Дед пришел, бегу на встречу
- Привет мелкий. С утра колымил, он и столяр и стекольщик. Мастер на все руки.
- Деда, а деда, а ты воевал ?
Садится за стол, вытаскивает из кармана потрёпанного пиджака бутылку водки, из другого сырок, плавленный "Дружба". Калым...
- Нет, только краем...
- А фашистов убивал ?
- Нет. Мы на китайской границе стояли. Там фашистов не было... Иди спать.
Бреду в люлю. И думаю а за что ордена "за ОТВАГУ" и "МУЖЕСТВО" Дают ?????

В войну бабушка потеряла в начале месяца талоны на хлеб. На руках - трое детей, мал мала меньше, один из которых мой папа. Как жить весь месяц? Ташкент, конечно, город хлебный, но и там в войну еда была под расчет.
На второй день после потери талонов, кошка приволокла домой связку сосисок и две солёных селёдки.
Выжили все. Дедушка вернулся с войны, правда, с двумя контузиями, зато живой.
И такие истории бывают

 

- Макарыч, в ставке Гитлера ходят упорные слухи, что некоторые нерадивые механики наших боевых соколов перед вылетом крестят…

- В сатвке Гитлера все малохольные!

Последние годы жизни Смирнова сложились трагически. Он стал часто выпивать, его одолевали различные болезни. Из-за них он не сумел сняться в фильме Леонида Быкова — "Аты-баты, шли солдаты...". А в апреле 1979 года Леонид Быков погиб в автомобильной катастрофе. Смирнов в те дни находился в ленинградской больнице и ничего не знал о трагедии. Только накануне выписки, 7 мая, кто-то из врачей сообщил ему об этом. Знай он, что последует после этого, наверняка остерёгся бы даже заикаться об этом. Услышав скорбную весть, Смирнов лёг на кровать, отвернулся к стене и умер. Ему было всего лишь 59 лет.

Жди меня...
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.
Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: - Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой,-
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
(Константин Симонов)

Александр Твардовский
Я знаю, никакой моей вины
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В том, что они – кто старше, кто моложе –
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь, –
Речь не о том, но все же, все же, все же…

У меня воевали прадеды. Оба со стороны мамы. Носков Иван Миронович и Алексеенко Иван Корнеевич. Первого я не застала, хотя дожил он до старости. Второго помню, правда, не очень хорошо - мне было года три, когда я видела его в последний раз, гостили летом у них в селе, на Украине.
 
Первый, отец моего деда - Иван Миронович - был связистом, всю войну впереди всех, ползком - монтировал связь. Рассказывают, что характера человек был сурового. Есть у меня отсканированное одно его фото при наградах, вместе с братом Дмитрием, тоже ветераном, летчиком:

 
Еще знаю интересный факт, что прабабушка пообещала родить еще одного ребенка, если дед вернется с фронта живым. И обещание сдержала - родила девочку, шестую в семье, с разницей с двадцать лет со старшей своей дочерью.
 
Второй, отец бабушки - Иван Корнеевич - прошел Финскую войну, а потом и Великую Отечественную. Фото, к сожалению, которое можно было бы выложить сюда, у меня нет. Сама же моя бабушка, ребенком, вместе со своей мамой и двумя младшими сестрами попала в оккупацию. В их хате жили немцы. Рассказывала она об этом времени мало, говорила, что было тяжело, что голодали. Но самое яркое воспоминание, которое запало в ее, еще ребенка, душу и которым она часто делилась - горит школа, новая, только отстроенная, единственное здание на селе с железной крышей (все хаты были с соломенными)... Потом, уже после войны, приходилось ходить в школу в соседнее село, за семь километров от дома...
 
Со стороны отца у меня и бабушка, и дед - ветераны труда. Бабушка, Мартыненко Любовь Ивановна, в первой же волне эвакуации из Украины, из печально сейчас известного Дебальцево, вместе с матерью и пятью сестрами попала сначала в Воронеж, откуда потом в Среднюю Азию, в город Чимкент, где и прожила всю жизнь.
 
Дед, Заковоротный Михаил Дмитриевич, тоже был эвакуирован из Воронежа туда же, в Чимкент, вместе с заводом прессов-автоматов, всю войну провел у токарного станка на производстве оружия для армии. Его родной брат Андрей погиб на фронте. Сестра Клавдия прошла всю войну в составе мед. части до Берлина - была медсестрой, вытаскивала раненых с полей боев.
 
Никого из них уже нет в живых. Светлая им память! Помню и горжусь.

Хочу поддержать Танюшу и вспомнить о своем земляке
Солженицын Александр Исаевич
 
В автобиографии Александра Исаевича было написано:  В 1941 году за несколько дней до начала войны я окончил физмат Ростовского университета. С начала её из-за ограничений по здоровью я попал ездовым обоза и в нём провёл зиму 1941-42 года, лишь потом, опять-таки благодаря математике, был переведен в артиллерийское училище и кончил его сокращённый курс в ноябре 1942 года. С того момента я был назначен командиром разведывательной артиллерийской батареи и в этой должности непрерывно провоевал, не уходя с передовой, до моего ареста в феврале 1945 года. Произошло это в Восточной Пруссии, странным образом связанной с моей судьбой: ещё в 1937 году, студентом 1-го курса, я избрал для описания  Самсоновскую катастрофу  1914 года в Восточной Пруссии, изучал материалы по ней — а в 1945 году и своими ногами пришёл в те места .
9 февраля 1945 года Солженицын был арестован за резкие отзывы об Иосифе Сталине в переписке со школьным другом Н.Д.Виткевичем. Солженицын позже рассказывал:  Арестован я был на основании цензурных извлечений из моей переписки со школьным другом в 1944–45 годах, главным образом за непочтительные высказывания о Сталине, хотя и упоминали мы его под псевдонимом. Дополнительным материалом  обвинения  послужили найденные у меня в полевой сумке наброски рассказов и рассуждений. Всё же их не хватало для  суда , и в июле 1945 г. я был  осуждён  по широко принятой тогда системе — заочно, решением ОСО (Особого Совещания НКВД), к 8 годам лагерей (это считалось тогда смягчённым приговором) .
 

 

На войне Александр Солженицын прошел путь от Орла до Восточной Пруссии. Во время выполнения боевых заданий он неоднократно проявлял личный героизм, был награжден орденами Отечественной войны 2-й степени и Красной Звезды.

Честнее и страшнее всяких слов....

Поделюсь сканами нескольких открыток, из коллекции, что когда-то собрал мой дедушка, и которая бережно хранится в нашей семье.

 

По стопам войны.
Можно я пару слов скажу о моем прадедушке Васильевом Петре Михайловиче 1905г.- 1942г. Моя прабабушка Анастасия Макаровна до конца своей жизни так и не узнала о судьбе мужа, вырастила двоих детей, пережила дважды  оккупацию, эвакуацию. Во время ВОВ, работала в детдоме.
Петр Михайлович был призван из Краснодарского края в сентябре 1942г . Был ранен в бою за Севастополь.15 ноября 1942г умер от сепсиса. Похоронен в Севастополе. Эту информацию мы смогли получить только в 2009г. Обратились на сайт “мемориал “(так кажется), спасибо ребятам, помогли узнать где именно похоронен наш прадед. Шанса выжить не было, даже если бы операция помогла. В декабре госпиталь эвакуировали морем, попали под обстрел, все погибли. Те скупые строки на маленькой бумажке это было всё что осталось от Петра Михайловича.
Мы с мужем были в Севастополе. Нашли место где когда-то было кладбище, сейчас это пустырь. Все что смогли, это привезти землю . Теперь они вместе Петя и Асенька.