 
В 1861 году Пирогов должен был оставить пост попечителя, и ему был поручен надзор за молодыми учеными, отправленными при А.В.Головнине за границу для подготовки к профессорским кафедрам. С вступлением на пост министра народного просвещения графа Д.А.Толстого, Пирогов оставил педагогическую деятельность и поселился в своем имении Вишня, Подольской губернии, где в 1881 году, (в год празднования пятидесятилетнего юбилея врачебной деятельности), он диагностировал у себя ползучий рак слизистой оболочки полости рта, и вскоре скончался.
 
Русские врачи почтили память своего величайшего представителя основанием хирургического общества, устройством периодических "Пироговских съездов" и открытием музея его имени и установкой памятника в Москве. И действительно, Пирогов занимает в истории русской медицины исключительное место как профессор и клиницист. Он создал школу хирургии, выработал строго-научное и рациональное направление в изучении хирургии, положив в ее основу анатомию и экспериментальную хирургию. За границей его имя было очень популярно не только среди врачей, но и публики. Известно, что еще в 1862 году, когда наилучшие европейские хирурги не могли определить местопребывание пули в теле Гарибальди, раненого при Аспромонте, был приглашен Пирогов, который не только извлек ее, но и довел лечение знаменитого итальянца до благополучного завершения.
 
В качестве педагога Пирогов был поборником общего гуманитарного образования, необходимого для каждого человека. Школа, по его мнению, должна была видеть в ученике, прежде всего, человека и потому не могла прибегать к мерам, оскорбляющим его достоинство (розги и т.д.). Выдающийся представитель науки, человек с европейским именем, Пирогов выдвигал знание как элемент не только образовательный, но и воспитательный. По отдельным вопросам педагогической практики Пирогов также успел высказать немало гуманных идей. Под конец жизни Пирогов был занят своим дневником, опубликованным вскоре после его смерти под заглавием: "Вопросы жизни; дневник старого врача". Здесь перед читателем предстал образ высокоразвитого и образованного человека, считающего малодушием обходить так называемые проклятые вопросы. Дневник Пирогова - не философский трактат, а ряд заметок мыслящего человека, составляющих, однако, одно из самых назидательных произведений русского ума. Вера в высшее существо как источник жизни, во вселенский разум, разлитый повсюду, не противоречил, в глазах Пирогова, научным убеждениям. Вселенная представляется ему разумной, деятельность ее - осмысленной и целесообразной, человеческое я - не продуктом химических и гистологических элементов, а олицетворением общего вселенского разума. Постоянное проявление мировой мысли во вселенной были тем непреложнее для Пирогова, что все проявляющееся в нашем уме, а все изобретенное им уже существует у мировой мысли.
 
О Николае Пирогове и Александре Бистром была снята телевизионная передача из цикла "Больше, чем любовь".
 
 
 
 
 
Текст подготовила Золотова Екатерина
 
 

 
25 ноября 1810 года – 5 декабря 1881 года
 
Похожие статьи и материалы:

 
Богослов и проповедник
 

 
 
Александр Мень родился 22 января 1935 года в Москве. Его отец Вольф Герш-Лейбович (Владимир Георгиевич) Мень родился в Киеве, в детстве учился в еврейской религиозной школе, потом - в техническом институте, а после переезда в Москву работал инженером в Орехово-Зуеве. Мама Александра Елена Семёновна Мень (в девичестве Цуперфейн) родилась в Берне, и изучала православное вероучение в частной Харьковской гимназии. В семье Елены Семёновны очень гордились тем фактом, что ее бабушка была излечена от неизлечимой болезни самим Иоанном Кронштадтским.
 
Александр рос в атмосфере любви и заботы, царившей в их семье. Мама буквально с ранних лет занималась духовным воспитанием сына, даже имя для сына было выбрано неслучайно, так как означало  защитник людей . Тетя Александра – Вера Яковлевна, у которой не было своей семьи, любила племянника как собственного сына, и сыграла немаловажную роль в становлении Александра Меня как личности. Он был удивительно способным ребёнком, рано научился читать и писать, а первыми словами, написанным им, были:  Не побеждайте злом, побеждайте добром . В своём дневнике Вера Яковлевна писала:  Почему я так люблю тебя, маленький мальчик? Наверное, потому что ты один понимаешь меня . Эта способность понимать людей – как верующих, так и атеистов – сохранилась в Александре на всю жизнь, и это качество позже отмечали все, кому довелось общаться с Менем.
 
Религиозная атмосфера в семье держалась в строжайшей тайне. В 1930-е годы религия была под запретом, и иконы в доме никогда не висели открыто. Павел Мень, брат Александра, вспоминал:  У нас был специальный шкафчик с иконами, и если приходили чужие люди, этот шкафчик закрывался . В шесть лет Александр был тайно крещён вместе со своей матерью священником Катакомбной церкви отцом Серафимом. Этот человек стал первым духовным наставником юного Александра. Незадолго до своей кончины в 1942 году отец Серафим впервые исповедовал мальчика, хотя тому было только семь лет. Мень позже так описывал этот момент:  Я чувствовал себя с дедушкой так, как будто я был на небе у Бога, и в то же время он говорил со мной так просто, как мы между собой разговариваем . Уже тогда чрезвычайная набожность и духовность Александра была заметна окружающим. В это же время сотрудники НКВД арестовали его отца, как врага народа, но после года, проведённого под стражей, отец Александра был выпущен, и до конца жизни был вынужден работать вдали от семьи на Урале.
 

 
В.Г.Мень с семьей незадолго до ареста. 1941 год.
 
Когда Александру исполнилось семь лет, началась Великая Отечественная Война. Семье пришлось много раз переезжать, чтобы как-то прокормиться и уберечь детей. Тяготы и лишения того тяжёлого времени Александр переносил стойко, проявляя редкие для ребенка духовность и жертвенность. Павел - младший брат Александра, вспоминал, как мама, уходя на работу, оставляла им две миски с едой. Младший брат сначала съедал свою порцию, а потом принимался выпрашивать у старшего брата его обед, и Александр отдавал свою еду младшему брату. С самого раннего детства Александр был уникальным ребёнком. Он не играл в игрушки, зато очень рано пристрастился к чтению, и читал чрезвычайно быстро. Кроме того, Александр хорошо рисовал, лепил, интересовался историей. Став старше, Александр увлёкся биологией, у него было очень много книг по этому предмету.
 
В коммунальной квартире, где жила семья Александра Меня – мама, двое мальчишек и тетя Вера – у него был свой отгороженный угол с кроватью и тумбочкой, наполненной книгами. Вечером Александр решал, чем он будет заниматься завтра, ложился спать в 9 вечера, несмотря на другие интересные занятия, а рано утром, пока все спали, он вставал и читал. Дети в то время вели жизнь очень насыщенную развлечениями и всевозможными детскими шалостями, но Александр предпочитал много читать и писать. Свою первую книгу он написал в шесть лет, она заняла несколько тетрадей и была иллюстрирована им самим. В этой книге он писал о совершенно недетских вещах, пытался выразить своё понимание  Евангелия , старался изложить его так, чтобы оно стало понятно его сверстникам, далёким от религии и не приобщённым к церкви. Первое издание его книги  Сын человеческий , которую Александр начал писать ещё в школе, вышло в 1968 году тиражом в шесть экземпляров – именно столько смогла пропечатать старенькая печатная машинка. Иллюстрировал её Александр сам, картинками, вырезанными из журналов.
 

 
Александр Мень с мамой.
 
В 12 лет он прочитал Библию и решил стать священником, а его духовная наставница матушка Мария дала своё благословление, и Александр Мень направился в духовную семинарию, где ему сообщили, что готовы принять его лишь после достижения совершеннолетия. Тогда Александр и принял решение заняться духовным самообразованием. Он по-прежнему очень много читал. Произведения Канта Александр прочитал в 13 лет, а в 15 лет на барахолке он приобрел том первопроходца русской религиозной мысли Владимира Соловьёва. Александр быстро прочел эту книгу, после он отыскал и прочел остальные книги этого писателя-философа.
 
От учёбы в школе у самого Александра остались довольно мрачные воспоминания, хотя замкнутым отличником он отнюдь не был, активно участвовал в жизни класса, рисовал стенгазеты, интересовался поэзией, музыкой и живописью. В одном классе с ним учились будущие знаменитые личности - такие, как поэт Андрей Вознесенский, режиссер Андрей Тарковский и Александр Борисов, ставший позже его близким другом. Впоследствии Борисов также посвятил свою жизнь церкви, став священником.
 
Поступить в университет Александру мешало происхождение, и в 1953 году Мень поступил в пушно-меховой институт в Балашихе, который в 1955 году был переведен в Иркутск. Будучи студентом, Александр продолжал изучать богословие на уровне программы духовной академии. К этому времени Менем была самостоятельно освоена программа духовной семинарии. В институте Александр сблизился с Николаем Голубцовым. Этот человек стал для Александра Меня духовным идеалом, и он выбрал Николая в духовные отцы.
 
В 1955 году вместе в институтом, по приказу Хрущёва переведённому в Иркутск, Александр переехал в Сибирь. Там, параллельно с учёбой, он готовился к поступлению в духовную семинарию, прислуживал в архиерейском соборе. Собор находился напротив института, и товарищи Александра относились к его религиозности с пониманием. Позже Александр Мень рассказывал:  Вообразите себе, что бы произошло, если бы я в первый день после поступления в институт стал бы демонстративно креститься! Надо было их подвести к пониманию того, что один из них может быть верующим .
 
В первый год жизни в Иркутске Александр делил крошечную квартирку с Глебом Якуниным, который впоследствии стал известным борцом за религиозную свободу, а в 1956 году Мень женился на студентке Наталии Григоренко, которая стала его спутницей и поддержкой в трудные времена на всю жизнь.
 
В 1958 году Александр успешно сдавал экзамены в институте, но на экзамене по марксизму-ленинизму его спросили:  А вы верующий? . Мень ответил утвердительно, и в ответ услышал:  Тогда вы вообще не можете быть даже допущены до сдачи экзамена! . Несмотря на уверения Меня, что он готов и знает материал, преподаватель поставил ему  неуд  и Александр был отчислен из института. Отчисление вначале расстроило Меня, так как он рассчитывал не меньше трёх лет проработать по специальности, прежде чем стать священником. Но судьба распорядилась иначе, и уже через месяц после отчисления 1 июня 1958 года Александр был рукоположен в сан диакона. Сразу после рукоположения он был направлен в храм возле станции Одинцово под Москвой, где вместе с женой и годовалой дочкой жил в обветшалом доме на нищенскую зарплату. Верующих там было крайне мало, народ был далёк от религии, продолжал бояться веровать, а настоятель церкви, бывший бухгалтер, считал главным в своей деятельности скрупулёзное исполнение Устава. Именно в это время Александр Мень начал вести серию бесед о жизни Христа, параллельно заочно учился в Ленинградской духовной семинарии, а в 1960 году был рукоположен в сан священника и направлен в храм в Алабино в 50-ти километрах от Москвы, где служил вначале вторым священником, а через год заменил настоятеля храма. На тот момент храм был в ужасающем состоянии, с плохой живописью, и семье священника пришлось ютиться в доме возле храма. К тому моменту у Александра родился сын. Александр Мень разработал программу восстановления храма, его умение договариваться с людьми пригодилось в тот момент, как никогда. Для реставрации храма требовались деньги, дать которые мог только исполком, а в то время отношение к церкви заботой не отличалось. Но Мень сделал почти невозможное - приход и поселковый совет мирно соседствовали, храм понемногу восстанавливался, а отец Александр в свободное время писал книги и статьи.
 

 
Именно в это время о новом священнике стало известно далеко за пределами его прихода, люди приезжали со всех концов Москвы, из других городов, а то и из-за границы, чтобы послушать субботние беседы Александра Меня. Но не все могли приехать и послушать священника лично, и тогда его проповеди начали записываться на плёнку. Также в рукописном виде они переходили из рук в руки.
 
Постепенно его субботние проповеди начинало посещать всё больше людей. Некоторые из них становились друзьями Меня на всю жизнь. Так, из группы сплотившихся вокруг отца Александра людей сформировалась маленькая община активных христиан, был создан кружок молодых священников Москвы и окрестностей. Те, кто входил в него, так же пылко, как их наставник, Александр Мень, желали обновления церкви. Именно он первый предложил регулярно встречаться, обмениваться опытом священника, совершенствовать своё богословское образование и вместе пытаться решить проблемы, то и дело встающие во время исполнения деятельности священнослужителей. В ноябре 1965 два члена этого кружка – Г.Якунин и Н.Эшлиман написали два письма, одно патриарху Алексию I, второе – председателю Президиума Верховного Совета СССР. Оба письма описывали многочисленные случаи вмешательства государства в дела церкви и вызвали большой резонанс, в том числе за границей. Авторство их приписывали именно Александру Меню, чем, помимо всплеска популярности, он невольно навлек на себя недовольство властей.
 

 
Мень становился известен, его узнавали в электричках, на которых он ездил в Москву и обратно. Он продолжал заниматься самообразованием. Будучи опытным проповедником, изучившим риторику и умеющим прекрасно владеть вниманием слушателей, он всё равно составлял планы проповедей.
 
Александр Мень общался не только с прихожанами и верующими, но и с представителями исполкома, с воинствующими атеистами. Он умел находить общий язык со всеми. Брат Александра Меня, Павел, вспоминал такой случай:  Однажды попросили его отпеть умершего на дому, а это было запрещено. И тогда он попросил принести справку из исполкома, справку принесли, со временем у него справок накопилось больше двухсот. И когда кто-то прознал, что он отпевает на дому, его строго спросили, почему он нарушает запрет, Александр ответил, что у него есть справки из исполкома … .
 
Александр Мень поражал окружающих своей энергией, работоспособностью и жизнелюбием. Несмотря на свою загруженность, он никогда не забывал о семье, и старался свободное время посвящать детям – сыну Михаилу и дочери Елене. Из воспоминаний сына Михаила:  Отец был очень тонким воспитателем, хотя мы с сестрой Еленой понимали, что отец наш этакая интеллектуальная глыба – он был очень образованным во многих областях, он нас никогда не подавлял своим авторитетом, своим мнением. Он умел аккуратно подводить нас к определённым выводам, давал почитать ту или иную книгу, когда мы чем-то интересовались. И когда мы делали эти выводы, тогда он уже комментировал их какими-то случаями из жизни . Даже когда его дети были совсем маленькими, Александр Мень разговаривал с ними, как с взрослыми. Он сознательно выбрал такой путь общения, с юного возраста поясняя детям, как обстояли дела в стране с религией и властью.
 

 
Протоиерей Александр Мень стал первым священнослужителем, выступившим на телевидении с проповедью о Евангелии. Его популярность быстро росла, в храм к Меню приходило много молодых людей. Перед первым телевизионным выступлением Александра Меня предупредили:  Говорите, что угодно, только не произносите слово  Бог . И он, ни разу не произнеся это слово, смог завладеть вниманием слушателей.
 

 
Александр Мень обладал способностью влиять на людей. Это не нравилось представителям власти, и тогда начались нападки на него. Меня пытались провоцировать, обвиняя в продвижении западной идеологи, и подрыве влияния Советской власти. Причиной новой волны недовольства стало издание за границей книги Меня  Сын человеческий . Когда Александр Мень впервые увидел свою книгу изданной, то был очень удивлён и обрадован. В 1969 году была издана его книга  Небо и земля , посвященная православной литургии. Сам Мень тем временем приступил к новому большому труду - он задумал написать большую историю религии человечества в шести томах под названием  В поисках Пути, Истины и Жизни . Этой идеей он вдохновился после прочтения трудов Владимира Соловьёва. В конце 1960-х годов Александр Мень завершил работу над первыми пятью томами, и в 1970-х годах они были изданы в Брюсселе. В те же годы он написал путеводитель по Библии  Как читать Библию , изданный в 1981 году. Последней большой литературной работой, которую Мень успел написать, был семитомный словарь по библиологии. Александр Мень не забыл и о детях, для них им был написан иллюстрированный альбом  Откуда появилось всё это? , изданный в Италии. Но при жизни Меня ни одна его книга так и не была издана в России. Всего были напечатаны девять его книг, и он никогда не брал гонорар за их издание.
 
В 1964 году Александра вызвал к себе Уполномоченный Совета по делам Православной Церкви по Московской области и приказал покинуть Алабино, после чего Александр Мень нашел себе место второго священника в Тарасовке, к северу от Москвы. В 1970 году священник из соседнего с Тарасовкой прихода предложил Александру Меню поменяться с ним местами. В Новой Деревне Александр Мень служил почти всё время вторым священником, и лишь в 1989 году он был назначен настоятелем. Сам он поселился с семьёй в Семхозе, в небольшом доме с садом. Двери его дома были всегда открыты для всех желающих. Туда могли прийти все желающие, многие из них вспоминали, что в доме Александра Меня не было лишних вещей, всё было просто, но создавалось удивительное ощущение тепла, света и любви. Гости Александра Меня всегда находили покой и умиротворение.
 

 
Несмотря на занятость, Александр Мень успевал выполнять тяжёлую домашнюю работу, работал на огороде. Он считал, что в современной семье не должно быть разделения обязанностей на мужские и женские. Если его жена Наталья Фёдоровна отсутствовала дома, то для посетителей Мень сам готовил еду. Александра Меня знали почти в каждом доме в Новой Деревне, он часто ходил по домам, причащал, соборовал и освящал дома. Рядом с церковью стоял деревянный домик, где находился кабинет Александра Меня. Там стоял диванчик, на котором можно было поспать. Именно в этом домике он принимал посетителей, там тайно крестил и детей, и взрослых, так как открыто креститься в церкви тогда было чревато неприятностями.
 
Александр Мень не отказывал в помощи никому. Если кто-то боялся быть замеченным в Новой Деревне, он встречался с верующими на квартирах друзей и знакомых. Всем обращавшимся Александр Мень оказывал помощь и духовную, и моральную, и даже материальную. Он не оставлял тех, кто к нему обращался, и тех, кого он крестил. Впоследствии он сам причащал, освящал дом, давал советы. Деньги он всегда оставлял незаметно, стараясь просто положить на стол, часто из своего портфеля доставал маленькие подарки.
 

 
Тем временем власть заинтересовалась деятельностью Меня. Начались обыски, вызовы в соответствующие органы и травля в советской прессе, но Александр Мень думал не о себе, а о том, что за ним стоит многочисленная паства, которую он не мог оставить без своей поддержки. Это были очень тяжёлые времена для Меня. От тюрьмы в 1990 году его спасло лишь заступничество митрополита.
 
В 1988 году началось изменение советской политики по отношении к религии, и Александру Меню был разрешен выезд в Польшу, куда его давно приглашали православные друзья.
 
Первая публичная, открытая лекция Меня состоялась во Дворце культуры Московского института стали и сплавов 11 мая 1988 года. Там Мень впервые читал лекцию перед полным залом преподавателей и студентов. По телевидению все чаще показывались фрагменты выступлений Александра Меня. Однажды его спросили, как он относится к перестройке. Он ответил, что положительно, ведь:  Пока охотники охотятся друг на друга, зайчик может попрыгать на свободе . Осенью Александр Мень начал читать курс лекций в одном из клубов Москвы на Красной Пресне на тему  Христианство, история, культура , а 19 октября Мень был приглашен в школу № 67 для беседы со школьниками, о чем было написано в газете  Известия . С того времени и без того напряжённый график Александра Меня стал еще более насыщенным. Несколько раз он читал лекции в присутствии воинствующих атеистов, однажды во время выступления в зале был поднят плакат:  Дело Ленина будет жить в веках! . Тем не менее, последователей у Александра Меня становилось всё больше, и в период  оттепели  с 1989-го по 1990-й годы он написал более тридцати статей в прессе.
 

 
Александр Солженицын, Александр Мень и художник Юрий Титов.
 
Родные и друзья переживали за Меня и просили его немного передохнуть, взять отпуск. Зачастую бывало, что Мень после дневной службы ездил в разные районы Москвы на лекции и выступления. В Москву он обычно ездил на электричке, машины у него никогда не было. На все предложения отдохнуть, взять более спокойный ритм, он неизменно отвечал, что времени осталось мало, что нужно многое успеть. В одном из писем другу он написал:  А теперь, подобно сеятелю из притчи, я получил уникальную возможность разбрасывать семена. Да, большая часть их упадёт на каменистую почву, всходов не будет … Но если после моего выступления пробудится хоть несколько человек, пусть даже один, разве это мало? Знаете, такое ощущение, что вскоре всё кончится, по крайней мере, для меня … . Александр Мень чувствовал, что у него всегда была невидимая связь с тем, кто вёл его по жизни, кто хранил его все эти годы. С тем, чьё Слово он проповедовал всю жизнь, несмотря на трудности.
 

 
9 сентября 1990 года рано утром Александр Мень отправился совершать литургию в небольшую церковь в деревню в тридцати километрах от его дома. Чуть позже его жена, оставшаяся дома, открыв окно, услышала стоны. Выбежав в сад, она увидела там мужчину, лежавшего в луже крови. Не решаясь посмотреть на раненого, она вызвал  скорую помощь  и милицию. Позднее нашлись свидетели, видевшие, как Александр Мень добирался домой с кровавой раной на затылке. Он умер от потери крови после удара топором по затылку, и многие были уверены, что это преступление было заказным убийством. На следующий день после его смерти на радио и телевидения прекратились трансляции записей его выступлений. После того, как газета  Известия  написала о смерти Александра Меня, в редакцию стали звонить, угрожая автору статьи.
 
После убийства Александра Меня милиция завела дело, но убийца Александра Меня так и не был найден. Лишь после его смерти правительство оценило значение деятельности Александра Меня для страны, стали издаваться его книги.
 
Александр Мень был похоронен в Московской области, Пушкинском районе, в Новой Деревне.
 

 
Об Александре Мене была подготовлена телевизионная передача из цикла  Острова .
 
 
 
 
 
Текст подготовила Ирина Неволина
 
Использованные материалы:
 
Материалы сайта www.alexandrmen.ru
Материалы сайта www.people.su
Материалы сайта  Википедия
 
 

 
 
22 января 1935 года – 9 сентября 1990 года
 
Похожие статьи и материалы:
 
Мень Александр (Цикл передач  Как уходили кумиры )
Мень Александр (Цикл передач  Острова )

5 июня 1983 года четырехпалубный пассажирский теплоход "Александр Суворов" (проекта 92-016, приписан Волго-Донское пароходство, Ростов-на-Дону) совершавший круиз Москва-Ростов-на-Дону в 22.45 минут, зашел под несудоходный пролет Ульяновского моста.
 

 
В результате столкновения теплохода с мостом, у судна была полностью снесена рубка, кинозал, срезаны дымовые трубы. Погибло 176 человек. В качестве основных причин катастрофы по официальной версии стали халатность команды теплохода и железнодорожников. Первым инкриминировали халатность при несении вахты и ошибочный выбор для прохода теплохода несудоходного пролета. Вторым - неспособность обеспечить правильную световую сигнализацию на нужном пролете моста. Но общей версией стал пресловутый "человеческий фактор".
 
После аварии теплоход оттащили на судоремонтный завод в Измаиле, где полностью восстановили. После чего теплоход был передан в собственность Волжского пароходства и сменил ростовскую прописку на нижегородскую. Теплоход и сейчас работает на российских круизных линиях. В прошедшие выходные, 31 мая, "Алесандр Суворов" вновь напомнил о себе. Совершавший круиз выходного дня Москва-Тверь-Москва, при шлюзовании во втором шлюзе Канала Москвы, произошел удар теплоход винтовым комплексом о часть шлюзовой стенки, в результате чего винты были повреждены и теплоход изменив маршрут ушел на ремонт, а круиз был прерван.
 
 
"Теплоход по имени Смерть.."
 
 
"Вечер был веселым. Во время ужина по громкой связи поздравили повариху с днем рождения. В ресторане раздались аплодисменты: на “Суворове” вкусно готовили. Потом объявили - будет разыгран аукцион. Поэтому все устремились в зал на верхней палубе - и не только ради аукциона: многим хотелось посмотреть по телевидению детектив “Возвращение “Святого Луки”.
 
До моста - пять минут хода. На часах - 22 часа 45 минут. Видимость ясная, хотя и сумерки. В рубке вахтенный штурман, он же старший помощник капитана Владимир Митенков, рядом с ним рулевой Уваров. Капитан Владимир Клейменов отдыхал в каюте - предстояло вахтить ночью.
 
Некоторые пассажиры видели, как на мост на полной скорости влетел товарный состав, когда “Суворову” оставалось до него метров сто. Теплоход шел на предельной скорости - 25 километров в час.
 
Все шло обычно. Кроме одного - и в том ужас, - теплоход шёл в шестой пролет моста, через который суда и меньших габаритов пройти не могли!
 
Береговая диспетчерская служба, увидев, что судно движется к шестому пролету, пришла в панику, но принялась предупреждать по радио вахтенных на “Суворове”. Диспетчеры успели даже предупредительные ракеты пустить в полном отчаянии, потому что было уже ясно: остановить судно или заставить его, как “Титаник” от айсберга, хоть чуть отклониться уже невозможно.
 
Не сбавляя скорости, “Суворов” врубился в пролет...
 
Многие из тех, кто оставался в каютах на нижних палубах, удара даже и не заметили - в точности, как на “Титанике”, - в корпусе он отозвался глухим, неясным гулом. К тому же в репродукторах звучала музыка.
 
Этот тихий, быстро погасший удар, срезал, как лезвием, ходовую рубку и всю верхнюю палубу вместе с кинозалом, до отказа набитым людьми.
 
Тяжелый железнодорожный состав громыхал наверху. И казалось, что не сильный удар для многих оставшийся не замеченным так потряс фермы моста, что вагоны опрокинулись и вниз на “Суворова” посыпались уголь, зерно, бревна.
 
Теплоход остановился не сразу. Инерция скорости и огромная масса протащили его под мостом, и еще метров триста после него. И только потом “Суворов” замер на глади реки.
 

 
Поврежденный участок моста после удара теплохода
 
 
* * *
 
 
Сразу после ужина Владимир Петрович П. пошел в каюту с женой. Около половины одиннадцатого она сказала: “Пойдем наверх, рядом город, а мы его не увидим – сидим как тараканы...” Он отмахнулся, не захотелось. Она ушла. Больше он ее живой не видел.
 
Он ощутил удар. Какой-то растянутый, не резкий, но жуткий, будто суда столкнулись. Теплоход замедлял движение. Владимир Петрович выскочил из каюты и бросился наверх по трапам, Перед последним, ведущим на верхнюю палубу, отпрянул.
 
Сверху сплошным потоком лилась кровь. Пересилив себя, пошел вверх. Увидел ужасное. Горы окровавленных шевелящихся обрубков тел. Рядом лежала белокурая девушка. Обеих ног у нее не было, но она дышала еще и смотрела на него безумным взглядом. Отчетливо произнесла: “Скажите маме, что я жива...” И тут же умерла.
 
Жену он увидел неподалеку от того места, где предположительно находился вход в кинозал. Лежала с проломленной головой...
 
Перед началом фильма многие заглядывали в зал, но, увидев столпотворение, уходили. Акоп А, с женой тоже попытался войти, но душно показалось. Спустились в каюту. Почувствовав, что судно содрогнулось, он побежал наверх и отпрянул: потоки крови, оторванные конечности, головы, вывороченные внутренности...
 
Двоих приятелей спасла бутылка водки. Следователь попросил объяснить, как это могло случиться: жены погибли, а они живы? А просто: жены тянули кино смотреть, а у них интерес был другой - выпить хотелось, остались. Теперь молятся на эту бутылку.
 
Капитан Клейменов выжил. По сведениям, Клейменова подобрали возле опоры моста, на дамбе. Он был в одних плавках и не помнил, как оказался здесь. Судя по всему, его выбросило с высоты двенадцати метров. По его рассказу, он еще вытащил из реки погибающего человека и только потом потерял сознание. Это на одном допросе. На другом заявил, что сознания не терял.
 

 
Контуром показаны снесенные ударом об мост надстройки теплохода
 
 
* * *
 
 
Набат трагедий пробудил гниль - мародеров. Они стянулись на берега вниз по реке, вылавливали трупы и снимали все, что можно снять: джинсы, обувь...
 
Весь город содрогнулся от ужаса. На предприятиях Ульяновска были Мобилизованы рабочие, собрались отряды студентов. Работали в больницах, на транспорте. Катастрофически не хватало гробов...
 
Перед следствием стояло много и задач и одна из них – отыскать на дне ходовую рубку с телами вахтенного штурмана и рулевого. Медэкспертиза должна найти ответ: почему “Суворов” двинулся в заведомо не проходимый пролет?
 
На рассвете 6 июня никто не представлял объема беды. Ни один из членов правительственной комиссии, ни один из следователей не смог бы назвать количество жертв.
 
Хирурги работали как в полевом госпитале. Непрерывно резали и штопали людей. Невероятная сложность в работе в том заключалась, что были только рваные раны. Безумно сложно было их промывать, обрабатывать. Мелкая угольная крошка и в особенности зерна, которыми раны присыпало, окрашенные кровью, делались невидимыми. “Гораздо легче было бы, если бы была просто грязь...”.
 
Экипаж “Суворова” жил на борту. Шли допросы.
 
Всех интересовала та повариха, которую поздравляли с днем рождения: как она отмечала праздник? При этом можно не сомневаться, что она станет отрицать какое бы то ни было застолье. Очень многие считали тогда, что другой причины, кроме как пьянство, толкнувшее огромный теплоход к прохождению моста с неслыханными нарушениями правил, - нет. Предполагали даже, что в роковые минуты теплоходом вообще никто не управлял.
 
В 1983 году, эксперты пришли к мнению: четыре факта привели к катастрофе:
 
- халатность первого штурмана;
 
- халатность рулевого;
 
- отсутствие сигнальных огней на мосту, в темное время суток;
 
- на шестом пролете, через которое такое судно пройти не могло, стояла будка путевого обходчика, напоминавшее своими очертаниями сигнальный щит, обозначавший судовой пролет. Такой сигнал есть в виде ромба для судов идущих вниз по Волге, и прямоугольник для судов по ней поднимающихся. Светлая будка могла восприниматься прямоугольником.
 
И еще. Капитаны судов неоднократно писали в управление Куйбышевской железной дороги о том, что в районе моста сложилась аварийная ситуация. Вина железнодорожников в аварии была тоже.
 
Следствие разыскало свидетелей заходивших в рубку и видевших замечтавшегося рулевого и углубившегося в чтение детектива штурмана. Митенков шел 18-й раз под этим мостом и видимо чувствовал себя слишком уверено. Это погубило 176 человек. Тела этих двоих подняли со дна Волги. Алкоголя в крови не обнаружили.
 
Следствие пришло к выводу, что капитан Клейменов самоустранился от спасения пострадавших, телесных повреждений на нем не было обнаружено, и поскольку он не смог обеспечить дисциплины на судне, суд приговорил его к десяти годам.
 
В заключении капитан “Суворова” пробыл около шести лет, потом был освобожден по состоянию здоровья. Умер в 1990 году от инфаркта.
 
Леонид Репин
 
 
Глазами очевидцев
 
 
Ликвидировать последствия катастрофы в числе прочих помогали курсанты военных училищ. Вот что рассказал один из них:
 
— Это случилось в воскресенье. Многие ребята с левого берега опоздали из увольнения. Стало известно, что произошло что-то страшное, много жертв. Буквально через два дня наш взвод собрали по тревоге и отвезли в областную больницу. Почти сутки мы работали в тамошнем морге. Тела привозили в огромных рефрижераторах (их почему-то еще называли  Алками ). В каждой помещалось 18–19 тел. Часть тел была сильно изувечена, часть слегка помята. Мы их разгружали, спускали вниз, помогали обмывать, одевать и укладывали в гробы. Каждому клали мешочек с личными вещами — для опознания. Советская власть тогда четко работала. За эти сутки у нас перебывало четыре или пять комиссий. Следили, чтобы все делалось надлежащим образом.
 

 
После катастрофы
 
— В том году я был начальником Заволжского РОВД, — продолжает Вячеслав Евсюк. — Около 23.00 меня вызвали на место аварии. Я еще не знал, что произошло. Было уже темно. Я увидел несколько вагонов со стройматериалами и цистерну с бензином. Вагон со стройматериалами был разрушен. Цистерна осталась неповрежденной. Иначе даже страшно представить, что могло произойти. Опоры моста погнулись. Железнодорожное полотно сдвинулось на 30–40 сантиметров. Теплоход виднелся ниже по течению. Вместо верхней палубы была абсолютно ровная поверхность… Движение было перекрыто, образовалась огромная пробка. Мне велели сопроводить автомобили по мосту на небольшой скорости. Я побежал к колонне. Ощущения были довольно странные. Каждый шаг гулко отдавался в ночи. Сел в первую же легковушку, за нами тронулись остальные. Пробка начала рассасываться.
 
Работники милиции и прокуратуры опросили практически всех оставшихся в живых пассажиров. Две бабушки рассказали, что перед самой катастрофой они сидели на верхней палубе, вязали носки, наблюдая, как теплоход приближается к мосту. Одна сказала:  Мы не пройдем под мост. Слишком уж низко он нависает! . Другая возразила:  Не может быть! У них мост разводной . Но на всякий случай спустились в каюту. Буквально через минуту страшный удар снес верхнюю палубу. Обе старушки остались живы.
 
Многих выбросило за борт. К месту происшествия спешили работники транспортной милиции и рыбаки на моторных лодках. Немало людей удалось спасти. Спасенных высаживали на берег и снова возвращались к месту аварии.
 
— На следующее утро мы осмотрели теплоход, — рассказывает Вячеслав Иванович. — По одной из версий, экипаж отмечал день рождения работника ресторана, и судном никто не управлял. Мы спустились в ресторан, там стояли накрытые столы. Видимо, удар почти не ощущался. Даже фужеры с вином не опрокинулись. Как выяснилось, члены экипажа в застолье не участвовали. Что касается погибших, называли самые разные цифры — от 176 до 600.
 
Ульяновский врач-травматолог Александр Симиндейкин до сих пор вспоминает о том дне:  Меня разбудили и сказали, что надо срочно ехать в больницу. На улицах я увидел целую вереницу карет  скорой помощи . Пострадавших везли в областную клинику нескончаемым потоком. Там сразу же развернули шесть операционных. Мы не паниковали, дорога была каждая минута .
 
Опознание длилось дней шесть или семь. Дольше летом тела хранить не могли. Тех, кого не успели опознать, похоронили в братской могиле на Нижней Террасе. На месте захоронения поставили скромный обелиск.
 

 
Крест памяти погибших в катастрофе.

 
Поэтесса, писательница, литературовед, литературный критик и переводчик
 

 
 
Анна Горенко родилась 23 июня 1889 года в предместье Одессы в семье инженер-капитана 2-го ранга Андрея Антоновича Горенко и Инны Эразмовны, род которой шел от татарского хана Ахмата.
 
Моего предка хана Ахмата, - писала позже Анна Ахматова, - убил ночью в его шатре подкупленный русский убийца, и этим, как повествует Карамзин, кончилось на Руси монгольское иго. В этот день, как в память о счастливом событии, из Сретенского монастыря в Москве шел крестный ход. Этот Ахмат, как известно, был чингизидом. Одна из княжон Ахматовых - Прасковья Егоровна - в XVIII веке вышла замуж за богатого и знатного симбирского помещика Мотовилова. Егор Мотовилов был моим прадедом. Его дочь Анна Егоровна - моя бабушка. Она умерла, когда моей маме было 9 лет, и в честь ее меня назвали Анной...  Следует еще упомянуть, что мать Анны Ахматовой в молодости была каким-то образом причастна к деятельности  Народной воли .
 
Об отце, несколько отдаленном от семьи и мало занимавшемся детьми, Ахматова почти ничего не рассказывала, кроме горьких слов о развале семейного очага после его ухода:  В 1905 году мои родители расстались, и мама с детьми уехала на юг. Мы целый год прожили в Евпатории, где я дома проходила курс предпоследнего класса гимназии, тосковала по Царскому Селу и писала великое множество беспомощных стихов...
 
В автобиографии, озаглавленной  Коротко о себе , Анна Ахматова писала:  Я родилась 23 июня 1889 года под Одессой (Большой Фонтан). Мой отец был в то время отставной инженер-механик флота. Годовалым ребенком я была перевезена на север - в Царское Село. Там я прожила до шестнадцати лет. Мои первые воспоминания - царскосельские: зеленое, сырое великолепие парков, выгон, куда меня водила няня, ипподром, где скакали маленькие пестрые лошадки, старый вокзал и нечто другое, что вошло впоследствии в  Царскосельскую оду . Каждое лето я проводила под Севастополем, на берегу Стрелецкой бухты, и там подружилась с морем. Самое сильное впечатление этих лет - древний Херсонес, около которого мы жили. Читать я училась по азбуке Льва Толстого. В пять лет, слушая, как учительница занималась со старшими детьми, я тоже начала говорить по-французски. Первое стихотворение я написала, когда мне было одиннадцать лет. Стихи начались для меня не с Пушкина и Лермонтова, а с Державина ( На рождение порфирородного отрока ) и Некрасова ( Мороз Красный нос ). Эти вещи знала наизусть моя мама. Училась я в Царскосельской женской гимназии...
 
У Анны были сестры Ирина, Инна, Ия, а так же братья Андрей и Виктор.
 
Детям наиболее близка была мама - натура, по-видимому, впечатлительная, знавшая литературу и любившая стихи. Впоследствии Анна Ахматова в одной из  Северных элегий  посвятила ей проникновенные строки:
 
...женщина с прозрачными глазами
(Такой глубокой синевы, что море
Нельзя не вспомнить, поглядевши в них),
С редчайшим именем и белой ручкой,
И добротой, которую в наследство
Я от нее как будто получила,
Ненужный дар моей жестокой жизни...
 
Среди родни по линии мамы у Анны были люди, занимавшиеся литературой. Например, ныне забытая, а когда-то известная Анна Бунина, названная Анной Ахматовой  первой русской поэтессой . Она приходилась теткой отцу матери, Эразму Ивановичу Стогову, оставившему небезынтересные  Записки , опубликованные в свое время в  Русской старине  в 1883 году.
 
В 1900 году Анна Горенко поступила в Царскосельскую Мариинскую гимназию. Она писала:  Я делала все, что полагалось в то время благовоспитанной барышне. Умела сложить по форме руки, сделать реверанс, учтиво и коротко ответить по-французски на вопрос старой дамы, говела на Страстной в гимназической церкви. Изредка отец... брал с собой в оперу (в гимназическом, платье) в Мариинский театр (ложа). Бывала в Эрмитаже, в Музее Александра III. Весной и осенью в Павловске на музыке - Вокзал ... Музеи и картинные выставки... Зимой часто на катке в парке...  
 

 
Когда отец узнал, что дочь пишет стихи, то выразил неудовольствие, назвав ее  декадентской поэтессой . По мнению отца, заниматься дворянской дочери стихами, а уж тем более - их печатать, было совершенно непозволительно.  Я была овца без пастуха, - вспоминала Ахматова в разговоре с Лидией Чуковской. - И только семнадцатилетняя шальная девчонка могла выбрать татарскую фамилию для русской поэтессы... Мне потому пришло на ум взять себе псевдоним, что папа, узнав о моих стихах, сказал:  Не срами мое имя . - И не надо мне твоего имени! - сказала я...
 
Детство Анны Ахматовой пришлось на самый конец XIX века. Впоследствии она гордилась тем, что ей довелось застать краешек столетия, в котором жил Пушкин. Через много лет Ахматова не раз - и в стихах, и в прозе - возвращалась к Царскому Селу. Оно, по ее словам, то же, что Витебск для Шагала - исток жизни и вдохновения.
 
Этой ивы листы в девятнадцатом веке увяли,
Чтобы в строчке стиха серебриться свежее в стократ.
Одичалые розы пурпурным шиповником стали,
А лицейские гимны все так же заздравно звучат.
Полстолетья прошло... Щедро взыскана дивной судьбою,
Я в беспамятстве дней забывала теченье годов, -
И туда не вернусь! Но возьму и за Лету с собою
Очертанья живые моих царскосельских садов.
Этой ивы, листы в девятнадцатом веке увяли...
 
Там же в Царском Селе юная Анна в 1903 году познакомилась в Рождественский сочельник с Николаем Гумилевым. 14-летняя Аня Горенко была стройной девушкой с огромными серыми глазами, резко выделявшимися на фоне бледного лица и прямых черных волос, и увидев ее точеный профиль, некрасивый 17-летний юноша понял, что отныне и навсегда эта девочка станет его музой, его Прекрасной Дамой, ради которой он будет жить, писать стихи и совершать подвиги. Холодноватый прием ничуть не уменьшил пыл влюбленного поэта — вот она, та самая роковая и безответная любовь, которая принесет ему желанное страдание! И Николай с азартом ринулся завоевывать сердце своей Прекрасной Дамы. Однако Анна была влюблена в другого. Владимир Голенищев-Кутузов — репетитор из Петербурга — был главным персонажем ее девичьих грез. В 1906 году Гумилев уехал в Париж, где надеялся забыть свою роковую любовь и вернуться в образе разочарованного трагического персонажа, но тут Аня Горенко внезапно поняла, что ей не хватает слепого обожания молодого поэта (родители Ахматовой узнали о влюбленности дочки в петербургского репетитора и от греха подальше разлучили Аню и Володю). Ухаживания Николая настолько сильно льстили самолюбию Ахматовой, что она даже собиралась выйти за него замуж, несмотря на то, что была влюблена в питерского репетитора.
 

 
После развода с мужем в 1905 году, Инна Эразмовна забрала детей и переехала в Евпаторию, где Анна из-за обострившегося туберкулеза вынуждена была проходить гимназический курс на дому, много гуляла и наслаждалась морскими просторами. Она научилась плавать так хорошо, словно морская стихия была для нее родной.
 
Мне больше ног моих не надо,
Пусть превратятся в рыбий хвост!
Плыву, и радостна прохлада,
Белеет тускло дальний мост...
 
...Смотри, как глубоко ныряю,
Держусь за водоросль рукой,
Ничьих я слов не повторяю
И не пленюсь ничьей тоской...
Мне больше ног моих не надо...
 
Если перечитать ее ранние стихи, в том числе и те, что собраны в первой книге  Вечер , считавшейся насквозь петербургской, то можно удивиться тому, как много в них южных, морских реминисценций. Можно сказать, что внутренним слухом благодарной памяти она на протяжении всей своей долгой жизни постоянно улавливала никогда полностью не замиравшее для нее эхо Черного моря.
 
С 1906-го по 1907-й год Анна жила у родственников в Киеве, где поступила в последний класс Фундуклеевской гимназии. После ее окончания она записалась на юридическое отделение Высших киевских женских курсов, и начала переписку с уехавшим в Париж Гумилевым. Тогда же состоялась первая публикация ее стихотворения  На руке его много блестящих колец…  в парижском русском еженедельнике  Сириус , издателем которого был Гумилев. Ахматова как-то сказала, что не любила Киев, но если говорить объективно и точно, она, скорее всего, не любила свое тогдашнее бытовое окружение - постоянный контроль со стороны взрослых (и это после херсонесской вольницы!), и мещанский семейный уклад.
 
И все же Киев навсегда остался в ее творческом наследии прекрасными стихами:
 
Древний город словно вымер,
Странен мой приезд.
Над рекой своей Владимир
Поднял черный крест.
Липы шумные и вязы
По садам темны,
Звезд иглистые алмазы
К богу взнесены.
Путь мой жертвенный и славный
Здесь окончу я.
И со мной лишь ты, мне равный,
Да любовь моя.
Древний город словно вымер...
 
В 1909 году Анна приняла официальное предложение Гумилева стать его женой, и 25 апреля 1910 года Анна Горенко и Николай Гумилев были обвенчаны в Николаевской церкви села Никольская слободка под Киевом. На венчании никого из родственников Гумилева не было, так как они считали, что этот брак продержится недолго. А в мае супруги оправились в свадебное путешествие в Париж, после чего провели лето в Слепневе, тверском имении свекрови А.И.Гумилевой. О Париже Анна Ахматова вспоминала с иронией:  …Стихи были в полном запустении, и их покупали только из-за виньеток более или менее известных художников. Я уже тогда понимала, что парижская живопись съела французскую поэзию…
 
В 1911 году Ахматова и Гумилев вернулись в Петербург, где Анна поступила на петербургские женские курсы. Вскоре вышла ее первая публикация под псевдонимом АННА АХМАТОВА - стихотворение  Старый портрет  во  Всеобщем журнале  в 1911 году. О том времени Анна позже писала:  …Весну 1911 года я провела в Париже, где была свидетельницей первых триумфов русского балета. В 1912 году проехала по Северной Италии (Генуя, Пиза, Флоренция, Болонья, Падуя, Венеция). Впечатление от итальянской живописи и архитектуры было огромно: оно похоже на сновидение, которое помнишь всю жизнь…
 
Вскоре первое публичное выступление в литературном кабаре  Бродячая Собака  принесло юной поэтессе известность. Петербургской литературной публикой был благосклонно воспринят первый сборник стихов Ахматовой  Вечер , вышедший в начале марта 1912 года.
 
Отношения с мужем у Анны Ахматовой были сложными. Женитьба на Анне Горенко так и не стала победой для Николая Гумилева. Как выразилась одна из подруг Ахматовой того периода, у нее была своя собственная сложная  жизнь сердца , в которой мужу отводилось более чем скромное место. Да и для Гумилева оказалось совсем не просто совместить в сознании образ Прекрасной Дамы с образом жены и матери. И уже через два года после женитьбы Гумилев завел серьезный роман. Легкие увлечения случались у Гумилева и раньше, но в 1912 году Гумилев влюбился по-настоящему. Сразу после возвращения из Африки Гумилев посетил имение своей матери, где столкнулся со своей племянницей — молодой красавицей Машей Кузьминой-Караваевой. Его чувство не осталось без ответа. Однако эта любовь носила оттенок трагедии — Маша была смертельно больна туберкулезом, и Гумилев опять вошел в образ безнадежно влюбленного. Ахматовой пришлось несладко — она привыкла к тому, что является для Николая богиней, а потому ей было тяжело оказаться свергнутой с пьедестала, осознавая, что муж способен испытывать такие же высокие чувства к другой женщине. Тем временем здоровье Машеньки быстро ухудшалось, и вскоре после начала их романа с Гумилевым Кузьмина-Караваева умерла. Но ее смерть не вернула Ахматовой былого обожания мужа, и тогда Анна Андреевна решилась на отчаянный шаг - родила 18 сентября 1912 года Гумилеву сына, который был назван Львом. Рождение ребенка Гумилев воспринял неоднозначно. Он тут же устроил  демонстрацию независимости  и продолжил крутить романы на стороне. Впоследствии Ахматова сказала:  Николай Степанович всегда был холост. Я не представляю себе его женатым . Анна не чувствовала себя хорошей матерью и практически сразу же отправила ребенка к свекрови.
 

 
1913 был год был наполнен совместными выступлениями Ахматовой с Александром Блоком. В этом временном промежутке имя молодой Ахматовой было тесно связано с акмеизмом - поэтическим течением, начавшим оформляться около 1910 года, то есть примерно тогда же, когда она начала публиковать свои первые стихи. Основоположниками акмеизма были Гумилев и Городецкий, к ним примыкали также О. Мандельштам, В. Нарбут, М. Зенкевич, Н. Оцуп и некоторые другие поэты, провозгласившие необходимость частичного отказа от некоторых заветов  традиционного  символизма. В известном смысле, они считали себя пришедшими ему на смену, потому что в их глазах символизм как художественное течение уже исчерпал себя, распавшись на отдельных и отъединенных друг от друга самостоятельных мастеров. Акмеисты поставили своей целью реформировать символизм, главной бедой которого, с их точки зрения, было то, что он  направил свои главные силы в область неведомого  и  попеременно братался то с мистикой, то с теософией, то с оккультизмом . Поэтому - никакого мистицизма: мир должен предстать таким, каков он есть, - зримым, вещным, плотским, живым и смертным, красочным и звучащим. Ахматова восприняла эту сторону акмеистической  программы , по-своему трансформировав ее в соответствии с природой своего таланта. Она всегда как бы учитывала, что мир существует в двух ипостасях - видимой и невидимой, и нередко действительно подходила к  самому краю  непознаваемого, но всегда останавливалась там, где мир был еще видим и тверд. Лирика Ахматовой периода ее первых книг ( Вечер ,  Четки ,  Белая стая ) - почти исключительно лирика любви. Ее новаторство как художника проявилось первоначально именно в этой традиционно вечной, многократно и, казалось бы, до конца разыгранной теме.
 
Новизна любовной лирики Ахматовой бросилась в глаза современникам чуть ли не с первых ее стихов, опубликованных еще в  Аполлоне , но, к сожалению, тяжелое знамя акмеизма, под которое встала молодая поэтесса, долгое время драпировало в глазах многих ее истинный, оригинальный облик и заставляло постоянно соотносить ее стихи то с акмеизмом, то с символизмом, то с теми или иными почему-либо выходившими на первый план лингвистическими или литературоведческими теориями.
 
Выступая в Москве в 1924 году на вечере Ахматовой, Леонид Гроссман остроумно и справедливо заметил:  Сделалось почему-то модным проверять новые теории языковедения и новейшие направления стихологии на  Четках  и  Белой стае . Вопросы всевозможных сложных и трудных дисциплин - семантики, семасиологии, речевой артикуляции, стихового интонирования - начали разрешаться специалистами на хрупком и тонком материале этих замечательных образцов любовной элегии. К поэтессе можно было применить горестный стих Блока: ее лирика стала  достояньем доцента . Это, конечно, почетно и для всякого поэта совершенно неизбежно; но это менее всего захватывает то неповторяемое выражение поэтического лица, которое дорого бесчисленным читательским поколениям .
 
Весна 1913 года ознаменовалась для Ахматовой встречей и началом влюбленной дружбы с Николаем Владимировичем Недоброво. Тем временем в марте 1914 года вышел второй сборник Ахматовой  Четки , а в августе Гумилев добровольцем записался в лейб-гвардии Уланский полк, и ушел на фронт. Осенью 1915 года в связи с обострением хронического туберкулезного процесса в легких она лечилась в Финляндии, а лето 1916-го года по настоянию врачей провела его на юге, в Севастополе, где произошло ее последнее свидание с Николаем Недоброво. В марте 1917 года она проводила Гумилева за границу, в Русский экспедиционный корпус и оправилась на все лето в Слепнево, где писала стихи, вошедшие затем в сборник  Белая стая . Ахматова так же много времени проводила с сыном и свекровью.
 
Третий сборник Ахматовой  Белая стая  вышел в сентябре. Когда в 1918 году Гумилев вернулся в Россию, Ахматова сообщила ему ошеломительную весть: она любит другого, а потому им придется расстаться навсегда. Несмотря на прохладные отношения между супругами, развод стал для Гумилева настоящим ударом — оказывается, он все еще любил свою Прекрасную Даму Аню Горенко. Однако Ахматова была непреклонна, и переехала к известному специалисту по Древнему Египту Владимиру Шилейко — именно он сумел покорить сердце великой поэтессы, пока ее муж мотался по фронтам, завоевывая награды (за проявленную храбрость Гумилев был награжден двумя Георгиевскими крестами). Сын Лев остается на попечительстве отца и свекрови, а Гумилев впоследствии не раз бывал у Ахматовой и Шилейко в их квартире в Мраморном Дворце, приводя туда сына.
 
Стихи Ахматовой предреволюционных и революционных лет объективно содержали в себе возможность прямо противоположных толкований и переосмыслений, так как они действительно содержали в себе историю блужданий собственной души, шедшей, как оказалось, в революцию, и то, что было дорого другой стороне - контрреволюции, мечтавшей о восстановлении  попранных  дворянских и буржуазных прав. В наше время злободневность и острота споров вокруг  Белой стаи  или  Anno Domini  давно угасла, превратившись в проблему, имеющую преимущественно историко-литературный характер. Изменились читатели этих строф. Изменилась, пройдя огромный жизненный и творческий путь, с годами и сама Анна Ахматова, сказавшая:  …К этой книге читатели и критика несправедливы. Почему-то считается, что она имела меньше успеха, чем  Четки . Этот сборник появился при еще более грозных обстоятельствах. Транспорт замирал - книгу нельзя было послать даже в Москву, она вся разошлась в Петрограде. Журналы закрывались, газеты тоже. Поэтому в отличие от  Четок  у  Белой стаи  не было шумной прессы. Голод и разруха росли с каждым днем. Как ни странно, ныне все эти обстоятельства не учитываются…
 

 
Именно тогда - в лирике тех страшных лет, особенно в  Белой стае , у Ахматовой появился мотив воспаленной, жаркой и самоистязающей совести:
 
Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело вместе нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.
Ты куришь черную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.
Навсегда забиты окошки:
Что там, изморось иль гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.
О, как сердце мое тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.
Все мы бражники здесь, блудницы...
 
1921 год был насыщен многими событиями. Ахматова работала в библиотеке Агрономического института, в журнале  Дом искусств  вышла статья Корнея Чуковского  Ахматова и Маяковский , в Доме литераторов в Петрограде на вечере памяти Пушкина, Ахматова в президиуме слушала выступление Блока  О назначении поэта , в апреле вышел  Подорожник  - четвертый сборник стихотворений Ахматовой.
 
В ночь с 3 на 4 августа 1921 года был арестован Гумилев по так называемому  делу Таганцева . В статье В.Ставицкого подробно разбиралось  Дело Таганцева , и приводились полные тексты допросов Гумилева от 9, 18, 20 и 23 августа, а так же приговор Петрогубчека от 24 августа 1921 года. Знакомство с этими документами не позволяет сделать вывод о том, что Гумилев играл в заговоре  видную роль . Скорее, роль его была пассивной и гипотетической. Она планировалась, но фактически не осуществилась:  Допрошенный следователем Якобсоном я показываю следующее: что никаких фамилий могущих принести какую-нибудь пользу организации Таганцева путем установления между ними связи, я не знаю и потому назвать не могу. Чувствую себя виновным по отношению к существующей в России власти в том, что в дни Кронштадского восстания был готов принять участие в восстании, если бы оно перекинулось на Петроград, и вел по этому поводу разговоры с Вячеславским .
 
В приговоре Петрогубчека главный пункт обвинения:  обещал связать с организацией в момент восстания группу интеллигентов, кадровых офицеров . Как видим, даже губчека не обвинило Николая Степановича в принадлежности к руководству организацией, а лишь в обещании содействия. Обещание осталось невыполненным, поскольку восстание, было подавлено в Кронштадте и до Питера не дошло. В списке расстрелянных 25 августа1921 года по делу ПБО Гумилев – тридцатый.
 
Сама Ахматова до конца дней была уверена в абсолютной невиновности Гумилева.
 
В октябре 1921 года вышел пятый сборник стих Ахматовой  Anno Domini .
 
Анна Ахматова рассказывала:  …Примерно с середины 20-х годов я начала очень усердно и с большим интересом заниматься архитектурой старого Петербурга и изучением жизни и творчества Пушкинa. Результатом моих пушкинских штудий были три работы - о  Золотом петушке , об  Адольфе  Бенжамена Сонстана и о  Каменном госте . Все они в свое время были напечатаны. Работы  Александрина ,  Пушкин и Невское взморье ,  Пушкин в 1828 году , которыми я занимаюсь почти двадцать последних лет, по-видимому, войдут в книгу  Гибель Пушкина . С середины 20-х годов мои новые стихи почти перестали печатать, а старые - перепечатывать…  
 

 
8 июня 1927 года был официально расторгнут брак Ахматовой с Шилейко. Тем же летом Анна Ахматова лечилась в Кисловодске в санатории Центральной комиссии по улучшению быта ученых, где встретилась с Маршаком, Качаловым и Станиславским. Тогда же она познакомилась с литературоведом Николаем Ивановичем Харджиевым, дружба с которым продолжалась до последних дней ее жизни.
 

 
Анна Ахматова с сыном
 
В октябре 1933 года вышла книга  Петр Павел Рубенс. Письма  в переводе Ахматовой.
 
В ночь с 13 на 14 мая 1934 года в своей московской квартире на глазах Анны Ахматовой был арестован Осип Мандельштам. И вскоре новые стихи Анны Ахматовой обрели совсем другую глубину. Ее любовная лирика, была полна недоговоренностей, намеков, уходящей в далекую, хочется сказать, хемингуэевскую, глубину подтекста. Героиня ахматовских стихов, чаще всего говорила как бы сама с собой в состоянии порыва, полубреда или экстаза, не считая нужным дополнительно разъяснять и растолковывать нам все происходящее.
 
Передавались лишь основные сигналы чувств, без расшифровки, без комментариев, наспех - по торопливой азбуке любви.
 
Кое-как удалось разлучиться
И постылый огонь потушить.
Враг мой вечный, пора научиться
Вам кого-нибудь вправду любить.
Я-то вольная. Все мне забава,
Ночью Муза слетит утешать,
А наутро притащится слава
Погремушкой над ухом трещать.
Обо мне и молиться не стоит
И, уйдя, оглянуться назад…
Черный ветер меня успокоит.
Веселит золотой листопад.
Как подарок, приму я разлуку
И забвение, как благодать.
Но, скажи мне, на крестную муку
Ты другую посмеешь послать?
Кое-как удалось разлучиться...
 
В конце 1930-х годов она многое пересматривает, передумывает и переживает, а ее стихи выходят на совершенно другую высоту.
 
В марте 1937 года был исключён из университета и арестован сын Анны Ахматовой – Лев вместе с Николаем Пуниным. Ахматова срочно выехала в Москву, и 30 октября Михаил Булгаков помог ей составить письмо Сталину с просьбой об облегчении участи мужа и сына. В этих хлопотах Ахматовой приняли деятельное участие Л.Сейфуллина, Э.Герштейн, Б.Пастернак, Б.Пильняк. 3 ноября Николай Пунин и Лев Гумилев освобождены.
 
В марте 1938 года Лев Гумилев был снова арестован, будучи студентом ЛГУ, и осуждён на пять лет. Он проходил по одному делу с двумя другими студентами ЛГУ — Николаем Ереховичем и Теодором Шумовским. 21 сентября 1939 года Гумилев попал в 4-е лаготделение Норильлага. За весь срок заключения он успел поработать землекопом, горняком меднорудной шахты, книгохранителем библиотеки на руднике 3/6, техником, геологом (в геотехнической, а затем в геофизической группе горного управления), а к концу срока стал даже лаборантом-химиком. После отбытия срока он был оставлен в Норильске без права выезда. А осенью 1944 года сын Анны Ахматовой вступил в Красную Армию, воевал рядовым в 1386-м зенитно-артиллерийском полку, входившем в 31-ю зенитно-артиллерийскую дивизию на Первом Белорусском фронте, и закончил войну в Берлине.
 
14 апреля 1940 года в день рождения Маяковского на юбилейном вечере в Ленинградской капелле Анна Ахматова читала посвященное поэту стихотворение  Маяковский в 1913 году . Тогда же ей прислали из Москвы корректуру готовившегося в ГИХЛ сборника стихотворений, но книга в свет так и не вышла. Однако в мае вышел ленинградский сборник Ахматовой  Из шести книг .
 
1930-е годы оказались для Ахматовой порой наиболее тяжких в ее жизни испытаний. Она оказалась свидетелем не только развязанной фашизмом второй мировой войны, но и другой, не менее страшной войны, которую вели Сталин и его приспешники с собственным народом. Чудовищные репрессии 1930-х годов, обрушившиеся едва ли не на всех друзей и единомышленников Ахматовой, разрушили ее семейный очаг. Ахматова жила все эти годы в постоянном ожидании ареста. Она провела, по ее словам, семнадцать месяцев в длинных и горестных тюремных очередях, чтобы сдать передачу сыну и узнать о его судьбе. В глазах властей она была человеком крайне неблагонадежным: женой, хотя и разведенной,  контрреволюционера  Гумилева, расстрелянного в 1921 году, матерью арестованного  заговорщика  Льва Гумилева и, наконец, женой (правда, тоже разведенной) заключенного Николая Пунина.
 
Муж в могиле, сын в тюрьме,
Помолитесь обо мне...
 
писала она в  Реквиеме , исполненном горя и отчаяния.
 
Ахматова не могла не понимать, что ее жизнь постоянно висит на волоске, и, подобно миллионам других людей, оглушенных невиданным террором, она с тревогой прислушивалась к любому стуку в дверь.
 
Казалось бы, в таких условиях писать было немыслимо, и она действительно не писала, то есть не записывала своих стихов, отказавшись, по ее выражению, не только от пера и бумаги, которые могли стать уликой при допросах и обысках, но, конечно же, и от  изобретения Гуттенберга , то есть от печати.
 
Зверей стреляют разно,
Есть каждому черед
Весьма разнообразный,
Но волка - круглый год.
Волк любит жить на воле.
Но с волком скор расчет:
На льду, в лесу и в поле
Бьют волка круглый год.
Не плачь, о друг единый,
Коль летом иль зимой
Опять с тропы волчиной
Услышишь голос мой.
Вам жить, а мне не очень...
 
6 сентября 1941 года во время первой массированной бомбежки Ленинграда сгорели Бадаевские продовольственные склады, и в осажденном городе начался голод. 28 сентября у Ахматовой начались дистрофические отеки, и по решению властей она была эвакуирована сначала в Москву, а затем в Чистополь. Оттуда с семьей Корнея Чуковского через Казань она переехала в Ташкент.
 
В годы войны наряду с публицистическими стихами  Клятва  и  Мужество  Ахматова написала несколько произведений более крупного плана, в которых она осмысливала всю прошедшую историческую громаду революционного времени, и вновь возвращалась к эпохе 1913 года, заново пересматривала ее, судила, многое - прежде дорогое и близкое решительно отбрасывала, и искала истоки и следствия. Это не был уход в историю, а приближение истории к трудному и тяжкому дню войны, своеобразное, свойственное тогда не ей одной историко-философское осмысление, развернувшейся на ее глазах грандиозной войны. В годы войны читатели знали в основном стихи  Клятву  и  Мужество , которые печатались в газетах и обратили на себя общее внимание, как некий редкий пример газетной публицистики у такого камерного поэта, каким была в восприятии большинства Ахматова предвоенных лет. Но помимо этих прекрасных публицистических произведений, полных патриотического воодушевления и энергии, она написала немало других, уже не публицистических, но тоже во многом новых для нее вещей, таких, как стихотворный цикл  Луна в зените ,  На Смоленском кладбище ,  Три осени ,  Где на четырех высоких лапах... ,  Предыстория  и в особенности фрагменты из  Поэмы без героя , начатой еще в 1940 году, но озвученной в годы войны.
 
Военная лирика Ахматовой требует глубокого осмысления, потому что, помимо своей несомненной эстетической и человеческой ценности, она представляет интерес и как немаловажная деталь тогдашней литературной жизни, исканий и находок той поры.
 
Ольга Берггольц вспоминала об Ахматовой самого начала ленинградской осады:  На линованном листе бумаги, вырванном из конторской книги, написанное под диктовку Анны Андреевны Ахматовой, а затем исправленное ее рукой выступление по радио - на город и на эфир - в тяжелейшие дни штурма Ленинграда и наступления на Москву. Как я помню ее около старинных кованых ворот на фоне чугунной ограды Фонтанного Дома, бывшего Шереметьевского дворца. С лицом, замкнутым в суровости и гневности, с противогазом через плечо, она несла дежурство как рядовой боец противовоздушной обороны. Она шила мешки для песка, которыми обкладывали траншеи-убежища в саду того же Фонтанного Дома, под кленом, воспетым ею в  Поэме без героя . В то же время она писала стихи, пламенные, лаконичные по-ахматовски четверостишия:  Вражье знамя растает, как дым, правда за нами, и мы победим!
 
Характерно, что в ее военной лирике главенствовало широкое и счастливое  мы .  Мы сохраним тебя, русская речь ,  мужество нас не покинет ,  нам родина пристанище дала  - таких строк, свидетельствующих о новизне мировосприятия Ахматовой и о торжестве народного начала, у нее немало. Многочисленные нити родства со страной, прежде громко заявлявшие о себе лишь в отдельные переломные моменты биографии ("Мне голос был. Он звал утешно...", 1917; "Петроград", 1919; "Тот город, мне знакомый с детства...", 1929; "Реквием", 1935-1940), сделались навсегда главными, наиболее дорогими, определяющими и жизнь, и звучание стиха.
 
Родиной оказались не только Петербург, не только Царское Село, но и вся огромная страна, раскинувшаяся на беспредельных и спасительных азиатских просторах.  Он прочен, мой азиатский дом , - писала она в одном из стихотворений, вспоминая, что ведь и по крови ( бабушка-татарка ) она связана с Азией и потому имеет право, не меньшее, чем Блок, говорить с Западом как бы и от ее имени.
 
В мае 1943 года вышел ташкентский сборник стихотворений Ахматовой  Моя азиатка .
 
15 мая 1944 года Ахматова вылетела в Москву, где жила на Большой Ордынке у старинных друзей Ардовых. Летом она вернулась в Ленинград, и выехала на Ленинградский фронт с чтением стихов. Так же с огромным успехом прошел ее творческий вечер в ленинградском Доме писателей, и позже, начиная с 1946 года творческие вечера следовали один за другим - в Москве, в Ленинграде, и всюду ее ждал самый восторженный прием и триумф. Но 14 августа вышло Постановление ЦК о журналах  Звезда  и  Ленинград , и творчество Ахматовой, как чуждое идеологически, было предано анафеме. Сразу же, 16 августа состоялось Общее собрание ленинградской творческой интеллигенции, на котором с докладом выступил А.Жданов. Собрание дружно одобрило линию ЦК в отношении чуждых элементов в лице Анны Ахматовой, Михаила Зощенко и им подобных. В связи с этим постановлением не были опубликованы подготовленные к выпуску сборники Ахматовой  Анна Ахматова. Стихотворения  и  Анна Ахматова. Избранное .
 
1 сентября 1946 года Президиум правления Союза писателей СССР постановил: исключить Анну Ахматову и Михаила Зощенко из Союза советских писателей. Анна Ахматова оказалась в бедственном положении и без средств к существованию. Борис Пастернак с огромнейшим трудом добился выделения 3000 рублей от Литфонда для голодающей Ахматовой. А в 1949-м году были снова арестованы Пунин и Лев Гумилев. Сын Ахматовой был осуждён Особым совещанием на 10 лет, которые отбывал сначала в лагере особого назначения в Шерубай-Нура около Караганды, затем в лагере у Междуреченска в Кемеровской области, в Саянах. 11 мая 1956 года он был реабилитирован из-за отсутствия состава преступления. Сама же Анна Ахматова во время его заключения в отчаянии металась по кабинетам в бесплодных попытках освободить сына.
 
Лишь 19 января 1951 года по предложению Александра Фадеева Ахматова была восстановлена в Союзе писателей. А в мае у Ахматовой случился первый инфаркт миокарда. Перед отъездом в больницу от Ардовых она вызвала Э.Герштейн и передала ей на хранение рукописи и документы. Выписавшись из больницы, Ахматова жила в доме у Ардовых, но вскоре узнала, что вместе с семьей Пунина она выселена из Фонтанного Дома на улице Красной Конницы. А 21 июня 1953 года она получила известие о смерти Николая Пунина в воркутинском лагере в поселке Абезь. Незадолго до этого 4 марта 1953 года в канун годовщины смерти Сталина в 1953 году в присутствии Лидии Чуковской Ахматова произнесла историческую фразу:  Теперь арестанты вернутся, и две России глянут друг другу в глаза: та, что сажала, и та, которую посадили. Началась новая эпоха .
 

 
В 1954 году при содействии А.Суркова она сдала в издательство  Художественная литература  рукопись стихов и переводов. А 5 февраля 1954 года она подала на имя Председателя Президиума ВС СССР Ворошилова прошение о пересмотре дела Льва Гумилева.
 
В мае 1955 года Ленинградское отделение Литфонда выделило Ахматовой дачный домик в писательском поселке Комарово; это свое жилище Ахматова называла  Будкой .
 
Анна Ахматова была великой трагической поэтессой, большим и глубоким художником, который застал великую эпоху  смены времен . Взрывной, апокалипсически колоссальный и пророческий облик Эпохи с великими революционными потрясениями, следовавшими одно за другим, с мировыми войнами и чрезвычайно убыстрившимся ритмом жизни, все эти многоликие и разнохарактернейшие события XX века, каждое из которых могло бы дать сквозную тему для художественного творчества, - все озвучивало ее лирику. Анна Ахматова прошла большой творческий путь, поняв бесперспективность того круга жизни и людей, из которого вышла, но это далось ей с большим трудом, ценой мучений и крови. Человек большой воли и непреклонного мужества, достоинства и воинствующей совести, она перенесла тяжелые невзгоды, отразившиеся как в  Реквиеме , так и в некоторых стихах послевоенных лет.
 
В послевоенные годы она многое вспоминала - это была и дань возрасту, но ее воспоминания меньше всего походили на мемуары, созданные на досуге; бескомпромиссно и сурово она судила и в  Поэме без героя , и в сопутствующих ей стихах прежнюю, некогда воспетую и уже однажды запечатленную ею эпоху.
 
Блуждания Памяти и Совести по кромешным далям давно отзвучавших времен неизменно приводили ее в день сегодняшний, к нынешним людям и теперешним молодым деревьям. Историзм мышления применительно к поздней Ахматовой, является в поздних стихах, если можно так сказать, главным героем поэтического рассуждения, основной отправной точкой всех прихотливых, и уходящих в разные стороны мемуарных, ассоциаций. Собственная болезнь, преследование и смерть Бориса Пастернака отразились в ее последующих стихотворениях опубликованных  Литературной газете :  Муза ,  И в памяти черной пошарив, найдешь… ,  Эпиграмма  и  Тень .
 
В октябре 1961 года Анна Ахматова была госпитализирована в хирургическое отделение первой Ленинградской больницы в связи с обострением хронического аппендицита. После операции у нее случился третий инфаркт миокарда, и новый 1962 год она встретила в больнице.
 

 
В августе 1962 года Нобелевский Комитет выдвинул Анну Ахматову на Нобелевскую премию, а в 1963 году Анна Ахматова была выдвинута на Международную литературную премию  Этна-Таормина . К Ахматовой пришла заслуженная известность - ее стихи печатали в различных изданиях, проходили ее творческие вечера. 30 мая 1964 года в Москве в музее Маяковского состоялся торжественный вечер, посвященный 75-летию Анны Ахматовой.
 
1 декабря 1964 года Анна Ахматова выехала в Италию на чествование по случаю присуждения премии  Этна-Таормина , и в ее честь был устроен торжественный прием в Риме. 12 декабря в замке Урсино Ахматовой была вручена литературная премия  Этна-Таормина  за 50-летие поэтической деятельности и в связи с выходом в Италии сборника ее избранных произведений. А 15 декабря 1964 года Оксфордский университет принял решение: присвоить Анне Андреевне Ахматовой степень почетного доктора литературы.
 
В то время Ахматова жила в Комарово, куда к ней приезжали друзья. Там же Лев Шилов сделал знаменитую магнитофонную запись  Реквиума  в авторском чтении, дав обещание не распространять запись до той поры, пока крамольная поэма не будет опубликована на родине ее автора.
 
В начале октября 1965 года вышел ее последний прижизненный сборник стихотворений и поэм - знаменитый  Бег времени . А 19 октября 1965 года состоялось последнее публичное выступление Ахматовой на торжественном вечере в Большом театре, посвященном 700-летию со дня рождения Данте.
 

 
10 ноября 1965 года у Ахматовой случился четвертый инфаркт миокарда. 19 февраля 1966 года она переезжает из больницы в подмосковный кардиологический санаторий, где 4 марта ею была сделана последнюю запись в дневнике:  Вечером, ложась спать жалела, что не захватила с собой Библию .
 
Анна Ахматова скончалась 5 марта 1966 года, и была отпета 10 марта по православному обычаю в Никольском Морском соборе Ленинграда.
 

 
Анна Ахматова была похоронена на Комаровском кладбище под Ленинградом.
 

 
Столетний юбилей Ахматовой был широко отмечен всей страной, а по решению ЮНЕСКО – и во всем мире.
 
Жизненный путь Анны Ахматовой был трудным и сложным. Начав с акмеизма, но оказавшись значительно шире этого довольно узкого направления, она пришла в течение своей долгой и напряженно прожитой жизни к реалистичности и историзму. Титулованная когда-то званием  Сафо XX столетия , она действительно вписала в великую Книгу Любви новые страницы. Ее главным достижением и ее индивидуальным художественным открытием была, прежде всего, любовная лирика. Могучие страсти, бушующие в сжатых до алмазной твердости ахматовских любовных миниатюрах, всегда изображались ею с величайшей психологической глубиной и точностью.
 
В этом несравненном психологизме постоянно напряженного и драматического чувства она была прямой и достойнейшей наследницей великой русской классической литературы. Недаром так часто оглядывалась она на творения великих русских мастеров - от Пушкина до Блока. Не прошла Ахматова и мимо психологической прозы Гоголя, Достоевского, Толстого... Многообразно разветвленные традиции и влияния западных и восточных литератур также вошли в своеобразный ахматовский стих, упрочив и укрепив его общечеловеческую культурную основу.
 
Твардовский писал, что лирика Ахматовой - это меньше всего так называемая дамская, или женская, поэзия. Даже в ранних книгах поэтессы (в "Вечере", в "Четках", в "Белой стае") мы видим всеобщность изображенного переживания, а это первый признак подлинного, большого и высокого искусства. Любовный роман, драматически, страстно и всегда неожиданно развертывавшийся во всех ее книгах, по-своему запечатлел взаимоотношения любящих сердец определенной эпохи.
 
При всей общечеловечности и вечности самого чувства, оно всегда инструментовано у Ахматовой с помощью звучащих голосов конкретного времени: интонации, жесты, синтаксис, словарь - все говорит нам об определенных людях определенного дня и часа. Эта художническая точность в передаче самого воздуха времени, бывшая первоначально природным свойством таланта, затем, на протяжении долгих десятилетий, целенаправленно и трудолюбиво отшлифовывалась до степени того подлинного, сознательного историзма, который поражает всех читающих и как бы заново открывающих для себя позднюю Ахматову - автора "Поэмы без героя" и многих других стихов, воссоздающих и со свободной точностью перемежающих различные исторические эпохи.
 
Поэзия Ахматовой - неотъемлемая часть современной русской, советской и мировой культуры.
 
 
В 1988 году об Анне Ахматовой был снят документальный фильм  Реквием , в котором принял участие Лев Николаевич Гумилев.
 
 
 
 
 
 
 
 
РЕКВИЕМ  
 
Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл,-
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был. 1961
 
Вместо предисловия
 
В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то "опознал" меня. Тогда стоящая за мной женщина, которая, конечно, никогда не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом):
 
- А это вы можете описать?
 
И я сказала:
 
- Могу.
 
Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом.
 
1 апреля 1957, Ленинград
 

 
Портрет Анны Ахматовой работы Н.И.Альтмана. 1914

Шоу Джордж Бернард (George Bernard Shaw)

 
Писатель
Лауреат Нобелевской премии (1925)
 

 
Я счастлив, потому что мне некогда подумать о том, что я несчастлив . Б.Шоу
 

 
 
Бернард Шоу писал о себе:
 
Типичный ирландец; моя семья происходит из Хэмпшира в Англии, а мой самый древний предок, поселившийся в Ирландии в 1689 году, был по рождению шотландцем.
 
Как всякий ирландец, я не люблю ирландцев.
 
Я стал вольнодумцем прежде, чем научился думать.
 
То, что сейчас я свободный художник, вовсе не означает, что я никогда не пытался заработать на жизнь честным трудом.
 
Я являю собой прискорбный пример того, что запойный труженик ничем не лучше, чем запойный пьяница. Я ничего на свете так не боюсь, как выходных дней.
 
Моя слава росла с каждой моей неудачей.
 
Непостоянство женщин, в которых я был влюблен, искупалось разве что адским постоянством женщин, влюбленных в меня.
 
Из двух доль: женской доли постоянного материнства и мужской — вечного детства, я, мне кажется, предпочитаю мужскую.
 
Я часто цитирую себя. Это придает остроту моему разговору.
 
Со мной не случалось никаких событий, наоборот, я сам бывал событием.
 
Мало кто мыслит больше чем два или три раза в год; я стал всемирно известен благодаря тому, что мыслю раз или два раза в неделю.
 
Мои читатели постоянно сетуют, что я разрешил для них еще не все мировые проблемы.
 
Если бы я не славил свой интеллект, чем бы я занимался после семидесяти?  
 

 
 
Ирландский драматург Джордж Бернард Шоу родился 26 июля 1856 года в Дублине и был третьим ребенком в семье Джорджа Карра Шоу и его жены Элизабет (урожденной Герли). Отец Шоу был государственным служащим, а впоследствии незадачливым торговцем зерном. Также он был алкоголиком. Мать Шоу была не лишенной таланта певицей и музыкантом-любителем. Несмотря на принадлежность к солидному англоирландскому протестантскому сословию, в социальном и финансовом отношении семья Шоу переживала нелегкие времена. Жизнь семьи сопровождали материальные нужды и неблагоприятный моральный климат, который Шоу потом воссоздал в своей трагикомедии  Дом, где разбиваются сердца . Его родители часто ссорились и не уделяли надлежащего внимания своим детям (кроме Бернарда, они имели еще две дочери).
 
Учился мальчик сначала дома, а затем – в католической и протестантской дневных школах, после чего в возрасте шестнадцати лет устроился работать клерком в агентство по продаже недвижимости. Определенное влияние на подростка оказывал модный учитель музыки, дирижер Джон Ванделер Ли, который учил Элизабет пению и жил в доме Шоу на правах друга семьи. Воспитываясь в музыкальной среде, Бернард полюбил музыку и сам научился играть оперные партитуры на фортепиано.
 
Оставив мужа, Элизабет Шоу вместе с двумя дочерьми последовала в 1873 году за Ли в Лондон, а Бернард Шоу, которому тогда исполнилось лишь 15 лет, остался с больным отцом и вынужден был заботиться о куске хлеба. Через три года Бернард переехал к матери, решив стать литератором, и по заказу Ли сочинял статьи на музыкальные темы. Каждое утро Шоу писал по пять страниц прозы, в полдень занимался в Британском музее, а вечером посещал лекции и диспуты. Поскольку ни один из пяти романов, созданных им с 1879-го по 1883-й годы, напечатан не был, молодой человек всецело зависел от скудного заработка матери, дававшей уроки музыки.
 
В 1882 году лекция американского реформатора Генри Джорджа привлекла внимание Шоу к социальным проблемам. В 1884 году Шоу стал членом Фабианского общества, целью которого было содействие нереволюционному преобразованию капиталистического общества на социалистическое. Вступив к Фабианское общество, Шоу обнаружил в себе способности оратора и пропагандиста. В словесных баталиях с оппонентами он оттачивал свое будущее грозное оружие - придирчивые шутки. Воспитывал он в себе и умение взглянуть на обычное под нетрадиционным парадоксальным углом зрения - качество, без которого его интеллектуального проблемного театра просто бы не существовало.
 

 
Шоу встретился с Уильямом Арчером, театральным критиком, который предложил ему писать о театре и в 1886 году порекомендовал Шоу в еженедельник  Уорлд . Арчер вспоминал, как он впервые увидел Шоу в библиотеке Британского музея. Перед ним лежали  Капитал  Карла Маркса и партитура оперы  Золотая Рейна  Рихарда Вагнера. Он поочередно читал оба произведения. Этот эпизод был очень типичен для Шоу, который всегда старался быть в курсе разнообразных достижений в науке, философии и искусстве.
 
С 1885-го по 1888-й годы Шоу опубликовал рецензии в  Пэлл-Мэлл газет  и под псевдонимом Корно ди Бассето – музыкальные рецензии в  Стар , новой, столичной газете с большим тиражом, а в 1890 году стал штатным музыкальным критиком в  Уорлд . Поэт У.Оден называл Шоу  быть может, лучшим музыкальным критиком всех времен .
 
В 1895 году Шоу стал театральным критиком в лондонском журнале  Сэтердей ревью  и в своих статья выступил с резкой критикой Генри Ирвинга, ведущего режиссера того времени, за отсутствие интереса к Генрику Ибсену и за вольную трактовку шекспировских пьес. Шоу также высмеивал популярные пьесы Артура Пинеро и мещанские мелодрамы Скриба и Сарду, противопоставляя им социальный театр, реалистически изображавший современную жизнь. Творчеству Ибсена Шоу посвятил лекцию, прочитанную на заседании  Фабианского общества  в 1890 году, а в следующем году драматург написал критический этюд  Квинтэссенция ибсенизма , ставший первым на английском языке исследованием творчества норвежского драматурга, а также манифестом новой драмы. Книга вызвала интерес у Дж.Т.Грейна, постановщика пьесы Ибсена  Привидения , и он предложил Шоу сочинить пьесу для Независимого театра. В 1892 году, передав пьесу, созданную пять лет назад в соавторстве с Уильямом Арчером, Шоу написал  Дома вдовца  - свое первое произведение для театра.
 

 
Многообещающего начала, однако, не получилось. Пьеса была встречена сдержанно и снята с постановки после двух спектаклей. В течение последующих шести лет Шоу написал девять полнометражных пьес и одну одноактную. Ставить его вторую пьесу  Сердцеед , написанную в 1893 году, грустную историю о выгодном, но несчастном браке, не взялся ни один режиссер, а пьеса  Профессия миссис Уоррен , поднимавшая тему проституции, была и вовсе запрещена.
 
Отказавшись идти на уступки цензуре, Шоу издавал свои пьесы на собственные средства преуспевающего журналиста, а также за счет Шарлотты Пейн Таунсенд, ирландской меценатки и социалистки, на которой он женился в 1898 году. Двухтомный сборник  Пьесы приятные и неприятные  вышел в год их свадьбы.
 
Энергия била из Шоу ключом. На протяжении дня он не давал себе ни минуты покоя. Как писал его биограф Хескет Пирсон,  он даже не мог спокойно разговаривать: вскакивал, садился, клал ногу на ногу, засовывал руки в карманы, опять вынимал их, выпрямлялся в кресле или далеко откидывался на спинку, свешивался вперед, почти до пола, или заваливался назад – минуты не мог пробыть в одном положении! . Если же ему удавалось вконец себя измотать – а такое случалось крайне редко – он шел в темную комнату, плашмя валился на пол и лежал часами, расслабив все мышцы.
 

 
Кататься на коньках, ездить на велосипеде, водить автомобиль, фотографировать – все простые и сложные навыки он пытался усвоить быстро и, в то же время, основательно. Танцам он учился с маниакальной самоотверженностью. Всякий раз каждая из этих, казалось бы, не самых сложных наук давалась ему с трудом. Даже на ровном месте Шоу умудрялся сломать себе ногу или руку.
 
Шоу можно определенно отвести место в книге рекордов Гиннеса по количеству сломанных конечностей. Раз в год, в лучшем случае раз в два года, он с непостижимой регулярностью что-нибудь себе ломал. Даже с Шарлоттой он познакомился лишь благодаря тому, что в очередной раз сломал ногу – она пришла к нему подменить свою заболевшую подругу-сиделку. Даже свой медовый месяц Шоу провел в гипсе.
 
Высказывания Шоу в адрес женщин всегда были искрометными. Однажды некая недовольная дама, в порыве гнева заявила писателю:
 
- Если бы вы были моим мужем, я бы не удержалась и подсыпала бы вам в чай яду.
 
- Мадам, - ответил Шоу, - если бы вы были моей женой, я бы немедленно выпил этот чай...
 
Во время одного из приёмов к Шоу подошла дама и спросила:
 
- Как вы думаете, почему Бог создал сначала мужчину, а уже потом женщину?
 
- Потому, - ответил остроумный Бернард Шоу, - что не хотел, чтобы в момент сотворения мужчины, женщина задавала ему глупые вопросы…
 
Как-то к Бернарду Шоу подошла одна из его поклонниц - привлекательная молодая женщина и, немного поговорив с драматургом, заметила:
 
- Представляю, какие бы замечательные были бы у нас с вами дети! От меня они получили бы красоту, от вас — проницательный ум…
 
- О, мисс, - возразил Шоу, - а если природа ошибётся и первое возьмет от меня, а второе - от вас?
 
Писатель утверждал, что строптивых женщин легче переносить, чем спокойных. Их, правда, иногда убивают, зато никогда не бросают.
 
К своему и чужому творчеству Шоу подходил с не меньшей долей юмора. Один баскетболист (явно не преуспевший в спорте) вдруг обнаружил у себя  литературный дар . Свои творения он направил Шоу с просьбой оценить их. Ответ последнего был образный и убедительный:  Прочитав ваши сочинения, я понял, почему вы не стали хорошим баскетболистом. Дело в том, что вы не умеете вовремя бросать в корзину .
 
Как-то журналисты спросили у Шоу:
 
- Сколько бы вы хотели зарабатывать, чтобы считать себя счастливым?
 
- Ровно столько, сколько я зарабатываю по мнению моих соседей!
 
В своих пьесах Шоу использовал дотошные сценические ремарки, из-за чего они читаются порой как романы.  Неприятные пьесы , как писал Шоу,  призваны заставить зрителей взглянуть на неприятные факты  и на несоответствие между аристократическими замашками представителей среднего класса и неприглядными источниками их доходов, как это было в  Профессии миссис Уоррен . В  приятных  же пьесах  Оружие и человек ,  Кандида ,  Избранник судьбы  и  Поживем увидим  – предпринималась попытка показать превосходство реализма над натурализмом.
 
Хотя  Кандида  имела в Нью-Йорке шумный успех уже в 1903 году, в Англии Шоу стал известен позже, когда он, его жена и Харли Гренвилл-Баркер сняли в аренду здание Лондонского  Ройял Корт тиэтр , чтобы продемонстрировать возможности драмы идей. Пьесы Шоу в постановке Джона Ведренна и Харли Гренвилл-Баркера с 1904-го по 1907-й годы были настолько популярны, что из 988 спектаклей, игравшихся в  Ройял Корт тиэтр  в эти годы, 701 был поставлен по его произведениям.
 
Бернарда Шоу как-то спросили:  Скажите, каким образом вам удается придумывать ваши удивительно остроумные фразы?  -  Это очень просто, - ответил Шоу. - Я придумываю что-то неостроумное, и тут же говорю совершенно противоположное .
 

 
Человек и сверхчеловек , одна из самых удачных пьес Шоу, имевшая огромный успех у критиков и у зрителей, являлась философской комедией, где автор делился своими взглядами на религию, женщин и брак. В оперном третьем акте, озаглавленном  Дон Жуан в аду  и часто исполнявшемся отдельно,  комедия нравов превращается в космическую драму , как писала критик Марджери Морган  Майор Барбара . Социальная сатира, также написанная Шоу в 1905 году, представляла собой напряженный интеллектуальный спор между религиозными убеждениями и мирскими амбициями, между ханжеством и искренностью. В  Пигмалионе  сатирическому осмеянию подвергалась социальная манерность, способствующая усилению классовых различий. Впоследствии по мотивам этой пьесы Алан Джей Лернер и Фредерик Лоу написали мюзикл  Моя прекрасная леди .
 
Во время первой мировой войны Шоу активно занимался политикой. В ноябрьском номере  Нью-стейтсмен  за 1914 год, радикального журнала, созданного Шоу в 1913 году совместно с Беатрисой и Сиднеем Вебб, драматург поместил большой очерк  Война с точки зрения здравого смысла , в котором критиковал и Англию, и Германию, призывал обе страны к переговорам, осмеивая слепой патриотизм. После этой публикации Шоу был исключен из Клуба драматургов и потерял нескольких друзей. В 1916 году он выступил в поддержку Ирландского восстания и в защиту англоирландского дипломата сэра Роджера Кейсмента, который прибегнул к помощи Германии в поисках поддержки ирландского освободительного движения, был обвинен в государственной измене и казнен.
 
В послевоенной пьесе  Дом, где разбиваются сердца  Шоу показал утрату духовных ценностей поколения, ответственного за кровопролитие. В этой трагикомедии политика и экономика сочетались с сюрреалистическим видением мира.  Назад к Мафусаилу , наиболее неоднозначная и сложная пьеса Шоу, типичный образец пьесы-дискуссии, состояла из пяти связанных между собой пьес и начиналась в Эдеме, а заканчивалась в 31920-й год нашей эры. В этом растянутом и тяжеловесном произведении чувствовались влияние теории творческой эволюции Бергсона, а также давали себя знать фабианские взгляды Шоу, согласно которым человеческий интеллект способен преобразовать общество.
 
После канонизации Жанны д`Арк в 1920 году Шоу нашел новую героиню и тему для своей единственной трагедии  Святая Иоанна . Иоанна, по Шоу, отличалась остроумием, практичностью и энергией, которыми восхищался автор, а также невинностью и богатым воображением, несущими угрозу для представителей духовенства, которых Шоу наделял макиавеллиевскими чертами.
 
Нобелевская премия по литературе в 1925 году не присуждалась, а в 1926 году была вручена Шоу  за творчество, отмеченное идеализмом и гуманизмом, за искрометную сатиру, которая часто сочетается с исключительной поэтической красотой . Как сказал член Шведской академии Пер Хальстрем,  Шоу – автор пьес стал одним из наиболее ярких драматургов наших дней, а Шоу – автор предисловий к пьесам, может считаться Вольтером нашего времени . Будучи принципиальным противником всевозможных премий, Шоу на церемонию награждения не приехал, и премию вместо него вручили Артуру Даффу, послу Великобритании в Швеции. На причитающиеся лауреату деньги Шоу учредил англо-шведский литературный фонд для переводчиков, в особенности переводчиков Стриндберга. Когда Шоу спросили:  Почему он это сделал?  - Шоу ответил:  Это спасательный круг брошенный утопающему в тот момент когда он уже доплыл до берега... .
 

 
В 1928 году Шоу выпустил  Руководство для умной женщины по вопросам социализма и капитализма  – рассуждение на политические и экономические темы. В своих последних пьесах Шоу отходил от реализма и использовал приемы античной комедии.
 
На премьере одной из своих пьес, Шоу вышел в антракте на сцену и обратился к залу:  Ну, как вам нравиться моя пьеса?  Пораженные зрители не сразу нашлись что ответить. И только один из выкрикнул:  Чепуха!  Шоу учтиво ему поклонился и с улыбкой ответил, указывая на публику:  И я придерживаюсь того же мнения, но что мы вдвоем можем против массы? .
 
Споры критиков вокруг наследия Шоу, в основном, были вызваны противоречием между Шоу – сатириком и Шоу – социальным реформатором. При жизни он обвинялся во фривольности, и в  слишком безответственном, – как говорил Макс Бирбом, – чувстве юмора . В остроумии Шоу Оден почувствовал дух Россини,  живость, ясность и виртуозность великого мастера оперы-буфф . По мнению английского поэта и критика Стивена Спендера, по своему мировоззрению Шоу – это  двухмерный гигант, передвигающийся в своем собственном двухмерном мире . Литературовед Джон Мэтьюз воспринимал Шоу  ...чужестранцем, наблюдательным ирландцем в разладе с обществом, которое значило для него меньше, чем люди, которых он знал и любил .  Шоу – продолжатель великий традиции, – писал американский критик Жак Берзен. – Он пользовался всем, что есть в театральных кладовых и у умах людей... Пьесы Шоу – это богатейшее драматургическое наследие .
 
Последней пьесой, принесшей Шоу успех, стала  Тележка с яблоками , открывшая Малвернский фестиваль в честь драматурга.
 
В годы, когда большинству людей было не до путешествий, Шоу посетил США, СССР, Южную Африку, Индию и Новую Зеландию. В Москве, куда Шоу прибыл с леди Астор, он беседовал со Сталиным. Когда к власти пришла лейбористская партия, для которой драматург сделал так много, ему предложили дворянство и титул пэра, но он от всего отказывался. В возрасте девяноста лет писатель все же согласился стать почетным гражданином Дублина и лондонского округа Сент-Панкрас, где он жил в молодые годы.
 
Жена Шоу скончалась в 1943 году. По некоторым утверждениям, брак Бернарда Шоу с Шарлоттой был достаточно странным. Прожив друг с другом 45 лет, пара осталась целомудренной. В самом начале совместной жизни они – 42-летняя невеста и 43-летний жених – договорились, что между ними не будет никакой супружеской близости. Шарлотта питала отвращение к подобного рода отношениям. А сам Шоу, лишь однажды изведав  радость плотской любви , был к ним просто равнодушен. Его единственной женщиной, была одна вдова –  очень упитанная мадам, до сумасшествия соскучившаяся по мужским ласкам .
 
Половой акт – писал Шоу, – представляется мне занятием чудовищным и низким, и я не в состоянии понять, как могут уважающие себя мужчина и женщина лицезреть друг друга, проведя вместе ночь .
 
Любовные романы Шоу предпочитал переживать… по почте.  Лишь почта может обеспечить идеальное любовное приключение, – признавался он. – Моя переписка с Эллен Терри была вполне удавшимся романом. Я мог бы встретиться с нею в любую минуту, но мне не хотелось усложнять нашу восхитительную связь. Ей успели надоесть пять мужей, но со мной она не соскучилась .
 
Оставшиеся годы писатель провел в уединении в Эйот-Сент-Лоренсе (графство Хертфордшир), где в возрасте девяноста двух лет закончил свою последнюю пьесу  Миллиарды Байанта .
 

 
Умер Шоу в Эйот-Сент-Лоренсе 2 ноября 1950 года. По его желанию тело было сожжено без всяких обрядов, а прах смешан с прахом жены и рассыпан в его любимом саду.
 
О Бернарде Шоу была снята телевизионная передача из цикла  Гении и злодеи .
 
 
 
 
 
Текст подготовил Андрей Гончаров
 
Использованные материалы:
 
Материалы сайта www.narodko.ru
Текст статьи "Бернард Шоу: враг №1 для всех прогрессивных женщин?", автор А.Казакевич
Текст статьи "Не пытайтесь жить вечно", автор О.Аникина
Материалы сайта www.letter.com.ua
Материалы сайта www.n-t.ru
 
 
АФОРИЗМЫ БЕРНАРДА ШОУ:
 

 
 
Больше всего человеку льстит то, что вы считаете его достойным лести.
 
 
Боюсь ехать в Америку... Верно, ирония — моя стихия, однако при виде статуи Свободы даже я теряю чувство юмора.
 
 
Вам никогда не сочинить хорошей книги, не написав прежде несколько плохих.
 
 
Великое произведение искусства — это мучительная победа гениального ума над гениальным воображением.
 
 
Вор — не тот, кто крадет, а тот, кого поймали.
 
 
Если уж причинять вред соседу, то, по возможности, — непоправимый.
 
 
Интерес человека к миру возникает из-за переизбытка интереса к самому себе.
 
 
Искренним быть не опасно, тем более, если вы вдобавок глупы.
 
 
На свете нет и не может быть ничего более страшного, чем вечное счастье.
 
 
Неинтересно вешать человека, если тот ничего не имеет против.
 
 
Репутация врача зависит от числа выдающихся личностей, которых он отправил на тот свет.
 
 
Самый эффективный способ заткнуть гению рот — это принять его идеи на веру, признать, что он великий человек, — и забыть о нем.
 
 
Секрет успеха состоит в том, чтобы обидеть как можно большее число людей.
 
 
Тому, кто ничего не знает, но считает, что знает все, — политическая карьера обеспечена.
 
 
У дурака всегда все хорошо кончается.
 
 
Человек может взобраться на самую высокую вершину но находиться там долго не в состоянии.
 
 
Чем дольше я живу, тем больше склоняюсь к мысли о том, что в солнечной системе Земля играет роль сумасшедшего дома.
 
 
Юность, которой прощается все, себе не прощает ничего; зато старости, которая прощает себе все, не прощается ничего.
 
 
Я слишком стар, чтобы интересоваться кем бы то ни было — даже самим собой.
 
 
Я часто сам себя цитирую — для пущего блеска.
 
 
Однажды в дом Бернарда Шоу пришёл агент страхового общества.
 
- Я хочу застраховать вашу жизнь, - сказал он.
 
- Мою? Напрасный труд, - усмехнулся Шоу. - Разве вы не знаете, что я бессмертен?
 
 

 
26 июля 1856 года – 2 ноября 1950 года
 
Похожие статьи и материалы:
 
Шоу Бернард (Цикл передач  Гении и злодеи )