— Ого, он, кажется, оживает! — воскликнул я и встал на ноги.

Когда я поднимался, моя тень случайно упала на механизм, и краб вдруг быстро засеменил лапами и выскочил снова на солнце. От неожиданности я сделал огромный прыжок в сторону.

— Вот вам и игрушка! — расхохотался Куклинг. — Что, испугались?

Я вытер потный лоб.

— Скажите мне ради бога, Куклинг, что мы с ним будем здесь делать? Зачем мы сюда приехали?

Куклинг тоже встал и, подойдя ко мне, уже серьезным голосом сказал:

— Проверить теорию Дарвина.

— Да, но ведь это биологическая теория, теория естественного отбора, эволюции и так далее… — растерянно бормотал я.

— Вот именно. Кстати, смотрите, наш герой пошел пить воду!

Я был поражен. Игрушка подползла к берегу и, опустив хоботок, очевидно, втягивала в себя воду. Напившись, она снова выползла на солнце и неподвижно застыла.

Я рассмотрел эту маленькую машину и почувствовал к ней странное отвращение, смешанное со страхом. На мгновение мне показалось, что неуклюжий игрушечный краб чем-то напоминает самого Куклинга.

— Это вы его придумали? — спросил я инженера после некоторого молчания.

— Угу, — промычал он и растянулся на песке.

Я тоже лег и молча уставился на странный прибор. Теперь он казался совершенно безжизненным.

На животе я подполз к нему ближе и стал рассматривать.

Спина краба представляла собой поверхность полуцилиндра с плоскими днищами спереди и сзади. В них-то и находилось по два отверстия, напоминавших глаза. Это впечатление усиливалось тем, что за отверстиями в глубине корпуса блестели кристаллы. Под корпусом краба виднелась плоская платформа — брюшко. Немного выше уровня платформы изнутри выходили три пары больших и две пары малых членистых клешней.

Нутро краба разглядеть не удавалось.

Глядя на эту игрушку, я старался понять, почему адмиралтейство придавало ей такое большое значение, что снарядило специальный корабль для поездки на остров.

Мы с Куклингом лежали на песке, пока солнце не спустилось над горизонтом настолько низко, что тень от росших вдали кустарников коснулась металлического краба. Как только это произошло, он легонько двинулся и снова выполз на солнце. Но тень настигла его и там. И тогда наш краб пополз вдоль берега, опускаясь все ниже и ниже к воде, все еще освещенной солнцем. Казалось, тепло солнечных лучей было ему совершенно необходимо.

Мы встали и медленно пошли за машиной.

Так мы постепенно обошли остров, пока, наконец, не оказались на его западной стороне.

Здесь почти у самого берега была расположена одна из куч металлических брусков. Когда краб оказался от нее на расстоянии около десяти шагов, он вдруг, как бы забыв о солнце, стремительно помчался к ней и застыл возле одного из медных брусков.

Куклинг тронул меня за руку и сказал:

— Сейчас идемте к палатке. Интересное будет завтра утром.

В палатке мы молча поужинали и завернулись в легкие фланелевые одеяла. Мне показалось, что Куклинг был доволен тем, что я не задавал ему никаких вопросов. Перед тем как заснуть, я слышал, как он ворочался с боку на бок и иногда хихикал. Значит, он знал что-то такое, чего никто не знал.

2

На следующий день рано утром я пошел купаться. Вода была теплая, и я долго плавал в море, любуясь, как на востоке, над едва искаженной широкими волнами гладью воды разгоралась пурпурная заря. Когда я вернулся к нашему пристанищу и вошел в палатку, военного инженера там уже не было.

“Пошел любоваться своим механическим уродом”, — подумал я, раскрывая банку с ананасами.

Не успел я проглотить и трех ломтиков, как раздался вначале далекий, а потом все более и более громкий голос инженера:

— Лейтенант, скорее бегите сюда! Скорее! Началось! Скорее бегите сюда!

Я вышел из палатки и увидел Куклинга, который стоял среди кустов на возвышенности и махал мне рукой.

— Пошли! — сказал он мне, пыхтя как паровоз. — Пошли скорее!

— Куда, инженер?

— Туда, где мы вчера оставили нашего красавца.

Солнце было уже высоко, когда мы добежали до кучи металлических брусков. Они ярко блестели, и вначале я ничего не мог разглядеть.

Только когда до кучи металла осталось не более двух шагов, я заметил две тонкие струйки голубоватого дыма, поднимавшиеся вверх, а потом… Я остановился как парализованный. Я протер глаза, но видение не исчезло. У кучи металла стояли два краба, точь-в-точь такие, как тот, которого мы вчера извлекли из ящика.

— Неужели один из них был завален металлическим ломом? — воскликнул я.

Куклинг несколько раз присел на корточки и захихикал, потирая руки.

— Да перестаньте же вы корчить из себя идиота! — крикнул я. — Откуда взялся второй краб?

— Родился! Родился в эту ночь!

Я закусил губу и, ни слова не говоря, подошел к крабам, над спинами которых в воздух поднимались тоненькие струйки дыма. В первый момент мне показалось, что у меня галлюцинации: оба краба усердно работали!

Да, именно работали, быстро перебирая своими тонкими передними щупальцами. Передние щупальца прикасались к металлическим брускам и, создавая на их поверхности электрическую дугу, как при электросварке, отваривали кусочки металла. Крабы быстро заталкивали металл в свои широкие рты. Внутри механических тварей что-то жужжало. Иногда из пасти с шипением выбрасывался сноп искр, затем вторая пара щупалец извлекала наружу готовые детали.

Эти детали в определенном порядке собирались на плоской платформочке, постепенно выдвигающейся из-под краба.

На платформе одного из крабов уже была собрана почти готовая копия третьего краба, в то время как у второго краба контуры механизма только-только появились. Я был поражен увиденным.

— Да ведь эти твари делают себе подобных! — воскликнул я.

— Совершенно верно. Единственное назначение этой машины — изготавливать машины себе подобные, — сказал Куклинг.

— Да разве это возможно? — спросил я, ничего не соображая.

— А почему нет? Ведь любой станок, например токарный, изготавливает детали для такого же токарного станка, как и он сам. Вот мне и пришла в голову мысль сделать машину-автомат, которая будет от начала до конца изготавливать самое себя. Модель этой машины — мой краб.

Я задумался, стараясь осмыслить то, что сказал инженер. В это время пасть первого краба раскрылась, и из нее поползла широкая лента металла. Она покрыла весь собранный механизм на платформочке, создав таким образом спину третьего автомата. Когда спина была установлена, быстрые передние лапки приварили спереди и сзади металлические стенки с отверстиями, и новый краб был готов. Как и у его братьев, на спине, в углублении, поблескивало металлическое зеркало с красным кристаллом в центре.

Краб-изготовитель подобрал под брюхо платформочку, и его “ребенок” стал своими лапами на песок. Я заметил, как зеркало на его спине стало медленно поворачиваться в поисках солнца. Постояв немного, краб побрел к берегу и напился воды. Затем он выполз на солнце и стал неподвижно греться.

Я подумал, что все это мне снится.

Пока я разглядывал новорожденного, Куклинг сказал:

— А вот готов и четвертый.

Я повернул голову и увидел, что родился четвертый краб.

В это время первые два как ни в чем не бывало продолжали стоять у кучи металла, отваривая куски и заталкивая их в свое нутро, — повторяя то, что они делали до этого.

Четвертый краб тоже побрел пить морскую воду.

— На кой черт они сосут воду? — спросил я.

— Это происходит заливка аккумулятора. Пока есть солнце, его энергия при помощи зеркала на спине и кремниевой батареи превращается в электричество. Его хватает на всю дневную работу и на подзарядку аккумулятора. Ночью автомат питается запасенной за день энергией из аккумулятора.

— Значит, эти твари работают день и ночь?

— Да, день и ночь, непрерывно.

Третий краб зашевелился и также пополз к куче металла.

Теперь работали три автомата, в то время как четвертый заряжался солнечной энергией.