Добрый день! Исправьте, пожалуйста, автора по этой ссылке - http://litlife.club/bd/?b=85476. Иллет (Наталия Некрасова) и Элхэ Ниэннах (Наталья Васильева) - два совершенно разных человека.

Доброго времени суток!
http://litlife.club/a/?id=55711
 

 
Бен Шервуд  - американский писатель, журналист, бизнесмен. Родился 12 февраля 1964 г. в Лос-Анджелесе в семье Ричарда Шервуда - известного юриста, общественного деятеля и мецената. Старшая сестра Бена Шервуда - д-р Элизабет Шервуд Рэндалл, помощник президента Обамы и старший директор по европейской политике Совета национальной безопасности. Шервуд получил степень магистра в Оксфорде (Великобритания), где он учился в качестве стипендиата Родса.
 
Шервуд живет в Лос-Анжелесе с женой Кэрен (являющейся сопредседателем киностудии Имэджин Филмс) и двумя сыновьями, Уильямом и Чарльзом. В 2010 году вышел фильм  Двойная жизнь Чарли Сент-Клауда  по мотивам одноименного романа.

---

Добавлено через 33 секунды  
 
http://litlife.club/a/?id=56708
 

Сильвана Гандольфи – автор всемирно известных детских книг – родилась в 1940 г. в Триесте, в итало-русской семье. Внучка одесского писателя, Сильвана с самого раннего детства была окружена книгами и атмосферой литературного творчества. Авторы, на которых она выросла, - Достоевский, Стейнбек, Флобер, Стендаль…
Сильвана говорит, что, сколько себя помнит, ее всегда окружали книги, и что свой талант она унаследовала от предков. Начав свою карьеру с романов и сценариев для радио-постановок, Сильвана Гандольфи становится всемирно известной благодаря своим детским книгам. В 1996 году ее творчество было отмечено престижной Андерсеновской премией, и только на итальянском тираж ее книг перевалил за 150 000.
 
Рассказывая о причинах успеха, Сильвана подчеркивает:  В моих книгах практически отстуствуют признаки современного общества. Я избегаю, по мере возможности, использовать язык подростков. Я пытаюсь поместить свои сюжеты в несколько отдалённое время, чтобы говорить об универсальном мире детства .
 
Как отмечает итальянский писатель и эссеист Антонио Фаети:  Если правда то, что  чтобы обвести смерть вокруг пальца, надо просто в кого-нибудь перевоплотиться  , как пишет Сильвана Гандольфи в своей последней книге, то ее произведения будут вечными, поскольку превращают взрослых читателей в изумлённых детей, а детей – в страстных и счастливых читателей.”

---

Добавлено через 1 минута 18 секунд  
 
http://litlife.club/a/?id=7585
 

Родился: 21 сентября 1918 г., Мексика
Умер: 3 декабря 2001 г.
 
Я родился в 1918 году, среди смертей бушующей  испанки , в день апостола Матфея и Пречистой Ифигении, среди кур, свиней, индюшек, коз, коров, ослов и лошадей. Первые шаги я совершил в сопровожденьи черного барашка, пришедшего со скотного двора. Здесь истоки той неизбывной маеты, что отложилась невротическим расстройством на жизни моей и жизни моей семьи, и уж не знаю, к счастью или нет, не разрешилась ни разу эпилепсией или безумием. Этот черный агнец преследует меня всю жизнь, мои шаги неровны — это неуверенная поступь неандертальца, преследуемого мифологическим чудовищем.
 
Как большинство детей, я тоже ходил в школу. Но долго я не смог учиться по причинам, которые, хоть и важны, мне недосуг рассказывать: в ту пору разгорелось восстание  кристерос , ввергнувшее нас в хаос.
 
Были закрыты церкви и религиозные колехио; я же, племянник святых отцов и инокинь, не должен был переступать порога обычной школы, не то бы превратился в безбожника и нечестивца. Тогда отец мой, который славился умением находить пути из тупиковых ситуаций, не стал мудрить: он не отдал меня в духовное училище и не отправил в проправительственную школу, а попросту послал работать. И вот так двенадцати годов от роду я стал учеником дона Хосе Мариа Сильвы, владельца переплетной мастерской, откуда перешел работать в книгопечатню. Отсюда берет начало моя великая любовь ко всякой книге — в ней я вижу плод ручной работы. Другая моя страсть — к тому, что в книгах, — зародилась раньше стараниями школьного учителя Хосе Эрнесто Асевеса, которому я навек признателен: он мне открыл, что в мире есть поэты, а не одни только торговцы, крестьяне или мастеровые. Здесь я должен внести ясность: мой отец, а он знает все на свете, был торговцем, мастеровым и земледельцем (всем понемногу), но ни в чем не состоялся — он в душе поэт.
 
Итак, все знают: я — самоучка. Но в свои двенадцать лет и в Сапотлане я прочитал Бодлера, Уолта Уитмена и всех, кому обязан складом письма: Папини, Марселя Швоба, еще полсотни писателей не столь известных... И вслушивался в песни и в народные реченья и восхищался говором простых селян. С 1930-го по сию пору я переменил десятка два различнейших занятий и профессий... Я служил бродячим разносчиком товара, сборщиком налогов, носильщиком и журналистом, типографом, комедиантом и хлебопеком. Да мало ль кем еще.
 
Но было бы несправедливым не вспомнить человека, который придал моей жизни новый смысл. Прошло двадцать пять лет с того момента, как Луи Жуве забрал меня с собой в Париж из Гвадалахары. Все было сном, который невозможно воскресить: там, на подмостках  Комеди Франсез , я представал галерником, рабом Антония и Клеопатры, покорствуя Жану Луи Барро и Мари Бель.
 
По возвращении из Франции я стал работать в издательстве  Фондо де культура экономика , куда меня определил мой добрый друг Антонио Алаторре, выдав за филолога и эрудита. После трех лет, прошедших в правке корректур, чтении переводов и рукописей, я и сам подался в писатели (первый вариант  Инвенций  появился в 1949-м).
 
И последнее меланхоличное признание. Я не сумел стать профессиональным литератором — мне было некогда. Но всю жизнь я отдал тому, чтобы любить литературу. Я люблю язык более всего на свете и преклоняюсь перед теми, кто сумел вдохнуть душу в слово, от пророка Исайи до Франца Кафки. Я почти не знаю современной литературы. Я живу в окружении благожелательных теней классиков, которые лелеют мои писательские грезы. Но вокруг себя я собираю молодежь — будущее мексиканской литературы; на них я возлагаю то, что сам не смог поднять. Для этого я каждый день им открываю, что мне было дано познать в часы, когда моими устами завладевал другой — тот, кто однажды мне явился неопалимой купиною.
 
Х. Х. Арреола
 
В  рассказах  Арреолы, жанрово близких к притче и апологу, много невероятного — потому он и называл их инвенциями, — и все на свете он парафразирует, стилизует и пародирует. Поэтому и действительность писатель берет таковой, какая она есть, но заставляет увидеть все ее условности, ее неустойчивость, неосновательность, относительность и неподлинность.  Я заставляю ощутить беспокойство, некоторое отвращение. То самое отвращение, которое я испытываю к столь многим вещам...  Этой цели Арреола достигает крайним сгущением словесной материи, в жестком лаконизме которой оказывается отражено, однако, великое многообразие бытийного опыта.  Сочетаясь так или иначе одно с другим, слова нас исполняют призрачной иллюзией, будто мы можем высказать или высказываем то, что невозможно высказать никак . Так возникает парадоксальная поэтичность прозы Арреолы, которая часто оказывается поэзией как таковой — неслучайно еще Х. Кортасар отмечал, что Арреола пишет  из поэзии  и видит мир глазами поэта. В самом деле, его притчеообразные миниатюры, имеющие к жанру рассказа лишь отдаленное отношение и чаще всего исполненные бодлеровской антикрасотой, поэтичны редкостной концентрацией смыслов и эмоциональной напряженностью поистине  на разрыв аорты . Это не стихотворения в прозе и не поэтическая проза — это поэзия, воплощенная в прозе, которой Арреола сообщает страстную пульсацию ритма (иногда лишь намеченного, а иногда — бьющего колоколом).
 
Главными книгами Хуана Хосе Арреолы остаются написанные им еще в 40-50-е годы  Инвенции ,  Конфабуларий  и  Бестиарий , к которым позднее присоединились новые миниатюры, а затем и отдельные циклы —  Палиндром ,  Просодия ,  Отзвуки злобства и муки  и  Синтаксические вариации . Как истый шахматист, Арреола относился к своим книгам как к шахматным этюдам, в которых производил беспрестанную смену позиций. В разных сочетаниях и с разными добавлениями эти циклы составили основу опубликованных писателем впоследствии сборников. В одной из бесед, оглядывая с высоты своих восьмидесяти лет собственную жизнь в литературе, писатель, на мгновение отринув обычный горький скепсис, с каким-то затаенным чувством проронил:  Мне хотелось бы, чтобы однажды были прочитаны в другом свете страницы, которые я написал .

А можно фото автора добавить ? Куинн Сьюзан Кей / Quinn Susan Kaye    http://img1.fantasticfiction.co.uk/images/11/56651_1.jpg

Прошу прощения.
В предыдущей версии рисунка обложки недостаёт "точки" в имени автора.
Вот правильный рисунок.
 

 

Прошу заменить обложку:
 
для "ЗЕРКАЛО ДУШИ". Мистерия Мысли. Тор. 1. (для http://litlife.club/bd/?b=247570);
и для "ЗЕРКАЛО ДУШИ". Мистерия Мысли. Тор. 2. (для http://litlife.club/bd/?b=247573).
 
А также, если можно - добавить "точку" после "Тор 1." ("ЗЕРКАЛО ДУШИ". Мистерия Мысли. Тор. 1.).
 

Трижды спасибо, за ваше терпение. Андрей Кочнев.
P.S. У вашей библиотеке - высокий стиль. Хотелось бы ему соответствовать.

Если можно - замените, пожалуйста обложку книги (в двух частях):
 
"ЗЕРКАЛО ДУШИ". Мистерия Мысли. Тор. 1. (для http://litlife.club/bd/?b=247570);
"ЗЕРКАЛО ДУШИ". Мистерия Мысли. Тор. 2. (для http://litlife.club/bd/?b=247573).
 
Спасибо. Андрей Кочнев.
 

Добрый день!
Разберитесь, пожалуйста, с этими книгами: http://litlife.club/bd/?b=247449 и http://litlife.club/bd/?b=247532. Я хоть и не читал их, но судя по аннотации - это одно и тоже.

неверно указано имя автора должно быть Ольга Готина
http://litlife.club/bd/?b=244208

Ошибка в названии
http://litlife.club/bd/?b=247430
twitter

Добрый день!
Очень прошу Вас пересмотреть причины перемещения книг в раздел "Устаревшее"
Уже второй раз натыкаюсь на такую проблему.
 
Первое, книга Атлант Расправил плечи в "Устаревшем" переводе Костыгина Д.В. намного живее переведена и более легка в чтении. Это мнение не только мое, многие знакомые прочитавшие эти книги солидарны со мной. Я не прошу удалять перевод Соколова, но хотя бы убрать книги с переводом Костыгина из устаревшего. И дать читателям самим выбирать к чьему переводу больше лежит их душа.
Я про:
http://litlife.club/bd/?b=99132
http://litlife.club/bd/?b=67539
http://litlife.club/bd/?b=66894
 
Второе, это книга "Жизнь мальчишки" ( http://litlife.club/bd/?b=65086 ) Так же отправлена в устаревшее. Возможно по причине того что обложка выглядит пугающей. Не хочется спойлерить не читавшим, но от обложки многое зависит. В книге есть аналогия с историей книги с подобной обложкой. И читая её, понимаешь почему у "Жизни мальчишки" именно такая обложка, а не мальчик с велосипедом на поле.
 
Очень надеюсь на Ваше понимание.
Спасибо.

http://litlife.club/a/?id=95856
 

Екатерина Васильевна Серова (02.01.1919-2008) - детский поэт, автор более сорока поэтических книг, член редколлегии журнала "Костёр" с 1958г.
 
Екатерина Серова - о себе:
 
Я родилась в суровом 1919 году в провинциальном городе – Вологде. От постоянного чувства голода меня спасали только книги. Мама читала на ночь сказки и рассказы мне и моей старшей сестре. Поскольку сестра была на семь лет старше, я уже в годовалом возрасте слушала не "баюшки-баю", а сказки Пушкина, Андерсена, братьев Перро...
В три года мне захотелось научиться читать самой, но так, чтобы это было тайной для всех. Книга была для меня зашифрованным посланием, прочесть которое мне поможет волшебник Алфавит. Ключи к алфавиту я нашла на ближайших улицах. Это были громадные вывески, значения которых я знала. Я срисовывала их на клочки оберточной бумаги и тайком приносила домой, где тоже старательно прятала (гуляла я одна, родители были заняты, так что никто мне не мешал).
Я забиралась под стол, со свисающей почти до полу скатертью, и там, никому не видимая, наслаждалась чтением сказок, дополняя свой запас букв. Когда никого не было дома, я шла к заветному книжному шкафу... До верхних полок мне было не добраться, но на нижней полке лежал толстый том – Шекспир в роскошном издании. Какие там были "картинки"! Красавица Оливия и Титания, зловещие ведьмы у кипящего котла, прелестные эльфы, порхающие над спящими людьми, кораблекрушения... Я прочла Шекспира от корки до корки.
В 1924 году наша семья переехала в Ленинград. Там, вместе с моей подругой Верой, мы разыгрывали спектакли моего сочинения. Я была и автором, и режиссером, и костюмером. Нам приходилось быть и принцессами, и ведьмами, доводилось играть и мужские роли. Так мой детский кумир – Шекспир – продолжал вдохновлять меня. В это же время я начала сочинять стихи.
В 50-е годы стала посещать кружок для начинающих писателей при детском издательстве Детгизе. Этот кружок дал мне больше, чем любой литературный ВУЗ. Там собирались талантливые детские писатели, ставшие потом широко известными – Радий Погодин, Святослав Сахарнов, Виктор Курочкин (его будущий фильм "На войне, как на войне" смотрела вся страна). Начали выходить мои первые поэтические книжки.
Однажды мне на глаза попало объявление о московском конкурсе "На лучшее научно-художественное произведение для детей". Ни на что не надеясь, я послала на этот конкурс только что написанную книжку о цветах, и напрочь об этом забыла. Каково же было мое удивление, когда я получила открытку с приглашением явиться для получения "Почетной грамоты". Через некоторое время Детгиз издал книжку "Наши цветы".
И тут ко мне пришел небывалый успех!
Тонкий знаток природы, талантливый писатель Виталий Валентинович Бианки написал: "Спасибо за чудесный подарок. Еще и еще раз перечитываю Вашу книжку. И – как всегда при встрече с подлинным искусством – "Цветы" Ваши доставляют мне радость. Вот уж подлинно Вы... оторвали от неба лоскуток, чуть-чуть поколдовали – и сделали цветок!"
Чуть позже поэт Валентин Берестов написал мне: "Ваши "Цветы" открыли дорогу стихам о природе. Они объединили и продолжают объединять множество людей".
Когда появилась ее книжка "Наши цветы", Екатерина Васильевна получила из Московского Интерната для слепых детей письмо: "Пришлите как можно больше экземпляров "Наших цветов", слепые дети впервые поняли прелесть простых луговых цветов и полюбили их". (из журнала "Костёр")