Ветер такой сильный, что невозможно проводить измерения и наблюдения. За два дня я проехал 111 километров, что соответствует одному градусу по широте. Если идти таким темпом, то через 10 дней я смогу достичь южной точки. Я уже вышел на финишную прямую.

6 августа

Поземка. Затем буря. Температура — минус 1 градус.

Остановился. Со вчерашнего дня погода все ухудшается и ухудшается. Всю ночь не спал, волновался, не сломается ли палатка, не унесет ли ее ветром. Собаки не лаяли, было тихо, я даже испугался, не сдуло ли их или не занесло совсем снегом.

Я всегда больше, чем за себя, беспокоюсь за собак. Мы вместе делим все невзгоды и радости, и к каждой из них я привык и привязался. Стал понемногу понимать собачье настроение. Раньше я был уверен, что в путешествии вполне смогу обойтись один. Но думать так — это просто безумие. Во время этой экспедиции я понял, что человеку очень важно кому-то верить и кого-то любить. И натолкнули меня на эту мысль собаки. За это время я не раз попадал в беду, но собаки меня и выручали, и успокаивали, и развлекали.

Утром, не услышав собачьего лая, я быстро встал и выглянул из палатки. Они все здоровы и спят, причем каждая на отдельном холмике высотой сантиметров в 16 — совсем как на кровати. А снег вокруг них, видимо, унесло ветром.

Во второй половине дня пошел снег, началась буря. Пронесшийся ветер истрепал всю палатку.

Вышел из палатки, откопал нарты, провел измерения и постепенно как-то успокоился. Работа — это средство самозащиты. Я тщательно делал исследования снега, воды, воздуха. В Гренландии я много фотографировал и снимал фильм. Фотоаппарат особенно поднимает настроение, спасает от одиночества. Иногда снимаю себя, пользуясь автоспуском, но для этого требуется много времени. С интересом снимаю фильм, ведь я сам и продюсер и актер. Но расходы на пленку очень большие. По ценности пленка занимает второе место после еды. Я очень сожалею, что мало снимал в переходе по Северному Ледовитому океану, но там для меня самой важной была проблема выживания.

7 августа

Снег. Температура — от минус 5 до минус 3 градусов.

Не дожидаясь прекращения бури, в 7.30 отправляюсь в путь. До сих пор в дни с плохой погодой, я останавливался, но сейчас тороплюсь: я весь, охвачен желанием как можно скорее достичь южной точки.

Из-за встречного ветра весь в снегу. Температура поднялась, нарты скользят плохо, собаки идут с трудом. Температура — плюс 3 градуса. Хоть, солнце и не вышло, но жарко, как будто парит, мне уже невмоготу в меховых брюках. По мере повышения температуры собакам становится все тяжелее, слышится их натужное дыхание. Меня беспокоит и то, что у некоторых собак с лап течет кровь, на снегу все время появляются красные пятна. Особенно обильно кровоточат раны у старшего Каунна: у него, оказывается, сломался коготь на правой передней лапе. Он уже дня два-три хромает. А собаки, которых я намеревался вернуть, — Нуссоа, Аринна и Нута — бегут очень хорошо. Вместо намеченных 55 километров смог пройти лишь 47,4. В условленное время вышел на связь. Мне передали, что на базе Аврора с нетерпением ждут меня и готовятся к встрече. Я узнал, что к моему возвращению в Нарссарссуак приедут Нисикуцу и мои коллеги из секретариата.

10 августа

Облачно, затем ясно. Температура — минус 3 градуса.

До финиша еще 400 километров, приблизительно неделя ходу. Юго-восточный ветер. Весь день сильная поземка. Иногда облака рассеиваются и появляется голубое небо. Отправился в путь в 7.45. Из-за ветра нарты сносит на восток, и собаки тоже пытаются бежать в эту сторону. Значит, они очень устали. У них такой несчастный, усталый вид. Скрепя сердце я отвожу от них взгляд.

В дороге ненадолго ставлю парус. Благодаря ему нарты скользят сами. Ветер очень сильный, мне так и кажется, что он сейчас сломает мачту. Мчимся с большой скоростью. Нарты опередили собак и, наоборот, теперь тащат их.

14 часов. На морде у Сякайю увидел просительное выражение — давай отдохнем — и остановил нарты. У собак отдых, а у меня работа. Отцепил от нарт ремни, распутал узлы. Неожиданно налетел ветер, и нарты поехали без собак. Тогда я привязал собак сзади. В меховых штанах и в сапогах из нерпы, обливаясь потом, я тоже бежал за нартами. Я падал, скользил по снегу, потом все же схватился за заднюю планку нарт, все больше и больше набиравших скорость, попытался подтянуться и как-то их остановить. Но передок повернулся в это время к западу, а с востока налетел сильный ветер, парус надулся — и нарты перевернулись набок. Это моя небрежность. Вот это да! Я еле-еле смог поднять нарты. Это было зрелище!

Сегодня я достиг 64°17 северной широты и 45°24 36" западной долготы. Я достал карту Гренландии. С какими трудностями прошел я сегодня 50 километров, а на карте это всего пять сантиметров! Меня не покидает постоянная тревожная мысль: смогу ли я пересечь этот ледяной купол? Страх вселился в меня с той минуты, когда я, поднявшись на ледник Академи, увидел бесконечный лед.

Сегодня прошло ровно три месяца, как я выехал с мыса Моррис-Джесеп. За это время зима сменилась летом, а сейчас и лето потихоньку уходит.

С базы Аврора мне передали телеграмму от Нисикуцу Эйсанро. Вот ее содержание:

«Все ближе финиш. До сих пор Вы держались, были мужественны. Из своего опыта путешествия по Гималаям могу сказать, что, чем ближе вершина, тем больше трудностей, потому что происходит невольное расслабление. Еще немного, и мы все сможем увидеться. Хотелось бы, чтобы Вы были осмотрительны и осторожны. Осмотрительность — это абсолютная внимательность и собранность во время продвижения вперед. Желаю Вам выдержки на последнем этапе».

И я тоже хочу идти вперед с предельной осторожностью. Как говорит пословица, «половина дороги в 100 ри — 99 ри».[1]

Глава VI. Утренняя заря над нунатаками

13 августа

Облачно — ясно — облачно. Температура — от минус 16 градусов до нуля.

11 августа получил снаряжение. Самолет «Цуйвотта», прилетевший из фьорда Сёндре-Стрём, сбросил пять наборов собачьей еды на шесть дней. Вчера и позавчера была поземка, а сегодня наконец прояснилось.

Вышел в путь в семь утра. Температура в это время была минус 16 градусов — значительно ниже, чем вчера. Я встал на полтора часа раньше, чем обычно, еще было полутемно.

И в белые ночи бывают рассветы. В предрассветном сумраке черная ледово-снежная равнина как будто спит. Но вот голубой цвет переходит в синий. Утро. Ледяное поле постепенно светлеет. Когда бы и куда бы ни посмотрел — пустая равнина. Но если хорошо вглядеться, то поражает разнообразие красок ледяного безмолвия. Лед, как бы отражая небо, имеет необыкновенный бледно-голубой цвет. Мягкий снежный покров похож на поверхность океана в безветренный день. В сумерках слабо алеет горизонт. Вечерняя заря не кажется красной, может быть, из-за того, что здесь нет пыли?

Воспоминания о страшном, коварном снеге и льде Северного полюса я спрятал как можно дальше. Сколько меня ни спрашивай о пережитом — ответа не добьешься. Здесь, на севере, все совсем не так, как на моей родине; здесь нет таких гор и рек, к которым я привык с детства. Сколько ни кричи, эхо здесь не услышишь. Мне иногда начинает казаться, что этот молчаливый мир — первооснова всей природы Земли. Посмотрел вверх. На безветренном синем небе появились облака. Вспоминаю родное осеннее небо. Хорошо идти под этими облаками, они действуют как-то успокаивающе. В пути были с семи утра до трех часов дня, сделали только одну остановку на полтора часа. Собаки бежали не очень быстро, но ровно. Прошли 47,8 километра. Погода хорошая, состояние снега прекрасное, и если бы еще попутный ветер, то были бы все три составляющие успеха. Но такое бывает очень редко, я должен благодарить судьбу, что есть хотя бы две составляющие.