Если я и надеялась поспать подольше, запугивая гостей и назначая четкое время чешуйным витязям, то сильно просчиталась. Глаза открылись сами собой, словно меня кто-то пнул, едва солнце выползло из-за горизонта. Я попыталась снова заснуть, но не тут-то было: сон не шел. Выругавшись, я сползла с лавки и, потирая ноющий от голода желудок, поплелась в прихожую умываться.

«И меня не миновала чаша сия, — подумала я, раскладывая на столе просохшую за ночь волшебную скатерку. — В смысле, миска».

Я прошептала волшебные слова и без особого энтузиазма уставилась на скудный ассортимент.

— Нет бы кусок голландского сыра произвести, — проворчала я себе под нос. — Но нет… Творог и сырники, сметана и молоко. Кефир и… А это что еще?!

Закусив губу, я уставилась на новую миску, раздвинувшую крынки с кефиром и ряженкой.

— Нет… Ну это уже ни в какие ворота!

— Ты чего разоралась с утра пораньше, — свесился с балки Васька.

— А ты посмотри, что наш пищеблок выродил! — проворчала я, ткнув пальцем в новую тарелку. — Сам заорешь.

— Мр-р-р, — заинтересовался кот. — Это твоя стирка, что ли, сработала? Скатерка отблагодарила? И чем порадовала?

— А вот этим, — скривилась я и гулко пристукнула по столу большой миской, доверху наполненной селедкой.

— Да ты еще это не видела, — фыркнул спрыгнувший с балки кот и лапой пододвинул в мою сторону круглую коробку из бересты.

— А что там? — с опаской уточнила я, не спеша открывать неплотно пригнанную крышку.

— Ничего рыбно-молочного, — тоном змея-искусителя ответил Васька.

— Да? — заинтересовалась я и все же открыла коробку.

На аккуратной подложке из травы лежали три колючих, словно минуту как с грядки, пупырчатых огурца.

Если бы не волшебная звукоизоляция избушки, мою ругань, наверное, услышали бы даже на Луне. А так только Васька, прижав уши, шмыгнул под печку.