"Заклятие смехом" Велимира Хлебникова
 
О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!
Что смеются смехами, что смеянствуют смеяльно,
О, засмейтесь усмеяльно!
О, рассмешищ надсмеяльных — смех усмейных смехачей!
О, иссмейся рассмеяльно, смех надсмейных смеячей!
Смейево, смейево,
Усмей, осмей, смешики, смешики,
Смеюнчики, смеюнчики.
О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!
 
Ну что, вы уже смеетесь усмеяльно?

Афанасий Фет
 
Чудная картина,
Как ты мне родна:
Белая равнина,
Полная луна,
 
Свет небес высоких,
И блестящий снег,
И саней далеких
Одинокий бег.
 
(1842)

Ночь. Комната. Матан. Билеты.
И за строкой бежит строка.
Хоть за окном сияет лето,
Нас не пленит оно пока.
 
Вновь не поймёшь. Начнёшь сначала.
И для студенческой души
Вновь целой ночи будет мало.
Матан. Предел. Лагранж. Коши.

Лев Ошанин
 
ЯБЛОКО
 
Здесь, где сливаются Тигр и Евфрат,
Стояло библейское древнее древо,
А вокруг был тот самый райский сад,
В котором грешили Адам и Ева.
Я стою на просторе глухом,
Пронизанном тихим светом.
Грех давно перестал быть грехом,
Утвержденный богом и горсоветом.
Библейское древо осыпало цвет —
И лежит рогатиной дрябленькой,
А из семечка выклюнулась на свет
И расправила плечи новая яблоня.
Сколько лет ей — пять тысяч или пятьсот?
К солнцу листья тянет она упрямо
И яблоки мне навстречу несет.
В них боль Адама, беда Адама.
В них Евина розовая красота,
И тихая сладость ее напева,
И мелкая хитрость ее, и та
Тайная подлость, что ведала Ева.
Говорят, если яблоко это сорвешь,
Всю жизнь свою привычную руша —
Хочешь не хочешь, — а вдруг поймешь
До самого донышка женскую душу.
Я сорвал это яблоко. Небрит и колюч,
Кручу его в пальцах, святое растение.
Вот он, мой неподкупный ключ
Ото всех твоих выходок и ухищрений.
Откусил... Но то ли плод был мал,
То ли зрелости не подождал я до мая, —
Если раньше хоть что-нибудь понимал,
Теперь ничего в тебе не понимаю.
1973

Олег Григорьев (1943-1992)
 
* * *
Ем я восточные сласти,
Сижу на лавке, пью кефир.
Подошел представитель власти,
Вынул антенну, вышел в эфир:
— Сидоров, Сидоров, — я Бровкин,
Подъезжайте к Садовой, семь.
Тут алкоголик с поллитровкой:
Скоро вырубится совсем.
 
Я встал и бутылкой кефира
Отрубил его от эфира.
 
* * *
Петров лежал с открытым ртом
В фуфайке на спине.
И сверху вниз кубинский ром
Лить приходилось мне.
 
Вдруг замечаю - что за черт!
Осталось мне так мало -
Я лью да лью, а он уж мертв,
Грамм восемьсот пропало.
 
* * *
Однажды Сережа и Оля
Попали в магнитное поле.
Напуганные родители
Еле их размагнитили.
 
* * *
Я спросил электрика Петрова:
- Для чего ты намотал на шею провод?
Петров мне ничего не отвечает,
Висит и только ботами качает.
 
* * *
Совершенно откровенно
Тронул я ее колено.
Тут же получил по роже,
Честно и открыто тоже.
 
* * *
Жену свою я не хаю,
И никогда не брошу ее,
Это со мной она стала плохая,
А взял-то ее я хорошую.
 
* * *
Кто-то не поленился,
Бросил кирпич в монумент.
От героя отбился
Самый важный фрагмент.
 
* * *
Молодой моряк в мотроске
Вышел к берегу реки.
Снял матроску по-матросски,
Снял морские башмаки,
По-матросски раздевался,
По-матросски он чихнул,
По-матросски разбежался...
И солдатиком нырнул.
 
* * *
Вечером девочка Мила
В садике клумбу разбила.
Брат ее мальчик Иван
Тоже разбил... стакан!
 
* * *
Ездил в Вышний Волочок,
Заводной купил волчок.
Дома, лёжа на полу,
Я кручу свою юлу.
 
Раньше жил один я, воя,
А теперь мы воем двое.

Раздухарились черти всех мастей...
дождь третьи сутки душит как петля...
из тысячи негаданных гостей
лишь ты одна - сложней, чем жизнь моя...
очнулся дом от дикой пустоты,
полощет бритвой чуть подтёкший взгляд,
и тапочки - на две таких, как ты,
тебя сейчас особенно стройнят...
клубится дым под приглушённый свет,
душа скулит как твой простывший зонт,
и что-то происходит в голове
от запаха ментола и Кензо…
и время понеслось куда-то вспять,
и линия колен как западня,
и мне впервые хочется молчать,
чтоб ты хоть раз услышала меня…
но ты спешишь и не глядишь в глаза,
ведь где-то там "проблемы и дела"…
ну что ж ты, Солнц... побудь хоть полчаса -
где на всю жизнь остаться не смогла…
Павел Покровский

Королева Элинор (пер. С.Я.Маршака)

 
Королева Британии тяжко больна,
дни и ночи ее сочтены.
И позвать исповедников просит она
Из родной, из французской страны.
 
Но пока из Парижа попов привезешь,
Королеве настанет конец...
И король посылает двенадцать вельмож
Лорда-маршала звать во дворец.
 
Он верхом прискакал к своему королю
И колени склонить поспешил.
- О король, я прощенья, прощенья молю,
Если в чем-нибудь согрешил!
 
- Я клянусь тебе жизнью и троном своим:
Если ты виноват предо мной,
Из дворца моего ты уйдешь невредим
И прощенный вернешься домой.
 
Только плащ францисканца на панцирь надень.
Я оденусь и сам, как монах.
Королеву Британии завтрашний день
Исповедовать будем в грехах!
 
Рано утром король и лорд-маршал тайком
В королевскую церковь пошли,
И кадили вдвоем и читали псалом,
Зажигая лампад фитили.
 
А потом повели их в покои дворца,
Где больная лежала в бреду.
С двух сторон подступили к ней два чернеца,
Торопливо крестясь на ходу.
 
Вы из Франции оба, святые отцы? -
Прошептала жена короля.
Королева, - сказали в ответ чернецы, -
Мы сегодня сошли с корабля!
 
- Если так, я покаюсь пред вами в грехах
И верну себе мир и покой!
- Кайся, кайся! - печально ответил монах.
- Кайся, кайся! - ответил другой.
 
- Я неверной женою была королю.
Это первый и тягостный грех.
Десять лет я любила и нынче люблю
Лорда-маршала больше, чем всех!
 
Но сегодня, о боже, покаюсь в грехах,
Ты пред смертью меня не покинь!..
- Кайся, кайся! - сурово ответил монах.
А другой отозвался: - Аминь!
 
Зимним вечером ровно три года назад
В этот кубок из хрусталя
Я украдкой за ужином всыпала яд,
Чтобы всласть напоить короля.
 
Но сегодня, о боже, покаюсь в грехах,
Ты пред смертью меня не покинь!..
- Кайся, кайся! - угрюмо ответил монах.
А другой отозвался: - Аминь!
 
- Родила я в замужестве двух сыновей,
Старший принц и хорош и пригож,
Ни лицом, ни умом, ни отвагой своей
На урода отца не похож.
 
А другой мой малютка плешив, как отец,
Косоглаз, косолап, кривоног!..
- Замолчи! - закричал косоглазый чернец,
Видно, больше терпеть он не мог.
 
Отшвырнул он распятье, и, сбросивши с плеч
Францисканский суровый наряд,
Он предстал перед ней, опираясь на меч,
Весь в доспехах от шеи до пят.
 
И другому аббату он тихо сказал:
- Будь, отец, благодарен судьбе!
Если б клятвой себя я вчера не связал,
Ты бы нынче висел на столбе!

Во тьме ночной,
При свете дня
Люблю всё время кушать
Я                                       ( Автор неизвестен )